свое движение – просто дух захватывает. В конце прошлого года я готовил один важный доклад про РАО ЕЭС и думал, как его назвать, какое название придумать для презентации? На бегу записал вариант: «От восстановления к развитию». Написал, и тут же, по телевизору услышал Грызлова – кажется, выступление на съезде «Единой России». Он там делал руководящий доклад под названием «От восстановления к развитию». Я, конечно, сразу вычеркнул свой вариант – очень не хочется действовать «по директивам родной партии», особенно пока она правящая. Но это совпадение, на мой взгляд, не случайно. Оно означает, что все мы сейчас действительно переходим в стадию развития. А электроэнергетика это ощущает особенно чутко – как единственная отрасль, которая поставляет продукцию каждому предприятию страны и каждому из ста сорока двух миллионов ее жителей.
А.П.
А.Ч. Люди, к которым я отношусь с уважением, а именно аналитики, которые придумали аббревиатуру БРИК – Бразилия, Россия, Индия и Китай, – считают, что если нынешние темпы развития этих четырех стран сохранятся, то до 2050 года они шаг за шагом сначала захватят лидирующие позиции по валовому внутреннему продукту, а потом – и по удельному валовому продукту, то есть, в переводе на русский язык, по качеству жизни. Так, Россия по абсолютному размеру ВВП опережает в 2015 году Италию, в 2025 – Францию, в 2030 – Германию и Англию. Что интересно – расчеты делались, насколько я помню, в 2004 году – фактическая динамика для России на сегодня складывается еще лучше, чем в этих расчетах. То же самое с Китаем. Не случайно последняя конференция, которая была в Питере, – «Петербургский экономический форум», который готовил Греф, – там была попытка всю структуру конференции привязать к БРИКу, с приглашением премьер-министров Бразилии, Индии и Китая, с их выступлениями. То есть не Россия и Америка, Россия и Запад, а совершенно другое структурирование мирового пространства, что мне кажется в принципе правильным. Вместе с тем, если пытаться делать прогноз – что такое Россия в 2020 году, то я уже говорил вам, что не готов дать настоящий, серьезный, точный, продуманный ответ, адекватный масштабу заданного вопроса. Разве что отдельные мысли. А они таковы. Во-первых, мне кажется, что нынешний «исламский экстремизм» – начиная с Чечни и кончая 11 сентября – это процесс такой глубины залегания и такой длительности, что он точно и на двадцать лет, и на пятьдесят лет вперед будет предопределять движение той «льдины», о которой вы сказали. Здесь заключены колоссальные риски именно для нашей страны – хотя мы пока не являемся главным объектом атаки – по причине ее православно-мусульманской конструкции. Да, скажем, для Франции мусульманский фактор имеет колоссальное значение, отягощенное сложнейшей историей отношений с Алжиром – и мы это видели во время недавних погромов в пригородах Парижа. Хотя, конечно, собственно религиозная составляющая в этом конфликте не так очевидна, как кажется на первый взгляд. Но все же ни для Франции, ни для Великобритании, ни для одной другой страны Евросоюза значимость этого фактора не сопоставима с Россией. Вы понимаете, что Россия, скажем, без Кавказа с Чечней – это уже не Россия, а Россия без Татарстана – это даже и представить себе невозможно. Но, с другой стороны, как мне кажется, в этом внешнем агрессивном векторе, который сегодня задан совершенно определенно на десятилетия, лежит тенденция сближения России с Западом. Что, наверное, для вас не совсем приемлемо.
А.П.
А.Ч. Ну, тем более. То обстоятельство, что Россия в ее экономическом измерении бурно приближается к лучшим мировым стандартам, разместит ее в одной лодке с Европой, с Америкой. И, конечно, дистанцирует ее от зон, из которых исходит террористическая угроза. И когда наши власти как-то сложно маневрировали во время иракской войны, или сразу после палестинских выборов, или в проблеме иранской атомной программы, или в нынешней израильско-ливанской войне, – в этом, по-видимому, есть тактический смысл. Но я полагаю, что поскольку мы наиболее уязвимы для таких межцивилизационных рисков, нам неизбежно придется делать стратегический выбор и оказаться вместе с цивилизованным миром, а не отдельно от него.
А.П.
А.Ч. У нас тут очень серьезный пошел разговор, я точно не готов по-настоящему вам оппонировать. Только спрошу, про какой горизонт мы говорим. Про двадцать лет, про пятьдесят или про сто? В зависимости от выбора этого горизонта у меня будут совершенно разные ответы. Если про двадцать лет – я не считаю серьезными прогнозы каких бы то ни было значимых экономических потрясений в Америке или Европе. Если говорим про пятьдесят лет – то это уже вопрос, над которым я бы всерьез подумал. А если мы говорим про сто лет – все возможно! Значит, временной горизонт сильно влияет на позиции, которые мы должны занимать. Если вы утверждаете, что нам в отдаленной на 50-100 лет политической перспективе нужен многовекторный тренд, – я не готов с вами спорить. Но если вы скажете, что такой тренд, отдаляющий нас от Запада, нужен здесь и сейчас, – я буду категорически против. Нужно просто встать и посмотреть по сторонам, какие существуют у нас альтернативы? Китай? Это совсем другая культура, другая история, другой этнос, другая жизнь. Индия – примерно такой же вариант. Двигаться в сторону арабских стран с мусульманской культурой для России – тоже, согласитесь, маловероятно. Если нам понадобится многовекторный тренд через 50 лет, уже будет определенный уровень экономики, определенный уровень жизни человека. А если мы сегодня говорим о развитии, о росте – куда нам развиваться ближайшие 20–25 лет, в какую сторону? В сторону Китая, в сторону Индии, в сторону исламского мира? Или в сторону Европы, в сторону Америки, в сторону «золотого миллиарда»? Думаю, ответ тут очевиден. Что, кстати, конечно же, не может означать ни потери нашей самобытности, ни какого-то ущерба российской культуре.
Только рассуждая в таких горизонтах и выбирая для нашей страны лучшие сценарии, нельзя забыть о страшных рисках, стоящих перед нами на этом фоне. Я имею в виду вовсе не внешнюю угрозу – а гораздо более страшную, внутреннюю. Страна, выйдя своими силами из советского тупика – это, кстати, единственный в истории случай мирного и без иностранной оккупации демонтажа тоталитарного режима, угрожавшего самому существованию и своей страны, и всего человечества, что, по-моему, является весьма весомым поводом для национальной гордости. Так вот, страна, выйдя из советского тупика, пройдя сложнейшие реформы, заложившие основы нынешнего устойчивого экономического роста, на наших глазах проходит заново этапы национального возрождения. Это – сложнейший процесс, который содержит в себе колоссальный ресурс энергии, которая – как в свое время атомная энергия – может использоваться для тепла и света, а может – для массового убийства и крови. Кто-то создает своим талантом новые российские шедевры мирового кино, кто-то – крупнейшие компании мирового уровня или завоевывает лидерство российскому теннису, а кто-то – также искренне – убивает армянского студента или таджикскую девочку. Что может быть страшней в нашей многоконфессиональной и многонациональной стране, чем убийство русскими нерусских за то, что они нерусские? Представьте, что чувствует нормальный, современный, молодой и полный сил татарин из Казани, когда он видит по телевизору демонстрацию в Москве под лозунгом «Россия для русских»? А что он будет делать в ответ? А что вместе с ним будут делать миллионы российских мусульман, живущих на Волге, где тысячу лет жили их предки? Россия, пройдя каким-то чудом десять лет назад историческую развилку под названием «возврат к коммунизму», сегодня на полном ходу, на страшной скорости приближается к не менее, а более опасной новой роковой развилке. Я не знаю, хватит ли у нас мудрости и зрелости ее миновать. Знаю только одно: если нет, никакие сценарии 20– или 50-летнего развития станут невозможны – невозможны просто потому, что наша страна будет в буквальном смысле разорвана пополам.
А.П.
