А.Ч. Здесь тот случай, когда я готов подписаться практически под многим, вами сказанным. Но, знаете, может быть, я подробнее отвечу про ситуацию в энергетике и от нее попробую перейти к проблеме в целом. Вот что мы сами поняли, осуществив переход «от восстановления к развитию». Несколько болезненных для нас замечаний. Во-первых, мы эту проблематику разглядели и осознали гораздо позже, чем могли бы. Гораздо позже, чем было надо. Это наша ошибка. Руководство РАО ЕЭС теперь оказалось в довольно злой и иронической ситуации. Ведь мы еще в 1999–2001 годах везде ходили и говорили: «Дорогие друзья, вот посмотрите: это – кривая роста спроса на электроэнергию по стране, а это – кривая располагаемых мощностей по производству. Они вот-вот пересекутся, и у нас будет дефицит энергии». Был такой крест, который журналисты назвали «крестом Чубайса». И вот Чубайс с этим «крестом Чубайса» ходил год, два, три, размахивал им, кричал о грядущем энергетическом кризисе. Я год, два, три кричал о грядущем энергетическом кризисе, а меня слушали и говорили: «Ну, парень, мы тебя знаем: умеешь запугать, если тебе сильно надо». Но нас в конце концов услышали, и мы двинулись в сторону глобальной реформы всего электроэнергетического сектора. Но при этом слишком поздно обнаружили, что многие регионы страны уже находятся в энергетической ситуации, близкой к катастрофе. Мы это увидели позже, чем следовало. Но увидев, начали действовать максимально активно. На первую стадию, от осознания проблемы до убеждения в этом политического руководства страны, ушло месяцев шесть. Еще полгода назад на вопрос, есть проблема или нет, нам говорили: «Да не знаем, то ли да, то ли нет – посмотрим...». Когда Президент сказал, что она есть и все должно быть сделано для ее решения – все согласились. Теперь начинается следующая стадия – действие. И вот, слой за слоем погружаясь в это действие, мы точно так же, слой за слоем, понимаем колоссальный уровень сложности стоящей перед нами задачи. Она оказалась такой глубины, из такого количества связей, она требует абсолютно нового интеллектуального потенциала, упирается в проблемы, находящиеся за пределами энергетики, что решить ее будет сверхсложно. Но тем интереснее. Осуществив до конца наши реформы, доведя их до логического результата, уже в будущем 2007 году мы получим колоссальные финансовые ресурсы, беспрецедентные, о которых раньше мечтать не могли. Конкретно по будущему году – точно будет более десяти миллиардов долларов прямых инвестиций. Я понимаю, как, какими механизмами и с каких рынков их привлекут. Эти деньги нужно эффективно потратить, а для этого нужно точно знать, что необходимо сделать в российской энергетике. И сегодня мы уже можем сказать, какие электростанции, где и на каком топливе должны быть построены, какие линии электропередачи должны быть синхронно с ними введены, чтобы обеспечить выдачу их мощности. Такое понимание есть. Эти миллиарды должны пойти в российское энергомашиностроение, в российскую электротехническую промышленность. А это – колоссальные комплексы. Вы, наверное, помните, что такое министерства «девятки»? Это они и есть. Дальше – российский энергостроительный комплекс. Это – тоже целая отрасль, колоссального объема, с десятками тысяч рабочих мест. Дальше – собственная научно-проектная база. Ведь нужны проекты этих станций, а для них – фундаментальный научный задел, потому что энергетика, которую мы построим, должна формироваться не просто в режиме «больше станций». Нет, мы должны ее построить на качественно новом технологическом уровне, создать новый технологический уклад энергетики. Есть совершенно новый для нас риск оказаться с деньгами, с пониманием того, что нужно сделать, но с чудовищно труднораз-ворачиваемым потенциалом по каждому из этих секторов. В этом смысле переход к развитию для нас очень непрост. Была тяжелейшая задача: убрать из энергетики неплатежи, убрать «черные расчеты», «откаты», создать прозрачность в наших энергокомпаниях. Были бандиты, были «силовики», их прикрывающие, были олигархи – тут мы прошли клином, «свиньей» и расчистили все это на хрен, так что никто больше к нам не сунется с этим. Но по сравнению с характером задач, которые нужно сейчас решать, те были семечки. Сегодня все существенно сложнее.
Переход к развитию требует совсем иного качества работы, другой атмосферы, других требований к людям – все должно быть другое.
А.П.
А.Ч. Страна и будет складываться из таких проектов. Остановившаяся наука, о которой вы говорите, для своего запуска требует спроса. Этот спрос мы в своей отрасли как раз и создаем. Только для этого потребовались годы и годы работы. Когда я говорю о строительстве новых технологических укладов – в газовой энергетике, в угольной энергетике, в гидроэнергетике, в коммуникационных устройствах, в электросетях, – эти новые технологические уклады, они все появятся из частных денег, которые будут вложены в энергетику. А для этого нужно было шесть лет преобразовывать энергетику, сначала пробивать реформы в политическом пространстве, потом добиваться выхода пяти законов, связанных между собой. Потом на основании законов надо было провести реорганизацию шестидесяти энергосистем в стране. В каждой из шестидесяти надо было провести процедуру разделения по видам бизнеса. Потом осуществить процесс межрегионального слияния, что скрепило регионы между собой и создало крупнейшие энергокомпании. Одновременно создавался рынок электроэнергии. Теперь эти межрегиональные компании, которые работают на рынке, для инвесторов очень интересны. Спрос колоссальный, интерес колоссальный, и я как финансист просто уверен: они придут в отрасль со своими миллионами. Так вот, посмотрите – не страна, а всего лишь одна из многочисленных отраслей нашей российской экономики. Начали в девяносто восьмом, а сейчас на дворе две тысячи шестой. А ведь даже сейчас то, что я рассказываю, это пока умозрительные вещи. Но остались всего год-два – и все это будет в «железе», уверяю вас.
А.П.
А.Ч. Для меня в этом плане гораздо показательнее не Бурейская, а Богучанская ГЭС. Не потому, что она в полтора раза больше, а потому, что, в отличие от Бурейской, на 50 % возводится за счет частных денег. И каждая следующая станция будет в еще большей степени частной. Так вот, девяносто восьмой год. Ладно, два года мы вытягивали энергетику из-под неплатежей и так далее. А с двухтысячного года уже началась настоящая работа. Тогда я эту концепцию реформ впервые изложил открыто, хотя она была подготовлена и написана еще в девяносто восьмом. Восемь лет – цикл, когда реформа начинает приносить первые результаты, измеряемые десятками миллиардов долларов. А теперь – страна по отношению к отрасли. Знаете, сейчас очень популярна – и в ваших кругах, и в кругах официальной власти – такая пиаровская концепция, что в 90-е годы был развал, а сейчас идет созидание. Там было бездумное следование в фарватере «западных хозяев», потеря суверенитета и так далее. А сейчас все наоборот. Это полное вранье с начала и до конца. Абсолютно полное. Если отбросить эмоции и хоть чуть-чуть серьезно начать разбираться, что такое Россия, какие у нее масштабы, какая динамика, в каких временных горизонтах преобразования могут осуществляться, то станет ясно, что все, ныне происходящее, не может не быть результатом того, что делалось в 90-е годы. У меня очень сложное отношение к Михаилу Сергеевичу Горбачеву по целому ряду причин. Тем не менее я совершенно ясно понимаю – по той же логике, – что ничего из того, что мы сделали в 90-е, мы бы не смогли сделать без того, что было сделано им, а может быть, в не меньшей степени Александром Николаевичем Яковлевым в предшествующее время. А если хотите глубже – то надо вспомнить и диссидентов, и все поколение шестидесятников. Мы вырастали из этого и опирались на это. Так же и Путин опирается на Ельцина и вырастает из него, вне всякого сомнения. Это так и в глобальном смысле, и в абсолютной конкретике. В том числе и в сфере под названием «приватизация». Читаю на днях статью того же Горбачева, сильно
