– Как монитором, с дистанционного пульта. – Он показал маленький пластмассовый кругляшок.
– Вы им… вы мной!..
– Не расстраивайся. Всеми кто-то управляет. Кем жена, кем судьба… А кем-то – я. Профессор, вам вернут вашу тысячу триста баллов, – объявил Сергей Сергеевич без перехода. – Даже полторы. Считайте, за моральный ущерб. Вроде страховки. Вы согласны?
– На что? – спросил Никита Николаевич, не поднимая глаз.
– А ни на что. Условий нет. Завтра, первого числа, будет тест. У вас будет тысяча пятьсот баллов. Мне ничего не надо взамен, вы просто вернетесь в город. Вас это устраивает?
Никита Николаевич облизнул пересохшие губы.
– Устраивает… Да.
– Ты, Царапин, – обратился Сергей Сергеевич к Илье. – Завтра получишь новые карты, за исключением кредитной. Кредитка у тебя есть, на ней полмиллиона. И вали хоть на север, хоть на юг. Устраивает? Вот и славно… И вы, милочка.
Эльза отозвалась жалобным мычанием.
– Вам-то, я полагаю, сейчас одного хочется: от стрелки в руке избавиться. Само собой, мы же гуманные люди. А кроме того, обещанный Кембридж. Поедете? Поедет… – уныло сказал он Андрею. – Так кто с тобой остался? С кем революцию делать будешь? С ними? Они уже не хотят. Их уже все устраивает. С этого момента твои друзья – самые лояльные граждане Республики. Эх, Белкин… На кого ты нас променял? Меня и Гертруду. Кстати…
Он щелкнул пальцами, и один из бойцов выбежал в коридор. Вскоре послышались парные шаги: тяжелые ботинки и туфельки.
– Здравствуй, Андрей, – кивнула Гертруда.
– Зачем ты здесь?
– Сообщить тебе одну новость. Вчера я прошла тест… Не интеллекта, другой. Эти тесты только женщины проходят. Поздравь меня, результат положительный. Или себя поздравь… это уж как решишь. Так что придумывай имя. Сроку – до февраля, как раз до зимнего праздника.
Гертруда могла и врать, но что-то Андрею подсказывало: она говорит правду.
Он растер по лицу грязь и пот и снова осмотрелся.
Вадик лежал на полу, заливая картины кровью. Никита Николаевич увлеченно исследовал какую-то детальку от терминала. Илья переминался с ноги на ногу. Мыслями он был уже где-то в теплых краях. Эльза мучительно ворочалась, баюкая раненую руку.
Андрей поиграл нестреляющим пистолетом и отбросил его в сторону.
– Вот уж не думал, что буду кому-то так нужен, – сказал он. – Кроме Барсика… кроме существа.
– Барсик умер.
– Да. И его скормили другому.
– Значит, так надо, – отозвался Сергей Сергеевич. – Мы все что-то едим.
– Или кого-то…
Глава 15
Спустя несколько месяцев
Андрей переплыл бассейн и, поднявшись по лесенке, накинул теплый махровый халат. В зале было совсем не холодно, но за окном творилось такое, что кожа покрывалась мурашками.
На улице второй день бушевала вьюга, и в завтрашнее прояснение Андрей верил с трудом. Разве что метеорологи расстараются, наведут в небе порядок. И пусть попробуют не навести. Двадцать седьмого февраля на всей территории ТДР должно быть солнечно. Круглые сутки, как пошутил один академик.
Андрей вытер лицо и, кинув полотенце на мраморный бордюр, со сладким стоном ухнул в шезлонг. Жизнь в блоке научила его ценить маленькие радости, и он их ценил. Андрей достал пальцем ноги низкую тележку на колесиках и подкатил ее к себе. Много соков и лимонада. Алкоголя он в доме не держал.
Телемонитор под высоким потолком, огромный «Тошиба-Рубин Электроникс», сыграл тему из Вагнера, и на экране возникла Эльза – тоже в шезлонге и тоже возле бассейна, только поскромнее.
– Привет, – сказала она.
Ей явно льстило, что она вот так может поздороваться с Андреем. Просто «привет».
– Привет, – повторила Эльза. – Не отвлекаю?
– Отвлекаешь, конечно. От мыслей о тебе.
– О-о!.. У меня учащается пульс. Поздравляю с рождением сына, – улыбнулась она. – Имя уже дали?
– Нет еще. А кто протрепался?
– Илюша, мы с ним часто видимся. Он в Гамбурге галерею открыл. Самое модное место в Европе.
– Слышал. Те картинки там тоже висят?
– Ну! Гвоздь программы.
– И как? Никто пока не вздернулся?
– Вроде, нет.
– И не вздернется, – спокойно сказал Андрей. – Вадик был идеалистом… А что у вас с погодой?
– В Кембридже неделю снег с дождем идет. Слякоть, противно.
– Ничего, завтра будет лучше.
– Естественно, – отозвалась Эльза. – Ко Дню Единения всегда лучше. Народная примета.
– Как учеба? Сергеич тебя в аналитический отдел прочит. Ты уж не подведи. И вот… У вас на факультете есть некая Белкина…
– Я понимаю, о ком ты. Если честно, у нее еще ветер в голове.
– Молодая… Присмотрела б ты за ней. Все-таки наставником была, у тебя опыт.
– Это можно… – Эльза опустила глаза и, помедлив, спросила: – Вы с Гертрудой отношения оформлять не собираетесь?
– Что оформлять, если их нет?
– А хочешь, я тоже тебе кого-нибудь рожу?
Андрей засмеялся.
– Приезжай на каникулы, поработаем над этим вопросом.
– Каникулы не скоро, весной.
– Уладим. Значит, завтра я тебя жду. День Единения, как-никак.
Эльза кокетливо наморщила носик:
– Договорились.
Андрей выключил монитор и, взяв с пола терминал, открыл список кандидатур на внеочередной праздничный тест. Сергей Сергеевич наметил шестьдесят одного человека – разумеется, только по Москве, за остальные регионы отдувались другие. Сергеичу Андрей доверял, но список хотел проверить лично.
Пролистав шестьдесят один отчет, он дал указание социальной службе готовить места в Бибиреве-6, Бибиреве-12 и Ясеневе-16. На конвертерах не хватало рабочих рук, поэтому Андрей дописал: «всем – от 73 до 80 баллов».
Задумчиво поводив пальцем по экрану, он вернулся в конец списка. Между гражданами ТДР Чуваевым и Чусовой он вставил гражданина Чумакова, а в графе «Отметки» указал: «особое решение». С особыми решениями никто спорить не станет, тем более – с его, Андрея Белкина, решениями. А шестьдесят один или шестьдесят два – это для Тотальной Демократической Республики не принципиально.
Андрей отложил терминал и, сняв халат, прыгнул в воду. Вынырнув, он услышал, что его опять вызывают.
– Да? – сказал он, подхватывая с бордюра полотенце.
На экране показался Никита Николаевич. От былой немощи не осталось и следа: худенькая спинка выпрямилась, лицо порозовело, серая пакля на голове превратилась в аккуратную прическу. Никита Николаевич стал свеж и благообразен.
– Что ж ты начальство голиком встречаешь? – спросил он.
– Когда это ты был моим начальством?
– Всегда был, – удивленно вздернув брови, ответил Никита Николаевич. – Еще с тех времен, Андрюша.
