кассы, выложил тысячу долларов.
– Для разгона, – небрежно пояснил он.
Получив десять фишек, он с сомнением оглядел столы и направился к тому, за которым играл Немаляев. Слева от него сидел подтянутый молодой человек, похожий на охранника из психушки. Человек вертел в руках несколько жетонов, но ставок не делал. Кажется, рулетка его не увлекала. Надо иметь в виду.
Петр присел справа и, не долго думая, поставил все деньги на цифру «1». Крупье тронул ручку и запустил шарик.
«Всем шампанского!» – Мысленно отрепетировал Петр, незаметно погладив пакетик с порошком. Шансы маленькие, один к тридцати семи, ну так рулетка же.
Шарик прокатился и соскочил в лунку «22». За столом не выиграл никто. Немаляев проследил за тем, как крупье загребает фишки, и, повернувшись, посмотрел на Петра.
Петр вздрогнул. Авторитет, словно нарочно, не изменил внешность ни на йоту: это был самый настоящий вице-премьер, значившийся в черном списке под номером два. Петр помнил его лицо как свое, но видеть Немаляева так близко ему еще не приходилось.
Когда Александр Немаляев был ребенком, его щеки наверняка украшали умильные ямочки. Нетрудно было представить, как всякие родственники треплют эту мордашку и сюсюкают что-нибудь подобающее. Теперь же ямочки превратились в две узкие вертикальные складки, подпирающие обветренные скулы. С таким сюсюкать опасно. Глаза, неторопливые и внимательные, как линзы оптического прицела, спрятались под набухшими веками, а ресницы поседели. Фотографии этого передать не могли, и к прямому взгляду Немаляева Петр оказался не готов.
Авторитет вернулся к игре и, покатав по столу фишку, в последний момент бросил ее на «красное».
Люди постепенно прибывали. Петр, стараясь особо не вертеться, прикинул общее количество – что-то около сорока. Чем больше народу, тем труднее будет уйти. Окон нет не только в зале, но и туалете. Подсобные помещения отпадают: кухня, склад – самые неудобные пути отступления. Про запасные выходы Маэстро ничего не сказал. Остается одно: парадная дверь. Винтовая лестница вниз, два мордоворота с металлоискателями, не исключено – дежурные бойцы в смежной комнате. Да уж, наверняка. И это не считая присутствующих. С казино он, конечно, погорячился. Достать Немаляева на улице куда реальней – при условии, что исполнитель не одноразовый. А на что ж ты надеялся, Петя?
Он прикурил и, сделав четыре крупных затяжки, порывисто взмахнул рукой. Серый цилиндрик пепла сорвался и угодил аккурат в бокал Немаляева.
– Вот, блин… – смущенно выдавил Петр. – Я принесу другой. Что здесь было?
– Если яда сыпануть не успел, то коньяк, – иронично ответил авторитет, нацеливая на него свои линзы.
– А-а… Нет, не успел, – засмеялся Петр.
Сосед Немаляева поставил фишку на ребро и бдительно затушил сигарету. Больше их никто не слышал.
– Коньяк? Я сейчас принесу.
– Носят шестерки, – наставительно проговорил авторитет. – Мне горько думать, что Кант стал шестеркой.
Петр инстинктивно дернул кистью, но прятать наколку было уже поздно.
– Я из уважения… – буркнул он.
– Уважение роли не играет. Для блатного одинаково западло служить и куму, и вору в законе, и даже вице-премьеру. Очень странно, что Кант этого не знает. Вот Бакен знал, но ему сегодня что-то не здоровится. Кровь горлом пошла. Туберкулез, не иначе.
– Ну и что дальше? – Тихо сказал Петр.
Выхватить стилет было делом одной секунды, но он чувствовал, что и этой секунды ему не дадут. За спиной кто-то шевельнулся; игроки вдруг потеряли охоту и разбрелись по другим столам, а на их местах обосновались какие-то непроницаемые типы.
– Ты сам допер, или меня сдали? – Спросил Петр.
– А тебе не все равно?
– Так время потянуть, – признался он.
– Эх, Еремин, – ласково молвил авторитет, – да если бы я хотел тебя кончить, неужели ты б дошел до моего стола? Еремин, Еремин… перепутанный ты человек. Видать, не долечил тебя лепило. Так и ходишь, мозги набекрень? Сотник, а без сотни…
Петр поднял глаза – Немаляев не щупал, не зондировал, ему все было известно и так. Все – и кое-что еще.
– Где мы? – Спросил Петр.
– Во-от, Еремин. Сначала нужно разобраться, а потом уже действовать. Сколько вас здесь? Не в казино, а… здесь.
– Я понял. Не знаю.
– Допустим, верю. Пока ты лежал в санатории, кто-то конкретно прошелся по черному списку. Я у вас на каком месте?
– На втором.
– Хорошо, – Немаляев заулыбался и плеснул коньяка в чистый бокал. – После Нуркина, значит? После Владика? Хорошо-о… Ценили меня, Еремин. Приятно, черт возьми.
– Ты и здесь в почете.
– Да я вижу. Чей заказик отрабатывал?
– Этого я не скажу, – медленно выговорил Петр.
– Ну и не надо, сам вычислю. Мелочи это, Еремин. А у нас с тобой дельце покрупнее. Мы же вроде земляков.
– Враги мы, Немаляев. Ты ведь знаешь, что я сюда пришел не заказы чьи-то выполнять. Единственная просьба, как к земляку: быстро и безболезненно.
– Пора просыпаться, сотник. Оглянись: здесь совсем не то, что было там. Признайся, чистка по черному списку это ошибка. Здесь эти люди – никто. Ну, в большинстве.
– Я в дурке лежал.
– А если б вышел раньше…
– Тогда казнил бы.
– А зачем?
– Потому, что враги, – после паузы ответил Петр.
– Гм. Учительница, инженер по холодильникам, писатель, барыга…
– Здесь что-то не так.
– Здесь все не так! Это другой мир, тебе ясно? Люди те же, а мир другой.
– Галиматья… Дай выпить.
– Пожалуйста, – поправил его Немаляев. – Ты не с уркой общаешься. Я вице-премьер, все-таки.
Спутники авторитета не реагировали, хотя говорил он довольно громко. Вокруг их стола образовался пустой островок. Игроки, как ни в чем не бывало, продолжали просаживать деньги в рулетку и карты – в их сторону они даже не смотрели. Возможно, ответственные посиделки случались здесь и раньше.
– Налей мне, пожалуйста, – попросил Петр.
Он глотнул ароматного коньяка и, отодвинув стакан, достал сигарету.
– Объясни, что происходит. Пожалуйста.
– Открыл я как-то утром глаза, а жизнь поменялась. Вот и вся история.
– Но ты ее помнишь – ту жизнь.
– И эту тоже. А ты разве нет?
– Эту – нет.
– Постой-ка. Петр Еремин, бывший геолог, муж и отец…
– Да нет же, нет! Какая, на хрен, геология?!
– Не раздваиваешься? Завидую. Все просто: тут – красные, тут – белые. Руби, шашка! Выходит, черный список, и до последней капли крови? Чего молчишь?
– Не знаю, что сказать.
