Оказавшись на площади, Константин миновал перекрытый швеллером вход в метро, затем сожженное дотла кафе и вышел к красивому зданию с обрывками плакатов на фасаде.
Народу вокруг было на удивление много. Кто-то дрался, где-то визжала женщина, несколько человек раскачивали, стремясь перевернуть, черный «БМВ» – все это происходило как-то весело, с задором, и абсолютно никого не волновало.
Пьяные попадались довольно часто, и походку Костя решил не менять. Так он и брел – шатаясь, напевая дурацкую песню и помахивая «Штайром» в занавеске.
До десяти вечера было еще пять часов. За это время можно пообедать, влюбиться в хорошую девушку, расстаться, стать героем и найти свою смерть. Или то же самое, но в обратном порядке.
Костя подумал о том, что жизнь – это удивительная штука. Особенно, когда у тебя на плече винтовка, а не лопата.
Немаляев перевернул последнюю страницу и, дочитав до конца, вернулся к началу.
Ничего не понятно. Такое впечатление, что самое главное Черных оставил в голове. Либо не доверил бумаге, либо счел это настолько элементарным, что поленился записать. Костя сказал: смысл жизни и смерть – одно и то же, этому никто не научит. Правду сказал Костя.
Немаляев кликнул охранника и спросил про врача.
– Две минуты назад связывался, – ответил он. – Уже близко, сейчас будет.
– Дядя Саш, вы себя плохо чувствуете?
– Хорошо, Людочка, хорошо. Ты вот что. Давай-ка вон в ту дверь, через коридор, дальше тебя проводят. Мы весь этаж перепланировали, заблудиться можно. Но тебя проводят. Покушай, телевизор посмотри.
– А вас еще будут показывать?
– Вечером должны. И завтра три раза.
– Давно вы это интервью записали?
– На прошлой неделе. Мы с Сидорчуком четыре версии подготовили, на все случаи жизни. Иди, сказал! – Прикрикнул Немаляев. – Ну?! – Бросил он охраннику.
– Уже в лифте, – доложил тот.
В комнату втащили пожилого мужчину в черной шапочке, надвинутой до подбородка.
– Да снимите, снимите, олухи! – Заорал Немаляев.
Шапку стянули, и мужчина, дико озираясь, попятился назад. Боец, вошедший следом, ткнул его пальцами в спину и поставил у ног пузатый металлический чемодан.
– Я никого лечить не буду, – заявил доктор. – Во-первых, при таком скотском отношении… А во-вторых, вы не того похитили. Я не хирург, я анестезиолог. Неужели у вас нет своего персонала?
– Во-первых, вас не похитили, – хладнокровно произнес Немаляев, кивком приказывая охранникам убираться. – Во-вторых…
Он открыл тумбу и бросил на стол пачку стодолларовых банкнот.
– Десять тысяч, доктор. Вам их надолго хватит.
– Я анестезиолог, – мучительно выговорил он. – Вы знаете, что это такое? Если кого-то из ваших людей ранили…
– Именно вас мне и надо. Я слышал, если переборщить с наркозом…
– Но это убийство!
– Что же вы все вперед забегаете? Убить надо так, чтобы потом можно было спасти. Мне нужна клиническая смерть. Временная, – подчеркнул Немаляев.
– Забирайте свои деньги и отпустите меня.
– Еще десять. Сколько вы получаете в больнице?
– Это огромный риск. Даже в стационаре. Сначала необходимо всестороннее обследование: сердце, почки, легкие… Нет, я не подпишусь.
– А разве у вас есть выбор, доктор? – Печально сказал Немаляев. – Делайте, что говорят.
Врач продолжал капризничать. Немаляев увеличил сумму до тридцати и пригрозил в случае отказа сжечь квартиру – вместе с семьей.
– Если все закончится неудачей… – тоскливо произнес доктор.
– Безусловно. Живым вас отсюда не выпустят. Я могу дать вам гарантии, но чего они будут стоить после моей смерти? Так что мы с вами одинаково заинтересованы.
– Когда последний раз пили? – Буркнул он.
– Пять дней без алкоголя.
– Заранее готовились? Вы, уважаемый, больны. Психически. Хотя, сейчас это модно. Утром завтракали?
– Само собой.
– Много съели-то?
– Так… Вообще, да.
– Прекрасно. Заблюете весь свой евроремонт.
– Это вас забавляет, доктор?
– Утверждает в мысли, что все люди равны. Поверьте, блевать икрой и перловой кашей – практически одно и то же. Сколько вы весите?
– Восемьдесят два.
– Возраст?
– Шестьдесят один.
Немаляев ответил еще на дюжину вопросов, часть из которых, как ему показалось, не имела к делу никакого отношения. Врач тем временем открыл чемодан и выложил часть своего хозяйства на стол. Шприцы и ампулы рядом с пачками долларов выглядели, как стандартная обложка детектива.
– Тридцать минут, – предупредил врач.
– Мало. За полчаса не успею.
Доктор посмотрел на него, как на летающую лошадь.
– Сорок, это максимум. Или нас обоих вынесут отсюда вперед ногами. Так, ложитесь на диван. Он у вас под пленочкой? Это хорошо.
– Почему?
– Отмывать легче. Работайте кулаком. Энергичней. Хорошие вены…
– Мне все это говорят. С детства.
– Просто вас хвалить больше не за что. – Доктор ввел толстую иглу и развязал резиновый жгут. – Не передумали?
– Нет…
Свет мгновенно погас. Немаляев увидел звезды – такими, какими их не видел никто. Крупные и близкие, словно яблоки на дереве, они не слепили, наоборот – дышали ледяным холодом, заставляя его сжиматься в комок и, главное, чувствовать себя комком. Точкой.
– Борис… Борис! Черных! Ты мне нужен!..
Немаляев не знал, действительно ли он кричит, или ему только кажется. Впрочем, это было не важно. Проваливаясь дальше, глубже, в самый холод, он преодолел ту черту, до которой еще хотелось вернуться, и теперь ни о чем не жалел…
Прежде, чем открыть глаза, он заслонил их ладонью – солнце стояло в самом зените. По небу неслись маленькие затейливые облака, но ветра совсем не чувствовалось. Под спиной, угодливо проминаясь, лежал шелковый песок. Впереди ласково бултыхалось бесконечное ярко-синее море.
Нет, это должен быть океан.
Он положил на лицо футболку и заставил себя задуматься. Против пляжа Немаляев не возражал, но все не мог сообразить, как здесь оказался. Он ожидал чего-то другого.
В сознании постепенно стала собираться мозаика, некое подобие объяснения, но пока это было слишком обрывочно и недостоверно.
