– Вот, ты какой. Все у тебя непросто. А я считаю, нормально. Нашли, нет?
Ренату отдали наручники, и он с поклоном пригласил Петра к батарее.
– Ты только не переживай, Петруха, – приговаривал он. – Ключик я, конечно, в унитаз брошу, вдруг твой Костя прямо сейчас заявится. А без ключа хошь-нехошь повозитесь. А мы и уйдем подальше. Да, с квартирки мы с той съезжаем, можешь не беспокоиться. Ни звонить, ни стрелять не надо, лады? Хозяева, сука, и так горя хлебнули. Ну вот… Не скучай, дверку мы прикроем.
– Все забрали? – Спросил Петр. – Хоть что-нибудь, хоть вшивую пээмку!..
– Извини. Мне знаешь, сколько народу вооружать? У вас винтовочка с оптикой – ей и обходитесь. Да Костя еще ножики метать умеет. Авось, не пропадете. Бывай, Петруха.
Ренат похлопал его по щеке и направился к выходу. Бойцы, крякнув, подхватили баул и пошли следом. В туалете клацнул выключатель, потом надсадно загудел бачок. Входную дверь они, как и обещали, заперли.
Петр посидел с минуту в раздумье и осмотрел подоконник. У Кости всегда был под рукой набор гнутых скрепок. Ах, черт!.. Скрепки лежали не здесь, а у Бориса, на новой базе они уже были не нужны. Он на всякий случай обшарил пол, рассмотрел глубокие щели в паркете, но ничего подходящего не обнаружил.
Можно было поорать, разбить стекло или сделать что-нибудь еще в том же духе, но он заранее предвидел бесполезность подобных поступков. Никто, кроме мародеров, на зов не откликнется.
Петр отстраненно перебирал в уме различные способы освобождения, однако все они относились, скорее, к цирковым трюкам. Единственный вариант, который он не отбросил сразу, заключался в отпиле руки, но ножовки у него также не было.
Внезапно из прихожей донесся какой-то шорох. Все, кому положено и не положено, имели ключи. Воображение тут же нарисовало обглоданный труп, поэтому, когда в дверь позвонили, он даже обрадовался. Все-таки не крысы.
Решив, что внутри никого нет, люди на лестнице перестали шептаться и заговорили в голос. Петр молчал и ждал – это единственное, на что он был способен.
Прислушиваясь к голосам, он пытался сосчитать, сколько там народу, но это никак не удавалось. Выходило одно: много. Очень много. Гораздо больше, чем требуется для квартирной кражи.
Теряя осторожность, они говорили все громче, и Петр уже мог разбирать отдельные реплики. Кажется, кто-то рассказывал анекдот. Юмора Петр не понял, но когда все засмеялись… когда они заржали в пять или семь глоток…
Так смеялись сегодня – по телефону. Люди были от Пулемета. Подтверждая эту неприятную догадку, кто-то обратился к Пулемету по имени. И тот ответил – окончательно развеяв сомнения.
Да лучше бы это были крысы! Зачем они приперлись? Петр судорожно подергал рукой – браслет ободрал кожу. И ничего более. И уже никакой надежды.
Уяснив, что с замком не справиться, Пулемет и компания начали попросту вышибать дверь.
Почему ты не железная, безмолвно воскликнул Петр. Дверь была старая, целиком деревянная – теперь такие стоят бешеных денег, но выдержать натиск пятерых – семерых? – здоровых мужиков она могла не долго. Вскоре раздался первый скрип – тонкий, едва заметный, но если появилась трещина, то работы оставалось уже не много.
Десять ударов, загадал Петр. На одиннадцатый дверь разломится. Я буду клясться, что в моей сотне предателей нет, но на Пулемета это на подействуют. Если он не поленился приехать, значит, уверен.
От напряжения Петру померещилось, что по квартире кто-то расхаживает. Он вздрогнул и вжался в угол. За стенкой что-то звякнуло, потом шаги приблизились и остановились где-то рядом.
– Петр? – Тихо позвал Константин.
– Здесь я, здесь, – заволновался он.
– Кто это с тобой так?
– Ренат. Ключ в унитаз спустил, зараза. Там снаружи…
– Я видел. На улице толпа…
– Ты через черный ход, да? Я и забыл про него.
– Что толку? Пушка твоя где?
Дверь трещала все громче. Подсчет ударов Петр прекратил, но десятый, последний, был явно не за горами.
– Все унесли, сволочи. А! В шкафу винтовка. Держи, – Петр свободной рукой вытащил из кармана сияющий патрон и отдал его Косте. – Из винтовки точно перерубит, не промахнись только.
– Погоди…
Константин сунул патрон в брюки и, выбежав из комнаты, через секунду вернулся.
– Вот, Настина, – он показал обычную заколку и, зажав ее в зубах, согнул буквой «Г». – Сейчас, сейчас. Опыт имеем.
Наручники поддались легко, как почтовый ящик.
– А что им надо? – Спросил Костя.
– Это сотня Пулемета.
– Да, я некоторых узнал.
– Пришли мстить. За то, что кто-то из моей сотни якобы все Ополчение…
Шум на площадке почему-то прекратился, и стали слышны разговоры. Один предлагал стрелять в замок, другой – ждать на улице, третий доказывал, что Еремин ушел в тину, и здесь больше не появится.
– Понятно, – сказал Костя.
– Что тебе понятно?.. Тебе это безразлично?
– Некогда, валить нужно.
Константин не дыша приоткрыл дверцу шкафа и извлек из него винтовку. «Штайр», с тех пор, как его принесли, был все так же замотан в линялую занавеску и со стороны напоминал не то детскую лопату, не то детское же весло. Выделялась лишь трубка прицела, и, чтобы не разбить оптику, Костя крепко обхватил ее ладонью.
– Немаляев хочет с тобой повидаться, – сказал он на ходу.
– Стой! – Петр взял его за локоть и развернул к себе лицом. – Про Ополчение…
– Это необходимо? Именно сейчас? Я тебе потом все объясню.
– Объяснишь?! – Крикнул Петр. – Что тут объяснять?
В дверь заухали с новой силой.
– Не тем голову забиваешь. Нам бы ноги унести.
– Давай по одному, – приказал Петр. – Ты первый, я за тобой.
– А что с Немаляевым? Ты с ним поговоришь?
– О чем?
– Об условиях мира.
– Потом решим. Линяй.
– Где встретимся?
– Да где… – раздраженно молвил Петр. – У Немаляева. Сегодня суббота? Место он тебе скажет. В десять. Все, пошел!
Константин метнулся в коридор, завернул в темный закуток и, осторожно выглянув, шагнул в удушливую сырость запасной лестницы. Черным ходом давно не пользовались – многие двери были забиты досками или вовсе заложены кирпичом. Спускаясь по осклизлым ступенькам, Костя то и дело замирал, пытаясь даже не по звуку – по движению воздуха определить, не ждет ли его кто внизу.
Про черный ход орава Пулемета не знала. Константин благополучно достиг первого этажа и, прикинувшись для гарантии пьяным, выбрался в тенистый, неимоверно замусоренный двор.
Он небрежно закинул винтовку на плечо и, сунув свободную руку в карман, направился к кривому переулку, прочь от подъезда с возбужденной сотней расстрелянного Пулемета.
Пройдя весь переулок и свернув к площади, Константин себя поздравил: преследования не было. Вопрос, удалось ли уйти Петру, он себе не задавал. На Родине сотника считали заговоренным – даже от насморка. Удача изменила ему лишь однажды, но это была мина, тут уж ничего не поделаешь. Петр вырвется, обязательно вырвется.
