Драгунское, Каменный Лог и Лог Лопатин. Решать задачу пришлось своими силами.
В штаб срочно был вызван начальник инженерных войск полковник Ф.П. Харчевин. По дороге в корпус Гетмана его перехватил адъютант командующего Кондратенко.
— Что случилось? — прямо с порога обратился он к командарму.
— Случилось, Федор Павлович, то, чего не ждали, — Катуков усадил полковника напротив себя. — Слушай внимательно. Прорывать линию обороны противника, видимо, придется самим. Армия Жадова прошла километра четыре и остановилась. На Ворскле надо навести переправы, чтобы перебросить наши танки. Времени у вас в обрез — сутки. Сможешь?
Командарм задал этот вопрос лишь для того, чтобы лишний раз проверить самого себя. Харчевин — мужик хозяйственный, саперные батальоны, находящиеся в его подчинении, имели все необходимое для наведения мостов. Ответ был кратким:
— Постараюсь, товарищ командарм!
— И вот что, — в глазах Катукова пробежала лукавая усмешка, — в балке, недалеко от Луханина, припрятаны бревна от старых построек. Там стоят части Гетмана, люди укажут место. Задействуй все трактора для перевозки.
Харчевин еще никак не мог прийти в себя от такого предложения:
— Откуда в балке быть бревнам? Я что—то об этом ничего не знаю. Бог послал?
— На бога надейся, а сам не плошай, — сказал Михаил Ефимович. — Желаю успехов!
К началу ввода армии в прорыв 4–й саперный батальон в течение одной ночи под огнем противника построил через Ворсклу в районе хуторов Веселый и Вознесенский пять мостов, что позволило беспрепятственно переправить танки, артиллерию и другую технику не только своей армии, но и некоторых частей 5–й гвардейской армии.[214]
В 5 часов утра 3 августа на передовые позиции противника обрушились удары нашей артиллерии и авиации, через два часа сорок минут открывают огонь гвардейские минометы. На горизонте стеной поднялись столбы пыли и дыма. Но вот взметнулись в небо красные ракеты, и лавина людей, танков, самоходных установок устремилась вперед.
В ходе наступления в обороне немцев образовался небольшой коридор, в который были введены 1–я и 5–я гвардейская танковые армии.
К 7 часам передовые части 6–го танкового корпуса (200–я танковая бригада) форсировали Ворсклу в районе хутора Веселый, через четыре часа они обогнали пехоту 5–й гвардейской армии, преследуя противника, не давая ему закрепляться. Вскоре Гетман донес на КП Катукова: авангардные части корпуса заняли села Стрелецкое и Пушкарное, дальнейшее продвижение остановлено из—за сильного артогня у Томаровки и Красного Острожка.[215]
— Андрей Лаврентьевич, подтягивай остальные части, — приказал командарм. — Утром совместно с 5–м гвардейским стрелковым корпусом ударишь по Томаровке.
— Понял, Михаил Ефимович, сделаем все в наилучшем виде!
Успешно продвигались вперед и другие соединения армии — 3–й механизированный и 31–й танковый корпуса. Согласно планам наступления Богодухов должен быть взят на третий день операции, на четвертый — Валки и Новая Водолага.
Наступали наши войска настолько стремительно, что уже в первый день после прорыва обороны противника была отсечена белгородская группировка немцев от томаровской, теперь предстояло разгромить их по частям.
Враг сопротивлялся, 49–я танковая бригада, шедшая в авангарде, в районе Томаровки была атакована четырнадцатью фашистскими танками и ротой пехоты. Комбриг Бурда удачно отбил атаку, к концу дня разгромил танковую группу и захватил село Домнин. Вслед за 49–й бригадой в прорыв пошел весь 3–й мехкорпус.[216]
Катуков торопил переправить через Ворсклу последние части армии, чтобы утром ударить по Томаровскому укрепленному узлу. На переправах хозяйничал генерал Е.В. Баранович с группой офицеров штаба. Когда командарм прибыл в село Надельное, там, у переправы, находились уже тыловые службы. Ефим Викентьевич с генералом В.Ф. Коньковым, начальником тыла армии, готовились «протолкнуть» очередную автоколонну с горючим, боеприпасами и продовольствием.
— Вижу, дела у вас идут нормально, — подошел к ним Катуков. — Можно надеяться, что со снабжением задержек не будет.
— Если бы так, — сокрушался Баранович, глядя в сторону реки. — Мосты, сделанные второпях, не выдерживают нагрузок, и после пропуска танковых колонн совсем развалились, опасно переправлять грузовики.
— Ничего, главное уже сделано — войска за Ворсклой, — успокоил его Катуков. — Но чтобы работа не прекращалась, подновите настил. Бревна, доски, надеюсь, у нас найдутся. В крайнем случае у соседей разживемся — как—никак помогали им переправляться.
К утру пробок на переправах не наблюдалось. По подновленным мостам прошли вторые эшелоны, резервы, тыловые и другие учреждения. А тем временем ударные группы армии втягивались в бой, тесня противника к юго—западу.
Генерал—полковник Готт не ожидал, что советские войска в начале августа начнут новое наступление, и появление за Ворсклой наших танковых соединений было для него полной неожиданностью. Об этом можно судить хотя бы по тому, что немцы не успели перегруппировать свои силы в первой линии обороны. Получив удар наших танков, 332–я и 167–я пехотные дивизии потеряли управление, начали мелкими группами отступать. Подошедшие им на смену 164–я и 57–я пехотные дивизии также потеряли связь со своими штабами, перемешались, попали в полосу 332–й пехотной дивизии и отступали с ней вплоть до Уды.[217] За действиями противника внимательно следил разведывательный отдел армии. Полковник Соболев постоянно докладывал Катукову и Шалину о том, что германское командование, узнав о прорыве наших войск в полосе 332–й и 167–й пехотных дивизий, потребовало от командира 5–го армейского корпуса, в состав которого входили 255, 332, 167–я пехотные и 19–я танковая дивизии, восстановить положение на фронте. «Восстановление этого рубежа в рамках общего имеет решающее значение», — говорилось в боевом приказе командира 19–й танковой дивизии генерала Шмидта.[218]
Разгромить Томаровский укрепленный узел 4 августа не удалось: противник силами 19–й танковой и остатками 57–й и 332–й пехотных дивизий оказал упорное сопротивление, сковал действия танкового корпуса Гетмана. Медленно продвигался и Кривошеин. Во второй половине дня Катуков приказал ему прикрыться 6–й мотострелковой бригадой со стороны Томаровки, обойти ее с востока, продолжать атаки.
И снова неудача. Тогда командарм бросает 6–й танковый корпус вслед за 3–м механизированным, чтобы прорвать вторую линию обороны противника, подтягивает к Томаровке 31–й танковый корпус Черниенко и 5–й гвардейский танковый корпус Кравченко, снова подчиненный 1–й танковой армии. Завязываются жестокие бои, в результате которых 19–я танковая дивизия немцев была разгромлена. Погиб и ее командир генерал Шмидт. Его штабную машину с документами наши танкисты пригнали на КП армии.[219]
Томаровский укрепленный узел пал, наши войска захватили большие трофеи — 45 исправных «тигров», только что вышедших из ремонта, склады военного имущества.
Тем временем войска Степного фронта генерала И.С. Конева, наступавшие левее, сломили сопротивление гитлеровцев и вышли к Белгороду. С севера наступали войска 69–й армии В.Д. Крученкина, с юга — 7–й гвардейской армии М.С. Шумилова. К вечеру концентрированными ударами с нескольких сторон гитлеровцы были разбиты и вытеснены из города.
В тот же день войска Брянского фронта под командованием генерала М.М. Попова заняли Орел.
Разгром нескольких немецких группировок и освобождение городов Орла и Белгорода — несомненно крупная победа Красной Армии. В приказе Верховного Главнокомандующего в связи с этим отмечалось: «Отразив все попытки противника прорваться к Курску со стороны Орла и Белгорода, наши войска сами перешли в наступление и 5 августа, ровно через месяц после начала июльского наступления немцев, заняли Орел и Белгород».[220]
Назывались части и соединения, отличившиеся в боях. Среди них — и 1–я танковая армия.
