Москва впервые салютовала доблестным советским войскам, освободившим Орел и Белгород.
7 августа командующий Воронежским фронтом поручил Катукову главными силами овладеть Богодуховом. Эту задачу выполнили авангардные бригады 6–го и 3–го корпусов. В 17 часов первой в город с востока ворвалась 22–я танковая бригада полковника Веденичева, а 200–я танковая бригада полковника Моргунова ударом с севера овладела железнодорожной станцией. Местный гарнизон не оказал сколько— нибудь серьезного сопротивления нашим танкистам, поспешно отступил, оставил на станции несколько железнодорожных эшелонов с грузами, большое количество складов, в том числе складов с горючим.[221]
Потеря Богодухова — очередной удар по германским войскам. Правда, немецкое командование еще надеялось вернуть город. Но какой ценой? Стало перебрасывать с Юго—Западного фронта эсэсовские танковые дивизии — «Рейх», «Мертвая голова», «Викинг», с Центрального фронта — «Великая Германия» и 10–ю моторизованную дивизию.[222]
Ватутин предупредил Катукова о том, что перед боевыми порядками 1–й танковой армии в ближайшие дни могут появиться эсэсовские дивизии, и потребовал усилить разведку. Уведомление, что и говорить, своевременное, в то же время и настораживающее, в ходе наступления армия оторвалась от своих соседей — 5–й и 6–й гвардейских армий — на 25–35 километров, вышла в район населенных пунктов Становая, Сафоны, Кленовая, оказалась с открытыми флангами. Если противник ударит в направлении Грайворон, Богодухов, беды не миновать.
В штабе эту опасность поняли сразу, и разведотделу было поручено добыть необходимую информацию, связанную с перемещением эсэсовских танковых дивизий.
— Мне нужно точно знать, с какого дня и часа нашим флангам будет угрожать реальная опасность, — говорил Катуков Соболеву. — Придется взять под неослабный контроль железные и автомобильные дороги. Использовать для разведывательных целей самолеты нашего авиаполка. Командир полка подполковник Иванов предупрежден об этом.
Разведчики работали денно и нощно, их труд увенчался успехом. В ночь с 7 на 8 августа был захвачен пленный солдат из танковой дивизии «Рейх». На допросе он показал, что его дивизия 3 августа вела бои на Миус—фронте, а 7 августа уже была переброшена в район Крысино, Сковородиновка, совхоз «Рогозянка».[223]
Вскоре стало известно и о других танковых дивизиях, которые торопились к Богодухову и Харькову. Опять заслуга армейских разведчиков. Это они — Лев Борисович Супла, Михаил Степанович Христофоров, Владимир Васильевич Петропавловский, Владимир Николаевич Подгорбунский, Сальман Тагиров — колесили по дорогам на машинах и броневиках, летали на ночных бомбардировщиках «У–2», добывая нужные сведения для штаба армии.
Командование высоко оценивало их деятельность, в августе 1943 года отмечало:
«Разведывательный отдел штаба 1–й танковой армии с работой справился. Военный совет армии своевременно предупреждался о подходе свежих резервов к полю боя и о группировке противника в полосе армии.
В течение всей операции разведывательный отдел оценку противника давал правильно, и все выводы, вытекающие из глубокого анализа и изучения обстановки, были верные».[224]
Обстановка на правом фланге 1–й танковой армии и в тылу по—прежнему продолжала оставаться напряженной. В районе Борисовки сосредоточилась 11–я немецкая танковая дивизия, которая совместно с войсками, отошедшими из Томаровского укрепленного узла, стремилась нанести фланговый удар.
Перед Катуковым теперь стояла задача не только парировать удар немецких танковых сил, но и разгромить их. Решено было сделать это двумя корпусами — 31–м танковым Черниенко и 5–м гвардейским танковым Кравченко, который Ватутин приказал использовать для освобождения Грайворона еще б августа.
Армия продолжала наступать. С новой силой вспыхивают бои в районе Алексеевки, Высокополья, Левандаловки, Ковяги, Валки, причем бои велись настолько ожесточенные, что их можно сравнить разве с боями под Курском. С выходом 1–й танковой армии в район Богодухова белгородско—харьковская группировка врага была рассечена на две части. Германское командование принимало отчаянные усилия, чтобы остановить наступление войск Воронежского фронта, при кризисной ситуации под Харьковом (она уже вырисовывалась вполне определенно) старалось эвакуировать войска Манштейна на запад.
Не только танковыми дивизиями немцы рассчитывали закрыть образовавшуюся на фронте брешь, но и авиационными соединениями, также снятыми с Юго—Западного фронта и брошенными против 1–й танковой армии. Продвигаясь в юго—западном направлении, танкисты Катукова ломали оборонительные сооружения противника, отбивая одну атаку за другой. Но за рекой Мерчик обстановка значительно осложнилась.
Ставка Верховного Главнокомандования постоянно координировала действия войск Воронежского и Степного фронтов. 10 августа представитель Ставки Г.К. Жуков, находившийся в войсках Воронежского фронта, получил телеграмму из Москвы. В ней говорилось: «Ставка Верховного Главнокомандования считает необходимым изолировать Харьков путем скорейшего перехвата основных железнодорожных и шоссейных путей сообщения в направлении на Полтаву, Красноград, Лозовую и тем самым ускорить освобождение Харькова. Для этой цели 1–й танковой армией Катукова перерезать основные пути в районе Ковяги, Валки, а 5–й гвардейской армией Ротмистрова, обойдя Харьков с юга, перерезать пути в районе Мерефа».[225]
Несомненно, эта телеграмма повлияла на планы дальнейшего наступления советских войск. В тот же день Катуков получил приказ штаба фронта резко повернуть войска на юг в направлении на Валки, перерезать железную и шоссейную дороги Харьков — Полтава. В ночь на 11 августа корпуса — 6–й танковый и 3–й механизированный — возобновили наступление. Шедшие впереди бригады — 112–я полковника М.Т. Леонова, 49–я под командованием подполковника Н.И. Лебедева (подполковник А.Ф. Бурда после ранения под Богодуховом находился в госпитале), 10–я полковника И.И. Яковлева — форсировали реку Мерчик и атаковали станцию Ковяги. В 6 часов утра подошла 1–я гвардейская танковая бригада полковника В.М. Горелова и закрепила успех.[226]
Казалось, все складывалось как нельзя лучше, но на душе у командарма было тревожно: корпуса слишком ослаблены в боях. Смогут ли они сдерживать натиск гитлеровских танковых колонн, рвущихся к Богодухову? 31–й танковый и 3–й механизированный корпуса потеснены на 3–4 километра. Положение пока спасают включившиеся в сражение 5–я гвардейская танковая и 5–я гвардейская общевойсковая армии, а также 22–й гвардейский стрелковый корпус 6–й гвардейской армии.[227]
К исходу дня 12 августа противнику удалось окружить наши передовые части в районе Алексеевки, Ковяги и выйти на рубеж Сергеевка, Землянский, Вторая Сотня, Шаровка, южная окраина Александровки.[228]
Накануне Катуков информировал штаб фронта о тяжелом положении армии, ведущей бои с превосходящими силами противника в районе Высокополья и Ковяги. Ему была оказана помощь, видимо, постарался маршал Г.К. Жуков. Шалин получил копию приказа штаба фронта командующим 6–й гвардейской и 27–й армиям, подписанную начальником штаба генерал—лейтенантом Ивановым. В ней говорилось: «В связи с создавшейся обстановкой, на основании личного приказа маршала Жукова, командующий войсками фронта приказал:
— Не позднее 10.00 12.08.43 г. одним корпусом во взаимодействии с частями Катукова нанести удар в направлении Мурафа, Китчиновка, Константиновка с задачей уничтожить прорвавшегося противника и выйти на рубеж Слободка, Константиновка, Шелестово, тем самым обеспечить действия армии Катукова, Ротмистрова, Жадова с запада».[229]
Отрезанные от основных сил армии передовые бригады — 112, 49, 1–я гвардейская — вынуждены были отойти к реке Мерчик и перейти к жесткой обороне. Чтобы оказать им помощь, Катуков передал в оперативное подчинение Гетману 163–ю стрелковую дивизию, которой ставилась задача — контратаковать противника на правом фланге корпуса. В центре удар принимали на себя 200–я танковая и 6–я механизированная бригады, на левом фланге 22–я и 112–я танковые бригады.[230]
