— Как остальные?
— В порядке, — отозвался Федор, — на местах.
У ворот, за забором… Слушай, дай-ка водички.
Алексей принес ему из кухни кружку воды, Федор жадно выпил и, вытерев рукавом ватника губы, поинтересовался:
— У тебя какое оружие?
— Парабеллум, три гранаты.
— Слабовато… А зачем ты-то остался? Без тебя справимся. Может, пойдешь сейчас в лес?
Алексей возмутился:
— Вас подставлю под пули, а сам спрячусь? Нет, нет, не пойдет!
Федор кивнул человеку в потертом офицерском кителе, тот исчез куда-то на минуту и принес Алексею автомат.
— Ну а теперь по местам! — приказал Федор и сам, став на одно колено, пристроился у окна. Алексей затаился у другого окна, там же, приоткрыв его.
В избе установилась сумеречная, осторожная тишина. Верещание сверчка казалось неестественно звонким.
Алексей покосился на Федора. В темноте, едва различимый, белел горбоносый профиль партизана.
Алексей тихонько спросил:
— Который час?
Федор бросил взгляд на трофейные ручные часы со светящимся циферблатом. Минутная стрелка накрыла цифру шесть.
— Полчаса двенадцатого! — тихо сказал Федор.
Встревоженной стайкой метались мысли Алексея:
'А что, если полиция разгадала его уловку? А что, если она двинет сюда большие силы и он зазря погубит этих ребят? Или фашисты вообще не появятся? Нет, этого не может быть, — возражал Алексей себе. — Разве они упустят такой случай?'
До сих пор он ускользал из их рук, прикидывался шофером, инвалидом, и вот теперь настала минута, когда он выходил к своему противнику на открытый бой.
Алексей вслушивался в тягостную тишину. Ему казалось, что ухо его не пропустит звуков приближающейся опасности, и все-таки первым подал сигнал тревоги Федор. Алексей вдруг услышал его торопливый шепот:
— Едут!
И действительно, с другого конца поселка донеслось сначала слабое, затем с каждым мгновением усиливающееся гудение моторов. Звук ширился, становился уверенней, набирая угрожающие ноты. И казалось, что это грозно ревет сам воздух.
Все дальнейшее свершилось очень быстро.
Несколько грузовиков вынырнули откуда-то из темноты и остановились напротив дома. Из машин одна за другой посыпались неясные, расплывающиеся в тумане фигуры… И вдруг у переднего грузовика плеснуло, брызнув вверх и в стороны, пламя — и грохнул взрыв.
На мгновение Алексей увидел четкие силуэты солдат и нажал спуск автомата. У грузовика еще несколько раз грохнуло. И тут же все заглушил дробный сплошной треск автоматов, сквозь который иногда прорывался размеренный стук пулемета. Казалось, будто какой-то великан сыпал на крышу дома тяжелые чугунные шары.
Улица вдруг ярко осветилась, и в окнах домов заплясали отблески пламени-это взорвалась передняя машина и загорелся вылившийся из баков бензин. Было видно, как на освещенной части улицы выныривали из тьмы и исчезали какие-то люди и их нелепо длинные тени метались по траве.
Алексей непрерывно стрелял из автомата.
— Пора уходить! — донесся до него голос Федора.
Они выскочили из дома. Шум боя затихал.
Фьюить, фьюить, фьюить — просвистело над головой несколько пуль. Видимо, уцелевшие гитлеровцы где-то залегли и отстреливались. Да, нужно было скорей уходить, пока из города фашисты не подбросили подкреплений.
Около Федора появился человек, крикнул ему что-то, чего Алексей: не мог разобрать.
Вдруг в воздухе с треском, рассыпаясь искрами, взвилась, буравя темноту, ракета. Алексей и Федор молча бежали к оврагу.
— Быстрей! — крикнул Федор, и Алексей, спотыкаясь о что-то во тьме, ринулся за ним, но поспевал с трудом — мешала искалеченная нога.
— Их что-то много оказалось! — снова крикнул Федор, оглянувшись на отстающего Алексея.
— Нажми, приятель!
Позади вдруг грохнуло два взрыва, что-то сильно и резко толкнуло Алексея в спину, и он упал.
Солнце еще только поднялось, а староста поселка Краспополье Иван Архипыч Барабаш, толстоносый мужик лет пятидесяти, был уже в пути. С вечера Барабаш гулял в гостях у своего знакомого — старосты соседнего села. Хозяин выставил на стол бутыль отличного самогона, так что через час после прихода в гости Барабаш уже еле ворочал языком и, порываясь пуститься в пляс, требовал музыки погромче.
Домой Ивана Архипыча пришлось отправить на подводе — передвигаться самостоятельно он был не в силах. Когда Барабаш подъезжал к Краснополью, до его затуманенного сознания дошло, что где-то стреляют.
Хмель будто рукой сняло: он проворно соскочил с подводы, возницу отправил назад в село, а сам спрятался в кустах, где и пролежал до рассвета.
Вернувшись в поселок, он увидел черные остовы сгоревших грузовиков, трупы немецких солдат и полицейских. Среди них было и несколько без всяких знаков отличия на одежде. Теперь только старосте стало понятно значение перестрелки: это был ночной налет партизан.
Барабаш много раз слышал о партизанах, но до сих пор в Краснополье они не появлялись. В ответ на рассказы напуганных народными мстителями полицаев Барабаш самодовольно ухмылялся:
— Ну, у нас-то, слава богу, спокойно. К нам они носа не сунут!
И вот, оказывается, добрались.
— Господи, — бормотал Иван Архипыч, — что будет, что будет?
Первач и бессонная ночь, проведенная в страхе, не прошли для старосты даром. Его мутило, ноги подкашивались, а на душе, в предвидении грядущих бед, было плохо.
'Понаедет начальство, — размышлял он, — начнут пытать, что да как. Чего доброго, дадут и мне по шапке. Не углядел, не донес вовремя… А откуда я мог знать…'
Чтобы хоть как-то застраховать себя, Барабаш решил проявить служебное рвение. Он наскоро умылся, опохмелился и отправился по поселку будить жителей: надо было убрать трупы.
Староста стучал в окна и сердито кричал:
— Эй, хозяин, выходи!
В избах шлепали босые ноги, скрипели двери…
Притаившиеся жители неохотно их открывали. Да и то за ворота выходили одни старухи. Мужиков и молодых женщин как ветром сдуло. Видно, еще ночью убежали в лес, не дожидаясь неизбежной расправы гитлеровцев.
В проулке Барабашу встретился Степан Грызлов.
Обычно молчаливый и угрюмоватый Степан, завидев старосту, безмолвно кивал головой и проходил мимо:.
Грызлов работал у немцев и держался с Иваном Архипычем независимо. Но сейчас он сам направился к Барабашу и, поздоровавшись, протянул старосте сложенную вчетверо, потертую на сгибах бумажку.
— Что это? — спросил Барабаш, разворачивая ее и подозрительно косясь на Степана.
— А вот прочти — узнаешь…
Староста достал очки и, водрузив их на толстый, в синеватых прожилках нос, зашевелил губами.
'Справка. Настоящая выдана Попову Алексею Петровичу в том, что он действительно является
