освобождает части корпуса от выполнения ряда второстепенных задач.
«Артиллерия стрелковых соединений, войдя в прорыв и следуя за танковыми и механизированными частями, обычно почти никакой работы не выполняет. Целесообразно артиллерию РГК, действующую со стрелковыми соединениями, на этот период придать танковой армии, из расчета каждому танковому или механизированному корпусу по одному гаубичному артиллерийскому полку (ГДП) — 122-миллиметровых пушек на механической тяге — „Студебеккеры“.
Ночное время при действии в оперативной глубине необходимо использовать для маскировки. Это дает возможность избегать потерь от авиации противника»[217].
Вполне естественно, что в своем докладе Гетман не мог оставить в стороне и такой вопрос, как использование в бою тяжелых танковых и самоходно-артиллерийских полков.
Практики-танкисты с нескрываемым интересом слушали доклад умудренного опытом генерала. Этот опыт многим пригодился в последующих боях. А их еще на территории Польши и Германии было много.
Ход военно-практической конференции постоянно освещала газета «На разгром врага». 18 ноября 1944 года она опубликовала статью о роли САУ в боях. Это были мысли в сжатой, концентрированной форме, высказанные Гетманом: «Самоходная артиллерия — молодой вид оружия. Тем не менее за время Великой Отечественной войны она прочно утвердила за собой славу грозного оружия. Самоходно- артиллерийские установки являются мощным средством усиления ударной силы танковых и механизированных подразделений — как в наступлении, так и в обороне.
Обладая сильным вооружением и подвижностью, самоходно-артиллерийские установки успешно ведут борьбу с вражескими танками и самоходными орудиями, его противотанковой артиллерией, а также с укрепленными огневыми точками, действуют в составе штурмовых групп. Большая дальнобойность артиллерийского вооружения дает возможность самоходкам поражать бронированные цели противника с дальних дистанций и все свои задачи решать преимущественно огнем».
Командование армии полагало, что воевать придется по-прежнему в составе 1-го Украинского фронта, но, как это часто случается в фронтовых условиях — дан приказ, и меняются все планы. Так случилось и на этот раз. В соответствии с директивой Ставки Верховного Главнокомандования армия переводилась в состав 1-го Белорусского фронта, которым командовал теперь маршал Г. К. Жуков.
Обстановка на советско-германском фронте изменилась коренным образом, и Ставка решила провести зимнее наступление, которое имело целью завершить освобождение Польши и подготовить условия для нанесения решающего удара на Берлин.
Фронты готовы были начать наступление в 20-х числах января 1945 года. Однако в это время на Западном фронте разыгрались драматические события: немцы начали наступление в Арденнах. Их успех был ошеломляющим, войска союзников начали терпеть поражение. Черчилль обратился к Сталину с просьбой ускорить наступление советских войск «на фронте Висла или где-нибудь в другом месте в течение января».
Верховный задумался: начать наступление раньше намеченных сроков — дело непростое, но в Тегеране он подписал декларацию о планах уничтожения германских вооруженных сил, в которой указывались сроки операций и их масштабы. «Взаимопонимание, достигнутое нами здесь (в Тегеране. —
Союзнический долг обязывал, и Сталин 7 января 1945 года ответил, что Ставка решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему Центральному фронту не позже второй половины января.
Таким образом, сроки наступления были изменены, что потребовало от командования 1-го Белорусского фронта и командующих армиями форсировать события, выводить войска на исходные позиции.
Полным ходом шла подготовка к боям и в 1-й танковой армии. 12 декабря 1944 года Катуков убыл на лечение в Киев, ответственность за подготовку войск к наступлению несли начальник штаба Шалин и начальник оперативного отдела Никитин. О Гетмане в приказе — ни слова. Но он сам понимал, что «должность» обязывает ко многому. Со времени вхождения танкового корпуса в армию с Шалиным и Никитиным у Андрея Лаврентьевича сложились хорошие отношения, с ними всегда работалось легко, можно было решать любые назревшие вопросы. Каждый из них понимал двойственное положение Гетмана в армии, ему сочувствовали, но возразить Катукову, сказать о его неправоте открыто никто не решался.
После убытия командарма в Киев Гетман во главе армейской комиссии десять дней колесил по корпусам и бригадам, проверял их подготовку к предстоящим боям. Артиллерийские стрельбы и учебные танковые атаки, проведенные в его присутствии, говорили о том, что войска в основном готовы к встрече с врагом.
К моменту выхода армии в выжидательный район ее корпуса и бригады имели почти 100-процентную укомплектованность личным составом, неплохо были оснащены техникой — танками и артиллерией, особенно самоходной. Все это говорило о том, что наступательная операция будет проходить вполне успешно.
О готовности войск и выводах рабочей комиссии Гетман докладывал Шалину. Михаил Алексеевич выслушал его подробный доклад, но выводы комиссии предложил изложить в письменном виде для ознакомления с ними командарма.
В этом документе было записано, что по 8-му мехкорпусу проверены 19-я и 21-я мотострелковые бригады, по 11-му танковому — 27-я мотострелковая и 44-я танковая бригады. Особых замечаний нет. Огневая подготовка — на уровне требований. Укомплектованность экипажей — полная. Проведенные занятия по изучению материальной части бронетехники, автотранспорта, отдельно по топографии, химической, инженерной подготовке и санитарному делу показали, что офицерский и рядовой состав выполнил положенные нормативы, усвоил программу. Соединения могут выполнять поставленные боевые задачи.
1-й Белорусский фронт имел задачу разгромить варшавско-радомскую группировку противника и овладеть рубежом Жихлин — Лодзь. В дальнейшем предстояло развивать наступление на Познань. Основной удар наносился с магнушевского плацдарма, но часть сил фронта наступала в северо-западном направлении и при содействии войск 2-го Белорусского фронта, наступающего севернее, принимала участие в разгроме варшавской группировки врага и освобождении Варшавы.
1-я гвардейская танковая армия вводилась в прорыв на второй день операции. Она шла за 8-й гвардейской армией В. И. Чуйкова и развивала удар на Лодзь и Познань.
Готовя приказы по армии, отдавая необходимые распоряжения корпусам и бригадам, Гетман по- прежнему работал в тесном контакте с начальником штаба Шалиным. Михаил Алексеевич никогда не позволял себе даже намекнуть на разногласия, возникшие между командармом и бывшим командиром корпуса. Он был дипломатом и в прямом, и в переносном смысле этого слова. Перед войной работал военным атташе в Токио, а штабной работой начал заниматься в начале 30-х годов. В армии о нем ходили легенды, его называли сухарем, но каждый знал, что работник он ценнейший.
Перейдя в состав 1-го Белорусского фронта, штабу 1-й гвардейской танковой армии предстояло произвести перегруппировку своих войск и перебросить их комбинированным порядком — по железной дороге и автотранспортом северо-восточнее польского города Люблин. Шалин познакомил Андрея Лаврентьевича с приказом штаба фронта и попросил принять соответствующие меры. Приказ гласил:
«Передвижение войск совершать только в ночное время с соблюдением всех мер маскировки. Письменные приказы на марш отдать только корпусам, в остальных инстанциях ограничиться устными распоряжениями. Радиосвязь на марше и в новом районе сосредоточения запретить до особого распоряжения штаба фронта.
Обратить внимание всего офицерского состава на сохранение в тайне всех вопросов, связанных с организацией войск и их передислокацией.
