Сталин взял письмо, положил, не распечатывая, на стол:
— Когда приехали?
— Два часа назад.
— Где остановились?
— В третьем доме Моссовета.
— Койку получили?
— Да.
— Талоны на продовольствие получили?
— Получил, товарищ нарком.
— Чаю хотите?
— Спасибо, я завтракал»[58].
Только после этого Сталин распечатал письмо. Запомним этот случай — пригодится.
Наркоматом по делам национальностей правительственная деятельность Сталина не ограничилась. В январе 1919 года он вместе с Дзержинским отправился на Восточный фронт расследовать причины сдачи Перми. То, что они там увидели, заставило Сталина по новому осмыслить работу аппарата власти. Тот уровень расхлябанности, безответственности, бардака, который обнаружился при знакомстве с работой учреждений, как военных, так и гражданских, зашкаливал за все мыслимые ограничители. Официальные донесения не отражали ничего, кроме фантазий их авторов. Тогда у Сталина родилась идея контроля — он предложил штабам армий иметь «внизу» своих агентов, информирующих о реальном положении дел и надзирающих за точным исполнением приказов. Идея получила развитие. 30 марта 1919 года Сталин был утвержден народным комиссаром государственного контроля — еще один наркомат, с которым было совершенно непонятно, что делать. Организации и реорганизации государственного контроля было отдано немало сил в последующие годы. 30 апреля было создано бюро жалоб и заявлений при наркомате. 5 мая нарком уже выступил с докладом об итогах ревизии советских учреждений. Так Сталин напрямую вступил в борьбу с одним из главных врагов советского строя — многоголовой гидрой беспорядка.
Два наркомата на одну голову — не много ли? Вообще- то много, но Сталину не пришлось так уж вплотную заниматься работой в Москве. Основным его рабочим местом в ближайшие годы был не кремлевский кабинет, а штабной вагон где-нибудь на запасном пути прифронтовой станции.
Глава 12
Стратег поневоле
Когда говорят, что Сталин был человек штатский, не имевший боевого опыта, его путают с другими наркомами, сидевшими в Кремле. Ленин действительно был глубоко штатским человеком, равно как и Свердлов. Но Сталин, в конце мая 1918 года командированный на хлебозаготовки в Царицын, очень скоро оказался в самом пекле Гражданской войны. По своему положению наркома и посланца Москвы с самыми неограниченными правами он тут же распространил эти свои права и на военные действия, нимало не смущаясь тем, что вторгается в сферу ответственности товарища Троцкого. Правда, шашкой Сталин в кавалерийской сече не махал — ну, так это наркому и не обязательно, у наркома другие функции. Но боевого опыта у него к концу Гражданской войны накопилось предостаточно, может быть, побольше, чем у самого товарища наркомвоена, поскольку он все время мотался по фронтам, причем его неизменно бросали на самые опасные участки, что говорит об определенном военном таланте.
«Сталин — прилежный ученик Троцкого» — это само по себе забавно, учитывая меньшевистское прошлое и мечту о мировой революции Льва Давидовича, а также то, кем был в партии большевиков примкнувший к ней в августе эмигрант Троцкий и кем был Сталин с его двадцатилетним партстажем.
Но что касается жестокости, то тут среди большевистской верхушки у Троцкого не было конкурентов. Так, в июле 1918 года, после поражения на Восточном фронте, наркомвоен приехал разбираться и наводить порядок. В позволившем себе отступить Петроградском полку по его приказу произвели децимацию-то есть расстреляли каждого десятого, в том числе командира и комиссара. В полках, состоявших из мобилизованных татар, из пулеметов косили всех подряд. Таковы были методы Троцкого. К тому, каковы были методы Сталина, мы вернемся несколько позже.
Пока что речь не об этом. Речь о Царицыне. С какого перепугу вдруг Сталина, человека с самого верха, члена «четверки», отправили на какие-то там хлебозаготовки на Волгу? Ленин сидел в Москве, Свердлов тоже, да и Троцкий в основном пребывал там же, за исключением того времени, когда он носился по России на лихом бронепоезде. А Сталин-то чем провинился? Только одним — еще с весны 1917 года его постоянно бросали закрывать дыры на самых тяжелых участках. А «хлебный фронт» в то время был решающим.
У Советской республики было множество проблем, но две из них стояли над всеми: военная и продовольственная. Наркомвоеном был, как известно, Троцкий, имевший некоторое представление о военном деле — в 1912–1913 годах он, как журналист, регулярно писал обзоры о ходе Балканских войн. Прочие высокопоставленные большевики даже такого «военного опыта» не имели.
Сталин в военные дела не вмешивался. В январе он начал работать в комиссии, занимавшейся продовольственным вопросом, в марте — в комиссии, разрабатывавшей проект программы партии, в апреле — в комиссии, готовившей проект первой советской конституции России, где сразу же поссорился с Рейснером по поводу будущего федеративного устройства страны (самое время, однако!). Но надвигающийся на республику голод заставил отложить политику на потом. 29 мая 1918 года Сталин был назначен общим руководителем продовольственного дела на юге России, с неограниченными правами. 6 июня он прибыл в Царицын.
Продовольственное снабжение республики к тому времени было полностью разлажено. Организованные поставки хлеба практически прекратились, поскольку их нечем было оплачивать. Имеющееся продовольствие крестьяне предпочитали продавать по спекулятивным ценам на рынке. Конечно, с точки зрения господ нынешних либералов, надо было ни в коем случае не брать хлеб силой, нарушая тем самым права человека, а поступить по Жану Жаку Руссо. Пусть города вымрут с голоду, после этого крестьяне окажутся в положении пещерных земледельцев, без покупателей, без товаров, и тогда они увидят, как неправы были, не поставляя городу хлеб. А потом придут какие-нибудь немцы или поляки, захватят их, и тогда они еще раз пожалеют, что не хотели кормить свою армию. Пусть всем будет плохо, но зато потом все- все пожалеют (кто останется жив). А главное, власть откуда-нибудь из Парижа сможет бодро отрапортовать потомкам: «Зато у нас чистые-чистые руки!»
Но большевики не разделяли взглядов Руссо на воспитание и без единой нравственной судороги применяли силу там, где считали нужным, пусть даже и с избытком — во многом благодаря этому господа российские либералы сейчас имеют возможность сидеть в своих кабинетах и писать статьи и книги, а не мыть машины у какого- нибудь английского лорда или немецкого барона. Впрочем, местные власти опередили центр: губернии и уезды, не мудрствуя лукаво, как только впереди замаячил призрак голода, тут же послали на село продотряды. Продотряды эти выкачивали хлеб (кстати, термин это ленинский, а не сталинский) совершенно бандитскими методами — да они и были по сути своей бандитами, только с красными ленточками на фуражках да при идейном командире. (Еще 29 мая в телеграмме с дороги Сталин помимо прочего сообщил: «У меня будут строго дисциплинированные отряды». Эта фраза о многом говорит.) Но беда была в том, что даже если и удавалось добыть хлеб, то до центра России он не доходил.
Уже 7 июня Сталин отправил в Москву телеграмму, кратко, но выразительно обрисовывая картину, которую застал: «…В Царицыне, Астрахани, в Саратове монополия и твердые цены отменены Советами, идет вакханалия и спекуляция. Добился введения карточной системы и твердых цен в Царицыне. Того же
