Еще со вчерашнего вечера он уговаривал Сану поехать вместе с ним встречать Бейсингема, уверяя, что в такой день ни о каком аресте не может быть и речи, а если что, он возьмет все на себя. Та сперва отказывалась, но потом, не выдержав уговоров, уступила. Правда, наряжаться не стала, надела простое темное платье, и тут уж Шантье убедить ее не сумел. Но маркиз и так был рад.
Они сели в карету, выехали со двора, и все это время Сана пыталась представить, как будет выглядеть встреча с Бейсингемом, что она скажет. Какая все же глупость, ведь Рене не знает, что она сама предложила Тони эту помолвку, а теперь ведет себя как… даже не как курица, у курицы бы хватило соображения не соваться в такой день под руку своему так называемому жениху – а как влюбленная кошка. Нет, это невозможно!
Карета обогнула холм и стала спускаться к воротам.
– Знаете что, Рене, – решившись, сказал она, – все-таки я не поеду. Я дала слово и сдержу его. Вечером Тони придет, и мы с ним увидимся.
Маркиз заметно расстроился, но спорить не стал, открыл окошко, ведущее к кучеру.
– Не надо, не трудитесь, – остановила его Сана. – Поезжайте встречать Тони. Я пройду переулками, здесь совсем близко…
Дом был пуст, из слуг – один лишь привратник. Александра прошла в малую гостиную и остановилась у окна, глядя вниз, за стену, на ольвийский тракт. Даже отсюда было видно толпу у обочин. У всех праздник, а у нее…
От этих размышлений ее отвлек скрип открываемой двери.
– Благодарю, – сказала она невидимому слуге. – Мне ничего не нужно.
Сзади коротко хохотнули. Сана обернулась. Нет, это был не слуга. Перед ней стоял Рауль Альтьери, рыцарь третьего круга, ее бывший жених, за ним – еще четверо мужчин, из козликов. Выходит, не все они арестованы? А Рауль? Он же был в Аркенайне…
Помертвев, Сана слушала рассказ Рауля. Ему повезло: в тот момент, когда Энтони с солдатами ворвались в жертвенный чертог, он как раз отлучился. Поняв, что происходит, Рауль затаился, а потом смешался с гвардейцами, охранявшими замок. Кавалеристы не обратили на него внимания, а Бейсингему на глаза он не попался.
Из подслушанных разговоров Рауль узнал, какая судьба постигла остальных. Весь день он просидел в темном углу конюшни, делая вид, что возится с лошадьми – и уцелел. Гвардейцев разоружили, но стеречь не стали. Они ничего не могли сделать, а услышав от конников, что на самом деле происходило в Аркенайне, и не стали бы. Рауль сумел выбраться из замка и добрался до столицы всего на день раньше Бейсингема.
Пока он в подробностях рассказывал все это, Сана пришла в себя и вспомнила то, что успела узнать за эти дни.
– Итак, – холодно сказала она, – господа рыцари третьего круга получили по заслугам. С ними обошлись даже милосердней, чем они того заслуживали. Согласно кодексу Трогара, поджигателей должно сжечь на медленном огне, а их казнили на быстром.
– Что? – переспросил Рауль. – Что вы сказали, леди?
– Как вы смели использовать мою церковь для своих темных дел? Почему я от королевских следователей узнаю, чем она на самом деле занималась? Пожар города – это тоже чьи-то воплощенные мечты? Если так – то чьи?
– Князя! – зло сказал Рауль. – Это приказ Князя.
– Что за глупости?
– Между прочим, леди Александра, приказ был передан через вашего отца. Первый круг как раз и создавался для таких дел. Должно быть, вам, по причине пола и возраста, об этом не говорили, – но вините не нас, а герцога Монтазьена…
Значит, вот оно как? Ее отец не просто знал – он руководил всем этим! Но зачем? Он ведь не верит ни в Бога, ни в дьявола – ни в кого. Отец – скептик, насмешник – организатор чудовищного жертвоприношения? Рауль врет, этого не может быть! Хотя нет, с таким лицом и в таком горе… Он ведь потерял в Аркенайне отца… И она тоже потеряла отца, да… Такого не прощают!
Сана выпрямилась, закаменев лицом.
– Если так, то я не желаю больше знать ни своего отца, ни вас… Ступайте вон отсюда, и никогда, слышите вы, никогда!..
Рауль зло усмехнулся, быстро и оценивающе взглянул на нее:
– И это все? Думаете, с нами так легко распрощаться? Или полагаете, что если вы – Монтазьен, это вам поможет? Вы должны бы знать, леди – у нас все равны. Я слышал, что вы нас предали, но хотел сам убедиться – и убедился…
Сану скрутили мгновенно – она даже вскрикнуть не успела, заткнули ей рот и принялись за дело. Из соседней комнаты принесли большое кресло, усадили девушку и крепко привязали: руки к подлокотникам, ноги к ножкам, веревка вокруг тела. Потом кресло развернули и поставили перед открытым окном.
– Ну что ж, леди Александра, – услышала она насмешливый голос Рауля, – встречайте своего жениха. Вам отсюда все будет прекрасно видно. Надеюсь, что и он порадуется, когда узнает. Это лучший подарок, какой я могу преподнести победителю Аркенайна. Идемте, господа.
Прозвучали шаги, и Сана осталась одна. Недоумевала она недолго: вскоре сзади послышался треск, и в воздухе запахло дымом. Вот теперь девушка все поняла, но было поздно. Она рванулась – раз, еще раз, однако убийцы знали свое дело: не вырвешься. Ее ждала смерть, и смерть чудовищная. Не было даже надежды погибнуть прежде, чем до нее доберется огонь – открытое окно вытягивало дым и создавало превосходную тягу. Задыхаясь от ужаса, Сана поневоле смотрела в окно. Там вдоль дороги стояли люди, солдат еще не было видно. Никто не знает, что она здесь, ей никто не поможет… никто не поможет…
Рене разрывался между желанием встретить Бейсингема и неловкостью. Не стоило в такой день оставлять Сану. Ей, должно быть, одиноко сейчас в пустом доме. Раз десять он порывался повернуть карету, и столько же раз отказывался от этого намерения. Возможно, она хочет побыть одна, мало ли какие у нее причины, не стоит навязываться…
Они проехали центральные ворота и почти добрались до стены, когда кучер соскочил с облучка и открыл дверцу кареты.
– Ваша милость, – встревоженно выпалил он, – посмотрите-ка! Горит что-то в верхнем городе, и как раз там, где наш дом. А в доме ведь один привратник остался, мало ли что…
Рене вышел из кареты, взглянул – действительно, к небу поднимался дым. Столбик дыма был жидким, загорелось, должно быть, недавно, но кучер прав – это в их квартале. Теперь уже было не до встречи, он приказал поворачивать, и карета со всей возможной скоростью помчалась обратно.
Худшие опасения оправдались: горел его дом. Возле суетились соседи, в отдалении уже звенел колокол пожарного обоза. Перед домом стояла кухарка с двумя перепуганными поварятами.
– Ваша милость, – зачастила она, – ваша милость… Грабители, не иначе. Густав в привратницкой убитый лежит, и второй этаж подожжен. Ваша милость, какое счастье, что вас дома не было, а то бы и вас…
Рене оглянулся нетерпеливо, отыскивая взглядом Сану, но девушки нигде не было.
– Где леди Александра? – спросил он кухарку.
– Она же с вами… – прошептала перепуганная толстуха. – Она с вами уехала. Все видели…
– Сана! – крикнул маркиз и кинулся к двери.
Лестница уже пылала, о том, чтобы подняться по ней, нечего было и думать. Рене бросился к боковой лесенке, выводившей в спальный коридор. Где она может быть? У себя? Едва ли. Все же он заглянул по пути в комнату Саны, но там никого не было. Конечно, она в малой гостиной, смотрит в окно, где же ей еще быть? Пламя уже подбиралось к дверям, но маркиз знал свой дом: в малую гостиную вела дверца из его личных покоев. Прижимая к лицу платок, чтобы хоть как-то защититься от дыма, Рене кинулся туда.
Сначала он ничего не понял и, наверное, даже не увидел бы Александру в этом кресле с высокой спинкой, если бы не край платья. Шантье подбежал, охнул, но не стал тратить время на дальнейшие восклицания и крики о помощи. Рассчитывать он мог только на себя. На мгновение вспомнилась привычка Тони носить при себе кинжал – как он был прав! Ради одного такого случая стоило носить его всю жизнь –
