этой датой, можно попросту аннулировать. Самый простой пример: если бы Ленин после 1917 года задался целью реабилитировать Александра Ульянова, он бы сделал это с легкостью необыкновенной, вполне официально, согласны? Любой прокурор, любой судья подписал бы документы о реабилитации. Однако это не значит, что в действиях господина Ульянова-старшего не было состава преступления. Отнюдь! И какие у нас основания считать, что это «ленинградцы» были осуждены необоснованно, а не Хрущев, придя к власти, реабилитировал своих собратьев по антисталинскому заговору? А потом, чтобы прикрыть эту операцию, еще по нескольким другим делам? И еще, и еще…
– Значит, вы полагаете, что вся остальная, тотальная реабилитация была «операцией прикрытия»?
– Не совсем. Все было далеко не так просто. Отчасти именно так, но имели место быть и другие процессы. В какой-то момент реабилитация стала неуправляемой – это раз. И она нужна была, чтобы обосновать ХХ съезд – это два. А вот зачем понадобился сам съезд, точнее, речь Хрущева на нем? Удовлетворительных объяснений этому беспрецедентному по цинизму и глупости поступку до сих пор не существует. А ведь Хрущев – да, он был циником, но вот дураком он не был. Это – нет… Так зачем?
– Значит, вы настаиваете на том, что события 26 июня 1953 года – это реальный государственный переворот?
– Тут надо, как говорят ученые, договориться о терминах. Что такое переворот? Это некая силовая акция, связанная с насильственным устранением кого-то из первых лиц государства, в результате которой меняется либо режим, либо курс правительства. Были ли силовые действия? Да. Было ли насильственное устранение одного из первых лиц? Да, неспровоцированное убийство второго человека в государстве, причем человека, который определял его политику. Изменился ли режим? Если смотреть «статус-кво» – то не изменился. Но если мы взглянем на вектор движения, то увидим совсем иную картину. Начиная с 1934 года шло постоянное ограничение власти ВКП(б), вплоть до того, что после смерти Сталина первым лицом государства официально называли не секретаря партии, а Председателя Совета Министров. После 26 июня 1953 года процесс пошел в обратную сторону, и почти сразу первым лицом в государстве стал первый, а затем и Генеральный секретарь ЦК КПСС. Об этом же – об умалении роли партии раньше и о том, какое положение она займет в стране теперь, – говорили на июльском пленуме ЦК. То есть режим изменился: вместо государства, двигающегося к демократии, мы получили партийную диктатуру, вскоре выродившуюся в диктатуру партийной олигархии. Курс тоже изменился, но об этом надо говорить отдельно. Так что мы имеем самый настоящий, полноценный государственный переворот. И этот факт, когда его осознаешь, представляет многие события того времени абсолютно в другом свете.
У меня даже есть довольно дикая идея – что, возможно, вся грязевая лавина ХХ съезда, которой пока что так и не найдено объяснения, понадобилась, чтобы замаскировать тот факт, что Хрущев пришел к власти в результате государственного переворота.
– А вы не можете страдать своей аберрацией зрения?
– Пока что чем дальше я занимаюсь этим временем, тем больше свою аберрацию исправляю. У нас ведь со страшной силой искажены пропорции. Мы совершенно неадекватно видим тогдашние события и поэтому не представляем себе, что для людей того времени было значимым, а что – нет. Но давайте сделаем очень простой расклад. Зачем Хрущев вообще начал эту историю с реабилитацией? Она ведь была невыгодна ни ему, ни партии, ни с какой стороны. Она марала грязью партию и прямо била по Хрущеву, который был причастен к репрессиям, и об этом все помнили. Сталин умер, обвинение в убийстве вождя никому и никогда не предъявлялось, его эпоха закрыта, и зачем это все будоражить? Хрущеву просто не имело смысла топтать Сталина из-за Сталина. Репрессии тоже были закрытой темой, ни у кого из наделенных хоть какой- то властью людей не было интереса снова ее поднимать.
– В «Творцах террора» вы выдвигаете версию, что причиной исторической речи являлось активнейшее участие Хрущева в репрессиях, которое могло послужить козырем его противникам.
– Теперь я думаю иначе, как раз по причине исправления аберрации. В любом случае причиной подобных шагов могло быть лишь желание Хрущева упрочить свое положение. А значит, оно было непрочным. Если так, то что ему угрожало и какие могли быть для него последствия в случае потери власти? Все эти панические хрущевские телодвижения оставляют ощущение, что он чего-то смертельно боялся. Чего именно?
– И что вы можете здесь добавить?
– Сразу после переворота положение Хрущева было очень шатким. Узурпировав силовым образом власть, он восстановил против себя все Политбюро, так что мог рассчитывать только на своих сторонников по заговору. Я думаю, если бы не армия, он слетел бы мгновенно. Недаром первым «реабилитационным» приказом хрущевского времени было то самое пресловутое освобождение генералов.
– Кто в конечном счете противостоял Хрущеву?
– Старое сталинское Политбюро. Те, кого впоследствии назвали «антипартийной группой». Попав под власть Хрущева, я уверена, эти люди люто его ненавидели, и они были грозной силой, потому что основой их авторитета служило имя Сталина. Чтобы их свалить, надо было разрушить основу. В этом случае Хрущев уничтожал Сталина не как своего предшественника, а как фундамент, на который опирались смертельно опасные для него люди, а главное – на который опирался Берия. Одно дело, если он уничтожил верного сталинца, преемника великого вождя. И совсем другое – чудовище, злобного пса кровавого тирана. Есть же разница, правда? Всему этому имеется лишь одно объяснение и в некотором роде оправдание: Хрущев боролся за жизнь.
– Что же ему угрожало?
– Вообще-то высшая мера, согласно Уголовному кодексу того времени. Потому он так и боялся потерять свою власть, что по доброй советской традиции после этого человеку предъявлялись все обвинения, которые против него имелись. Какие обвинения могли предъявить Хрущеву? Участие в организации репрессий? Если его не расстреляли вместе с Эйхе и прочими, стало быть, он сумел отбиться от этого обвинения еще в тридцать девятом. Убийство Сталина? Но кто об этом знал? А вот государственный переворот и убийство Берии – более чем реально, и это обвинение неотвратимо привело бы его к стенке. Потому, кстати, он так долго не расправлялся с маршалом Жуковым, хотя тот являлся его конкурентом – потому что у них были общие противники, куда опаснее. А также это объясняет те сверхусилия, которые предпринял Жуков, чтобы оставить Хрущева у власти – в случае неудачи им предстояло пойти к одной и той же стенке.
– Вы утверждаете, что «маршал Победы» был участником путча?
– Во-первых, он присутствует как действующее лицо в большинстве воспоминаний о том дне, которые оставили участники и свидетели переворота. Во-вторых, об этом говорит грубая логика событий. Булганин был для армии, в общем-то, никем. Ведь что должны были сделать 26 июня командующие сухопутными силами и ВВС? Они должны были выполнить ни больше ни меньше как приказ о занятии Москвы и о подготовке к ее бомбардировке – и, судя по тому, что писал затронувший данный вопрос Андрей Сухомлинов, приказ этот был
– А потом Хрущев с ним же и расправился…
– Потом они стали конкурентами, и Хрущев успел раньше.
…И вот в этом ракурсе поступки «дорогого Никиты Сергеевича» становятся достаточно логичными. Его противниками были члены сталинского Политбюро, товарищи Берии, над ним висела подрасстрельная статья 58-1, и тут уже не до памяти Сталина, не до партии и не до народа.
– Почему же эти обвинения не были предъявлены Хрущеву в 1964 году?
– По многим причинам. Изменилась политическая ситуация, изменилась сама жизнь. К власти пришли
