желаешь!
Шенн смотрел на свиток, но ничего не понимал.
– Я не вижу здесь гор, наставник, и рек не вижу. Быть может, нужно произнести заклятье…
– Не нужно никакого заклятья, Шенн, – улыбнулся Ольф. – Надо лишь представить себе, что ты, как птица, паришь над землей и видишь ее сверху.
– Сверху? – недоверчиво произнес Шенн. Он вытянулся в струнку, нависая над картой, и всмотрелся в нее, потом вскочил на скамью и посмотрел свысока. – Нет, сверху видно еще хуже…
Ольф рассмеялся.
– Ты все еще не понимаешь! Этот свиток маленький, но земля, изображенная на нем, большая… Вот здесь находимся мы, – его палец указал на черную башенку посреди равнины. – Вот эти значки обозначают горы, это – лес, вот эта линия – полноводный Кхин.
Шенн завороженно смотрел на Руаннор, такой маленький на огромной карте, и по-новому осмысливал окружавший его мир. Пустыня, казавшаяся ему бескрайней, оказывается, имела край! С одной стороны ее огибала Великая река, с юга подпирали леса, а с севера – горы… Он с восторгом разглядывал картину мира, открывшуюся глазам, словно Шенн парил в небе наравне с птицами!
– А что это, мастер?
– Это океан, бескрайняя вода.
– А это?
– Предгорья Эшнара, – отвечал Ольф. – Очень красивые места.
– И все-таки я не понимаю, мастер: как человек, нарисовавший эту карту, мог видеть все это с такой высоты? Неужели он мог летать, как птица? Или он не был человеком?
– Эту карту составляли многие путешественники. Они бродили по земле и все, что видели, отмечали на своих картах. Затем составили их вместе. Так получилась эта карта.
– А что там? – Палец юноши скользнул на запад, где великая равнина обрывалась вместе с куском кожи. – Конец земли?
– Никто не знает. Так далеко не заходил никто из путешественников, потому и мир здесь не весь.
– Не весь? – пораженно проговорил Шенн. – Как же он огромен!
– Да, он огромен, – подтвердил Ольф, – хотя на карте кажется небольшим. Но расстояние длиной с ноготь ты будешь идти несколько дней!
– Значит, это – Кхин, великая река… – задумчиво произнес Шенн, проводя пальцем по извилистой линии, рассекавшей карту с севера на юг. – А это Руаннор. Мы шли до реки около двух дней, значит…
Ольф смотрел на него, ожидая, когда ученик закончит мысль, а Шенн прикладывал к карте ноготь, измеряя масштаб:
– …Путь до Ринересса займет восемь или десять дней пути! – Шенн изумленно смотрел на мастера, не веря своему открытию.
– Ты верно сосчитал, но это путь по прямой, а на пути встречаются препятствия. И все равно ты молодец, Шенн! Схватываешь на лету.
– Это великое сокровище, мастер! – восхищенно проговорил юноша, разглядывая чудесную карту.
– Я дарю ее тебе! – сказал Ольф.
– О! – только и мог вымолвить Шенн, а его глаза уже искали родной Лес, место, где он родился, откуда все началось… Он вспомнил Далмиру, вспомнил опасности, пережитые вместе, и неведомая прежде тоска сжала его сердце. Где же ты теперь, огневолосая, что с тобой? Не будь тебя, твоих удивительных глаз, я бы никогда не знал того, что знаю сейчас. Я мог убить тебя – но убил бы себя, потому что там, в Лесу, была не жизнь. Жизнь – это мир!
Совершенно потрясенный, он сидел над картой, и мудрый наставник оставил его одного. Любопытство и жажда знаний Шенна все более убеждали мастера в расчетах относительно судьбы дикаря. Он впитывал знания, как воду – раскаленный песок. Более ценного и целеустремленного ученика Ольфу было не найти, даже если бы Руаннор был полон народа! Выйдя наружу и обратившись к небу, Ольф жарко возблагодарил Вечного за щедрый дар…
Их занятия становились все более последовательными и глубокими. Еще не забытым внутренним чутьем варвара Шенн чувствовал, что за неожиданной откровенностью учителя стоит нечто большее, чем просто желание научить его. Старик рассказывал ученику об Арнире с жаром и страстью, и эта страсть совсем не вязалась с прежней холодностью наставника. Такие перемены в учителе настораживали Шенна, он не понимал, чем они вызваны, не догадываясь о предстоящей ему миссии…
Они беседовали о государственном устройстве и оданствах Арнира, о жизни хлебопашцев, о мастерах- ремесленниках и ценах на товары, о власти одана и правах простого люда, о торговцах-ортанах и морронах, об обычаях и религии…
– Эльды верили в единого бога, сотворившего вселенную, но эта вера не нашла у арнов понимания. Они поклонялись и теперь поклоняются трем лунам, называя их «Глазами Богов». Ты, Шенн, уже знаешь, что эти луны, как и звезды, – лишь небесные тела. Они проходят по небосклону вечно и неизменно, тысячи лет и еще тысячи лет останутся на своем пути. Так устроил тот, кто создал этот мир, и смертному не дано знать, почему он сделал так, а не иначе. Никто из арнов не задается вопросом: почему их боги тысячелетия вынуждены шествовать по этому пути, почему, если они такие всесильные, они не могут прервать свой путь и отдохнуть? Так, может, это не в их власти, а значит, какие это боги? – Ольф с улыбкой взглянул на Шенна, буквально впитывавшего каждое слово наставника. – Богу позволено все! И бог един, ибо никакой бог не допустит, чтобы рядом находился равный по силе создатель. Если такое случится, мир погрузится в хаос!
Еще больше Шенн поразился, когда наставник стал обучать его искусству владения мечом, и поначалу не желал учиться.
– Зачем мне это, мастер, для чего? Морроны редко приближаются к городу, и мы легко можем укрыться от них.
– Ты же сам хотел, чтобы я научил тебя всему, что знаю, – отвечал Ольф. – Вот и учись! Занятия с мечом укрепляют не только тело, но и дух. А речь твоя похожа на речь безумца, который считает, что все предвидит. Скажи, много ли из тех знаний, что я дал тебе, пригодились здесь? Но это не значит, что они не пригодятся никогда!
Пристыженный Шенн больше не задавал вопросов, старательно повторяя за мастером на вид простые, но эффективные в схватке движения. Ольф водил в воздухе палкой, а Шенн мечом, взятым из храма на болотах. После двух часов занятий клинок наливался тяжестью, и юноша уже не поспевал за недовольно ворчавшим наставником.
– Ты никогда не станешь равным эльду, – говорил Ольф, палкой поправляя стойку Шенна, замершего на одной ноге с вытянутым в сторону мечом. – Но кое-чему я тебя научу. В мире, где правит сила, нельзя пренебрегать искусством самозащиты…
Через четыре недели Шенн научился владеть клинком так, что ему казалось: пойди он сейчас на болота – он с легкостью перебьет всех гулхов! Когда он сказал об этом мастеру, Ольф лишь усмехнулся. Он научил юношу лишь сотой доле того, что знал сам, но не потому, что не хотел учить. Учить Шенна воинскому искусству эльдов нет времени, но и этих уроков парню должно хватить в будущем путешествии. Пара хороших приемов, если их отточить и довести до совершенства, могут стать надежной защитой на всю жизнь. Кроме этого, у Шенна есть природная ловкость и сила, смекалка и чутье дикаря. Он выживет в Кхиноре. В этом старый эльд почти не сомневался.
Предчувствия Шенна не подвели. Однажды вечером мастер подошел к нему, положил обе руки на плечи, вздохнул и сделал паузу перед громкой размеренной фразой:
– Шенн! – сказал Ольф, глядя ученику в глаза. – Я полюбил тебя, как сына. Пришло время, когда ты должен оставить меня. Ты должен уйти, уйти в Арнир!
– Мастер! – Шенн замер, не веря своим ушам. – Почему вы прогоняете меня?
– Я не гоню тебя, Шенн, но твое время пришло. Ты не можешь остаться в мертвом городе навсегда, это глупо и бессмысленно, ибо знания, данные тебе мной, пропадут напрасно.
– Но я еще не все… – хотел возразить Шенн, но наставник прервал его властным движением руки:
– Поверь мне, ты знаешь достаточно, чтобы изменить мир. Но мир силен, берегись, ибо и он может изменить тебя! Тогда все, чему я учил тебя, исчезнет.
