– Красавица, тебе отдам почти даром! – кричал, польщенный ее вниманием, торговец. – Такая женщина, как ты, должна носить лучшее, что есть в этом городе, а лучшее – только у меня!
– Зачем хартогу платье? – спросила она.
Торговец на мгновенье замолк, затем весело прищурился:
– Жизнь изменчива, как говорят фагиры. Сегодня ты хартог, а завтра… В любом случае ты остаешься женщиной!
Далмира улыбнулась и отошла прочь. Слова веселого торговца запали в душу, и Далмира бродила по улицам, представляя себя простой горожанкой, девушкой, которая может купить себе красивые бусы или платье, которая может мечтать о будущем и не знает о хартогах и Круге…
На следующий день Оллок с утра занимался с девушкой, нещадно стегая плетью. Далмира взмокла, с трудом уворачиваясь от стремительно летящего кнута.
– Быстрее! Еще быстрее! Теперь перекат! – подсказывал наставник. – На ноги! И сразу удар!
Он увернулся от учебного копья с тупым наконечником и остановил обучение:
– Схожу кое-куда. Отдыхай.
Оллок ушел, а Далмира устало опустилась на землю, восстанавливая сбившееся дыхание.
– А-а, хартог Далмира!
Торвар развязно поклонился девушке. Она поднялась. Снова этот подонок!
– Тебя еще не сожрали? Ничего, я подожду. Наверно, в следующий раз…
Далмира с ненавистью глядела на него, сжимая копье.
– Что тебе нужно?
– Ты знаешь, что мне нужно. Помнишь Кинару? – неожиданно спросил он. – Она нравилась мне. И, пока была послушной, жила… Ты понимаешь меня, хартог Далмира?
Он сцепил пальцы за широким поясом, с удовольствием разглядывая девушку.
– Ты, чудовище! – только и могла выговорить она. Руки, сжимавшие копье, дрожали, еле сдерживаясь, чтобы не воткнуть лезвие в живот ухмылявшемуся мерзавцу.
– О-о! – заметил ее гнев Торвар. – Красавица гневается! Ну, давай же, ударь чудовище! Я посмотрю, какова ты в бою!
Далмира ударила. Торвар ловко перехватил оружие и одним движением повалил девушку наземь. Брат вождя навалился, заламывая руки, и в короткой яростной схватке Далмира почувствовала, что проиграла. Он был сильнее и опытней.
– Может, лучше в постели поборемся? – игриво спросил он, оскаля длинные желтые зубы. И охнул от удара головой в лицо.
Далмира припомнила уроки Оллока. Сбросив с себя схватившегося за рассеченную бровь Торвара, она вскочила и подняла с земли копье. Широкое лезвие со свистом рассекло воздух над головой хартога. Он чудом успел пригнуться. Удар тупым концом копья пришелся прямо в середину груди, выбив из нее остатки воздуха. Торвар согнулся, а Далмира подцепила его за ноги, повалив на траву.
В следующий миг Оллок вырвал у нее оружие.
– Что ты делаешь?! – Он склонился над пытавшимся вдохнуть Торваром и с облегчением увидел, что тот даже не ранен. Рыча и хрипя, Торвар поднялся. Оллок шагнул, становясь между ним и девушкой. Только сейчас Далмира поняла, что чудом не убила Торвара. Она не могла объяснить себе, как попала в грудь хартога тупым концом древка, ведь хотела острым…
– Отойди! – заревел Торвар.
– Тебе мало женщин в этом городе? – спросил Оллок.
– Отойди, Оллок! Она хотела убить меня!
– Она могла убить тебя, Торвар, но не сделала этого. Так что иди и проспись!
– Я убью ее! – заревел оскорбленный хартог, пытаясь пробиться к Далмире, но однорукий стоял, как скала. – Отойди, Оллок, ты должен повиноваться мне!
– Я должен повиноваться вождю Тормуну, и только он решает, кто и когда умрет, – холодно и твердо ответил Оллок. Мужчины смотрели друг на друга, и ярость одного, шипя, плавилась в ледяном спокойствии другого.
Торвар отвел ненавидящий взгляд:
– Когда я стану вождем, ты отправишься в Круг, Оллок!
На лице учителя не дрогнул ни один мускул.
– Как будет угодно вождю, – сказал он.
Торвар одернул смятую одежду и ушел.
– Ты свалила Торвара. Это дорогого стоит, – произнес Оллок, и серые глаза его потеплели, тая в уголках искорку смеха.
Не прочитав в словах учителя осуждения, Далмира слабо улыбнулась.
– Зря смеешься. Торвар не простит тебе, ведь все узнают, что его сбил с ног новичок, недавно прошедший первый Круг!
– Но никто не видел этого… Кроме тебя…
Оллок кивнул:
– Ты правильно думаешь.
– Но… зачем?
– А это – уже не твое дело! – отрезал однорукий. Оллок радовался позору Торвара и сделает так, чтобы о схватке узнали все. Брат Тормуна вызывал у него презрение. Торвар и впрямь был неплохим бойцом, но в душе – и Оллок это знал – был мелким, недостойным управлять хартогами ничтожеством. Его старший брат жаден, жесток и циничен, но в нем есть внутренняя сила, недюжинная воля и достоинство. Тормун заставлял уважать себя любого, когда-либо встречавшегося с ним человека. Он всегда знал, чего хочет, и добивался цели любыми способами. И Оллок без колебаний повиновался такому вождю.
Тормун задумчиво расставлял на доске фигуры для игры в арш – древней забавы торговцев-ортанов, в недавнее время ставшей любимой игрой ринерессцев. У него вдруг возникла мысль заказать сотню-другую игр у Эторга и продать их с прибылью богатым семьям Ринересса, но вождь прервал эти мысли. Каждый должен делать свое дело. Он и так найдет, на чем заработать…
В комнату ворвался Торвар. Брат был красен, как луна Игнира, и взбешен, как зверь, которому прижгли задницу.
– Убей красноволосую, Тормун! Я хочу, чтобы ее сожрали!
Тормун приподнял бровь:
– Зачем?
– Убей ее, или я сам это сделаю!
– А ну-ка, подойди сюда! – приказал Тормун. Голос развалившегося на постели толстяка вмиг стал иным.
– Зачем? – спросил Торвар уже гораздо тише. Его ярость, встретившись с этим спокойным безразличным голосом, тут же разбилась вдребезги.
– Она обидела
– Сколько еще я буду учить тебя, Торвар? Никто не может унизить тебя, если ты сам не почувствуешь себя униженным! Ничто не сломит тебя, если сам не сломаешься! Пока не поймешь этого – никогда не станешь вождем хартогов!
Торвар пристыженно молчал, думая: когда брат умрет, он прикажет утопить его тело в выгребной яме.
– Я не только не убью ее, Торвар, я сделаю ее великим хартогом! Уже сейчас в Круг приходят люди, желающие посмотреть только на красноволосую! Она приносит нам хорошую прибыль, и я буду последний дурак, если позволю прибыльному делу погибнуть из-за твоих никчемных обид!
