гуляли на свадьбе, якобы за утюгом. Бабка Арусяк возмутилась и сказала, что ее дочь – не воровка, а если и взяла что-то, то поносить, на время, не чужие же люди, в конце концов. В ответ Рузанна заявила, что уже год не может дождаться, когда же Марета вернет ей американские колготки с лайкрой, которые та позаимствовала, собираясь на день рождения лучшей подруги. Бабка снова встала на защиту дочери и обозвала невестку мелочной дурой.
Гамлет предложил позвонить Марете и выяснить, брала ли она украшения. Услышав обвинения в свой адрес, Марета заорала в трубку так, что все поняли: она ничего не брала, но в следующий раз обязательно украдет, раз ее смеют подозревать.
– Тогда верни мои колготки, – всхлипнула в трубку Рузанна.
Марета захохотала и сказала, что колготки вернуть не может, поскольку порвала их в тот же вечер, и они уже полгода висят на балконе, набитые луком. Рузанна зарыдала еще горше, обозвала Марету коровой, бросила трубку и схватилась за сердце, сделав вид, что ей плохо. Возможно, после этого ее ей бы это удалось и добрый муж немедленно побежал бы в ювелирную мастерскую за новым украшением (чего, собственно, Рузанна и добивалась), если бы из соседней комнаты не выскочила Аннушка с вытянутым, как старые кальсоны, лицом и пустым бумажником.
– Деньги пропали! Вчера было сто долларов, а сегодня пропали. Петя, как это понимать? – развела руками она.
– Не называй моего сына Петей! Какой он тебе Петя? Он Погосик! – возмутилась бабушка и зло посмотрела на невестку.
– Ну вас со своими Погосиками! Где мои деньги?
– Мама, Аннушка, подождите, сейчас все решим, сейчас, – стал успокаивать их Петя-Погосик, испугавшись, что жена сейчас бухнется рядом с Рузанной и тоже станет изображать сердечный приступ.
Бабушка многозначительно посмотрела на невесток, села на диван и высказала мысль, что деньги и драгоценности мог взять Сенулик.
– Мой сын – не вор! – закричала Рузанна.
– А где твой сын? – поинтересовался Гамлет.
– Гуляет во дворе, – махнула рукой Рузанна.
– Пойдем поищем его, – предложил Петр.
Но не успели они встать с места, как в дверь кто-то позвонил.
– Это, наверное, Хамест за стульями пришла. Скажи, что я ей ничего не дам, потому что она дура! – крикнула бабушка.
Но это была не Хамест и даже не лиазор Гарник, который регулярно ходил по квартирам и собирал подписи то для объявления недоверия действующему правительству, то для исключения мужа Хамест из коллектива мужчин, играющих по вечерам в нарды, за жульничество, то для выселения из здания семьи соседки Лилии, ударившейся в религию, то еще по какому-нибудь очень важному поводу. На пороге стояли двое мужчин и три старушки в черных платках.
– Здравствуйте, – сказал мужчина, который стоял впереди всех.
– И вам здравствуйте, – удивленно сказала бабушка Арусяк.
– Не в светлый день мы к вам пришли, сестра, – вздохнула одна из женщин и пустила слезу.
Вторая женщина схватилась за голову, стала раскачиваться из стороны в сторону и причитать:
– Аман, вай, аман!
– А что случилось? – спросил Гамлет.
– Пришли мы разделить с вами скорбь по поводу кончины сестры вашей Агавни.
– У нас нет никакой сестры Агавни! Вы ошиблись адресом, – вскочила с дивана Рузанна, забыв о приступе.
– Как нет? Это разве не улица Тихого Дона, дом тридцать один, квартира двести тридцать четыре? – спросил мужчина, протягивая листок с адресом.
– Наш адрес, – подтвердила Офелия, заглядывая в бумажку.
– Сенулик! Это опять его проделки. Где он, негодяй?! – завопил Гамлет и побежал на улицу искать сына.
Тем временем бабушка пригласила нежданных гостей пройти в зал и посидеть до выяснения обстоятельств. Люди в черном оказались музыкантами и плакальщицами из похоронного бюро, которым позвонили сегодня утром и пригласили поучаствовать в погребении безвременно скончавшейся Агавни.
– Обещали девяносто долларов дать, – сказала одна из женщин, шмыгнув носом.
Аннушка удивленно посмотрела на мужа и пожала плечами.
– Вспомнила, вспомнила, младшую дочь Вазгена, моего брата, зовут Агавни. Бедная девочка умерла! – схватилась за голову бабушка и зарыдала.
Плакальщицы поправили косынки, тоже схватились за головы и стали подвывать ей:
– Аман, вай, аман!
– Но почему к нам отправили? – удивилась Офелия.
– Ай, аман! – запричитала бабушка.
– Аман! – вторили ей женщины.
– Нет, здесь что-то не так, – высморкалась в платок Рузанна, которая к тому времени уже выплакала все слезы и скорбела больше всех, но не по поводу кончины Агавни, которую она знать не знала. Скорбела она по своим драгоценностям.
Через пятнадцать минут явился Гамлет с сыном. Сенулик был явно недоволен тем, что его привели домой. Он нахмурился и опустил голову.
– Ты вызвал людей? – спросила бабушка.
– Я, вернее, не я. Звонил им Аркадик, я ему десять долларов пообещал дать.
– Так что, Агавни на самом деле умерла? – всхлипнула бабушка, поднимая глаза на внука.
– На самом деле. Зачем мне врать? – пожал плечами Сенулик.
– И где она? – поинтересовался дядя.
– В холодильнике лежит, в морозилке, я ее туда спрятал.
Бабушка плюхнулась на диван и закатила глаза. Тетя Офелия, стоявшая напротив, схватилась за живот и скорчилась в приступе смеха. Жена Гамлета Рузанна удивленно посмотрела на нее.
Офелия тем временем заливалась в приступе смеха и постоянно повторяла:
– Агавни, ай, Агавни!
– В чем дело? – спросила Арусяк.
– Я знаю, кто умер. – Офелия вытерла слезы, выступившие на глазах от смеха. – Ты агавни в морозилку положил? Да? – обратилась она к Сенулику.
– Ну да! А что в этом такого? – ответил Сенулик как ни в чем не бывало. – Мы его вчера в обрыве нашли. Он мертвый был. Решили похоронить.
– А при чем здесь Агавни? – поинтересовалась Аннушка.
– «Агавни» – по-армянски «голубь», а еще есть такое женское имя, – вздохнул Петр и добавил: – Эх, Сенулик, Сенулик…
– И что нам теперь делать? И кто нам теперь платить будет? И что у вас за шутки глупые? – наперебой загалдели плакальщицы и музыканты.
– А где мои деньги? – поинтересовалась Аннушка.
– А где мои драгоценности? – присоединилась к ним Рузанна.
– А кто сегодня будет наказан? – грозно спросил Гамлет, поглядывая на сына.
Сенулик съежился и извлек из кармана украшения и сто долларов.
– Злые вы, злые, – обиделся он и побежал на кухню.
– А агавни-то в кастрюле варится, м-да. А я-то думала, что это цыпленок, – прошептала бабушка Арусяк на ухо Гамлету.
– Нехорошо, совсем нехорошо, – покачал головой Петр.
Через минуту в комнату вбежал Сенулик и закатил истерику.
– Где агавни? Куда дели?! – затопал он ногами.
– Сынок, слушай, мы твоего агавни похоронили уже, – попытался выкрутиться Гамлет, чтобы не
