своих. Несмотря на недоразумение в обмундировании, солдат веско и даже величаво возвышался над деревенской площадью и над деревьями. Хоть и стоял он в обмотках, но свежая бронзовая краска на его парадном кителе и орденах так ярко горела, отражая первые лучи утреннего солнца, что на фоне серого деревенского пейзажа, эта картина смотрелась очень даже торжественно и празднично!
— Красавец! — восхищенно прошептал Вовка.
Оказывается, шаромыга — скульптор все на свете перепутал и
вместо ног и головы солдата — Победителя, ввернул им ноги и голову
солдата — Героя. Поэтому то он и оказался в парадном кителе, весь в орденах, а на ногах были обмотки. Для людей несведущих в хитростях формы одежды военнослужащего, особенно для дам, можно пояснить на цивильном примере: представьте, что на постамент поставили не военного, а гражданского человека. У него мужественный взгляд, на плечах блестящий и строгий фрак от Кардена, белоснежная рубашка от этого же кутюрье и черная, элегантная бабочка. Зато ниже идут, пардон, одни только кальсоны, а обут он в зимние ботинки постового милиционера от фабрики 'Красный ухарь'
На следующий день Владимир поразмыслил и позвонил председателю парткома колхоза. Узнав вчерашнего художника, Егор Иваныч обрадовался звонку и сказал, что ему бы и Ленина на площади надо заменить, поскольку прежний совсем устарел и облупился. Но Владимир порекомендовал Пал Иванычу связаться со скульптором, чтобы тот исправил брак в своей работе и отремонтировал 'солдата' за свой счет.
Выслушав замечания художника, Егор Иваныч поразмыслил и ответил:
— Ну, это правильно. Издеваться над героической воинской памятью солдат, путем замены формы одежды, мы никаким скульпторам не позволим. Спасибо за сигнал.
На этом разговор был окончен. Но к скульптору, похоже, никто так и не обращался. Лишь через год в памятнике заменили винтовочный ствол на автоматный. А ноги обули в цементные сапоги. Причем, доработку изваяния проводил, скорее всего, руководитель ансамбля песни и пляски и сделал это непропорционально. У солдата получились какие — то сапоги — скороходы разного размера и на одну ногу, а автоматный ствол, скорее, походил на армейский гранатомет РПГ–7. Но, ничего! Каждый год на 9 мая там проводят летучие митинги, пьют за Родину, за Сталина и за Победу.
ЗА ХЛЕБУШКОМ
Прошел час или больше. Наконец, появился Саня.
— Ребята! — крикнул он с высоты берега, — если все — таки хотите хлеба, то по коням. Здесь, оказывается, магазина нет, а до Хахал еще пять километров пути. Тамошний сельмаг работает до девяти вечера.
— А где ты час пропадал? — удивился Мишка, подозрительно глядя на возбужденного Александра. —
— То да сё, да живот прихватило после вашей армейской тушенки — ответил Саня, стаскивая свою байдарку в воду. — Да ладно разбираться, магазин закроют! —
Мы уселись в байдарки. Полчаса 'лету', и вот уже наверху с левого берега показалось, утопающее в зелени село. Подплыли к красивому деревянному мосту, перекинутому через Керженец. Байдарки остался сторожить Игорь, а мы вчетвером поднялись на высокий берег. Деревянный, выкрашенный в синий торговый цвет магазин находился в двух шагах. На его крыльце сгрудились, судача, местные бабенки. Они ожидали, когда с той стороны через мост пастух пригонит деревенское стадо коров. На истоптанной и пыльной автобусной остановке два пацаненка лет семи куролесили на мопедах, извергая рев однотактных моторов без глушителей и синий ядовитый дым.
В прохладном, темноватом после улицы, магазине нас встретили две барышни — продавщицы. Одна была совсем молоденькая, другая старше. Они сидели возле весов за прилавком и грызли семечки. Большая, алюминиевая миска перед ними была полна шелухи.
Поздоровались.
— А нам бы, барышни, хлебушка? — вопросил у девушек Вовка. Вовка, привык чувствовать себя весьма респектабельно в любом женском обществе. Его статный рост, античный профиль и густой бас делали его неотразимым, особенно у дам 'кому за 30'.
На вопрос клиента барышни отреагировали весьма странным образом: томно посмотрели на туристов, затем одна ушла в другой конец зала в галантерею, а другая уткнулась в книгу.
— Хлебушка бы нам? — уже растерянно повторил вопрос Вовка.
— Неужто, не видите, хлеба нету — пропела из дальнего конца галантерейная дамочка. — Мало завезли сегодня. Говорят, пекарня сломалась- Вовка сделал нам таинственный жест и пошел к галантерейщице. Пока мы разглядывали прилавки, где на полках изобиловали пачки спекшейся украинской соли, сложенные в пирамиду синие спичечные коробки и какие — то консервные банки, изготовленные в первую пятилетку Советской власти, Вовка вел деликатную беседу с продавщицей. Изредка из их угла доносился Вовкин бас и кокетливый смех продавщицы. Через пять минут, барышня ушла в подсобку и возвратилась с двумя буханками мягкого ржаного хлеба.
— Кушайте на здоровьичко — заулыбалась дамочка — свое отдаю
— Как договорились? — спросил Вовка, принимая от нее буханки.
— Посмотрим, посмотрим — сказала дама, краснея и смущаясь, хотя по ее лицу было видно, что какое — то положительное решение она уже приняла.
— Ты что же, за две буханки хлеба жениться на ней пообещал? — спросил я Вовку, спускаясь с крыльца магазина.
— Она говорит, что сегодня в ДК будет выступать ансамбль из города, танцы под живую музыку. Так что ее дело информировать, а мое — ее же и пригласить.
— Деревенские барышни тем и хороши — продолжил эту философскую мысль Мишка, — что лишены пресловутых городских комплексов. Ну ладно, ребята, топайте к байдаркам, а я схожу к Валерию, раз обещал.
Мы спустились с косогора к реке. Игоря обнаружили бегающим под мостом. Впереди его метался наш петух
— Вот стервец неблагодарный — сказал Игорь, схватив, наконец, буйную птицу за ноги, — я его попоить хотел, а он затрепыхался и вон из рюкзака, еле поймал.
Непокорного петуха опять засунули в рюкзак. Он орал, тряс в рюкзаке крыльями и клевался.
Опускался вечер. Кроны сосен золотисто блестели на фоне сияющего заката.
В тихих заводях кричали лягушки, а злые щуки сигали за мелкой рыбешкой. Рыбешки в отчаянной попытке спастись, выпрыгивали из воды и сколько можно, летели по воздуху. Но плавники никак не заменяли крыльев и они с ужасом падали в воду, где их поджидали острые зубы.
На берегу показались фигуры Михаила и Валерия.
— Привет туристам! — весело поздоровался Валерий, спускаясь к воде. — А я уж думал, что и не дождусь вас?
Валерий был в белой праздничной рубашке с небрежно завязанным галстуком. От него пахло дорогим одеколоном, а сияющие глаза говорили о том, что первую свадебную дозу у соседа он уже принял.
— Давайте бегом, ребята. Там народ уже собрался, но официально свадьба начинается через полчаса. Насчет вас договорено, можете не беспокоиться
Байдарки мы отогнали на сто метров ниже моста к будке гидростанции и связали припасенной цепью с замком. Старик — синоптик, которому было поручено, — ежедневно передавать в область сведения о температуре и уровне воды в реке, принял и спрятал в будке наши рюкзаки. Петуха пришлось развязать и оставить также в будке. Освободившись от поклажи и, налив синоптику за хлопоты сто грамм из фляжки, мы поднялись в деревню. Вид, конечно, у нас был не больно то праздничный: — джинсы, шорты, футболки, кроссовки. Но Валерий сказал, что сойдет и так, народ здесь не очень презентабельный. А на наши
