— Живая не живая, но от комаров сгодится — бормотал Валерка, укладывая стеклопосуду в карманы рюкзака.
— Сначала я хотел взять с собой Валеркин рюкзак из — за его маленьких габаритов. Но, передумал и решил воспользоваться своим.
— Правильно! — поняв мои намерения, одобрил Саня. — Главное, сокровищ твой рюкзак уберется в три раза больше — съёрничал он.
Мишка сурово посмотрел на Саню. Ирония ему не понравилась.
Саня дурковато сжал плечи: — А чего? Иначе, на фиг, мы туда полезем…?
Кроме упомянутых жидкостей, закопченного котелка, спичек, свечей, лески, крючков и прочей ерунды среди Валеркиных вещей было пять пачек болгарских сигарет 'Опал', связанная в жгут капроновая веревка толщиной в палец и три банки общедоступной кильки в томатном соусе. Кроме того, в Валеркином рюкзаке имелась маленькая, почти детская саперная лопатка, синие пляжные шлепанцы, несколько парафиновых свечей, туристский топорик и малокалиберный десяти зарядный, спортивный пистолет Марголина.
— Ого, откуда такой? — спросил Михаил, прикидывая вороненую вещицу на вес
— Не твое собачье дело — ответил Валерка. Он отнял у Мишки пистолет и снова уложил его в рюкзак.
— Дай пальнуть! Никогда из пистолета не стрелял, — заволновался Мишка.
— Ладно, мужики, кончаем болтовню. Кто со мной — сказал я?
Не дожидаясь ответа, я сложил часть Валеркиных вещей в свою рюкзак, с красной окантовкой предварительно вынув оттуда, то, что не потребуется в подземелье. Положил пару коробков спичек, парафиновые свечи, ножовку которыми отпиливают небольшие сучья, топорик и веревку. Подумав, бросил туда банку килек и бутылку минеральной воды, а сбоку на специальных креплениях прицепил саперную лопатку. Мишка принес из своего комплекта для подводного плавания — тяжелый подводный фонарь. Валеркин фонарь мы также взяли с собой, а в рюкзаке я оставил и свой старый, доставшийся мне еще от отца, фонарик — жучок. Он был удобен тем, что не требовал батареек и работал от динамки. Механизм напоминал эспандер, который надо постоянно сжимать пальцами. Свет был не очень яркий, но, если эспандер раскрутить сильно, то он мог светить не хуже мощных 'китайских' фонариков.
На всякий случай, я захватил также и свой нож. Кстати, это был тот самый нож, которым восемь лет назад покойный душман дважды саданул меня по плечу. После боя Валерка Торопцев подобрал его возле убитого мною духа, а затем отдал мне на память. Малокалиберный пистолет я тоже оставил в своем рюкзаке.
— Правильно — пошутил по этому поводу Михаил — вдруг там привидения?!
— Привидения, не привидения — подумалось мне, — но вышибать внутренние замки дверей пулей — милое дело. Если, конечно, там есть какие — нибудь двери? Правда, пуля мелковата, но и дверям, может, триста лет — гнилушки.
Я огляделся: солнце уже встало над лесом, Керженец был спокоен и тих, на противоположном берегу плотной стеной стояли медные сосны, отражаясь в гладкой воде. У самой реки теснились густые кусты, в которых с ветки на ветку прыгала и трещала, как автомат Шмайсер, сорока.
Настала пора реализации нашего всепоглощающего замысла. Я закинул рюкзак за плечо и подошел к яме и сбросил вниз граненый ломик, а фонарь заткнул за поясной ремень, где уже висел в специальном чехле нож. Взялся за жердину и осторожно спустился вниз. Постоял на узком выступе крыши подземного хода, опустил жердину в пролом, спустился в подземелье и очутился в узком проходе.
Пахнуло затхлостью. Фонарик высвечивал неровные стены, выложенные темным от времени кирпичом. В сторону реки подземелье уходило наклонно. Потолок в поперечном сечении, для большей прочности был эллиптического очертания. Что интересно, кирпичи в потолке чередовались с обыкновенной речной галькой, что дало повод предположить, что глиняные кирпичи в монастыре делали с неохотой. Вероятно, глину приходилось возить из — за тридевять земель?
Я сделал несколько шагов и обнаружил, что перед самой рекой ход заканчивался каким — то колодцем, куда вели кирпичные ступени и скрывались в воде. Уходя в противоположную сторону тоннель, несколько сжимался и таял во мраке.
В проеме потемнело, кто — то, кряхтя, спускался ко мне. Это был Саня.
Сверху упал обломок кирпича, угодив Сане по плечу.
— Ну, ты, боров, зашипел Саня наверх, башку мне хочешь пробить?
— Ладно, ладно, нечаянно же! — раздался Мишкин голос с края свода
Мишка взялся за жердину и также спрыгнул к нам.
Втроем стало тесно. Вверху кто — то спускался еще.
— Хватит, хватит — закричал я в проем.
— В смысле брильянтов на всех не хватит — шутливо подхватил Саня — а кому не хватит, то и схватит…
— По мордасам, — заключил серьезный Мишка, включая свой фонарь.
Настроение у всех было отличное. Это хорошо. Неожиданности подземелья никого не пугали.
Валерка остался сидеть на корточках на проеме. А мы втроем после того, как Саня повторил известную аксиому, что судьба благоволит к смелым и одержимым, двинулись по подземному ходу.
— Иван — крикнул мне Валерка, — привяжи веревку на всякий случай и тяни ее за собой, мало ли чего?
— Здесь не катакомбы. Не заблудимся — сказал я и вспомнил, что забыл выложить из кармана рюкзака небольшой медный бинокль революционной поры. Впрочем, он много места не занимал и не влиял на вес рюкзака.
— Пошли, пошли — подтолкнул меня Михаил — некогда уже. Продвигались гуськом по одному: впереди шел я, высвечивая фонарем дорогу, затем Саня. Мишка замыкал наш маленький отряд мужественных диггеров. Скоро проход резко завернул влево.
В галере было сухо, кое — где в сводах некоторые кирпичи вывалились, в отверстия горками насыпался песок и земля.
Метров через тридцать от того места, где мы спустились в галерею, прямо по середине прохода стоял полусгнивший столб, поддерживающий свод от обвала. Столб был настолько гнилой, что когда я его ткнул ножом, лезвие без особого труда вонзилось в дерево на треть.
— Да бабахни ты его ногой, — сказал безрассудный Саня.
— Попробуй, бабахни — иронично ответил ему Михаил — коли, хочешь пару тонн на голову получить.
Я посветил вверх и определил, что темно — коричневые, кое — где поросшие седым мхом кирпичи свода держались на честном слове. Столб подпирал продольную кирпичную кладку. Между кирпичами овального потолка, в отличие от продольной кладки, не было видно, какого то связующего, а если было, то давно уже вывалилось т. к. под ногами и тут и там белели мелкие куски извести. Прижимаясь, спиной к стене, мы осторожно обогнули ненадежную подпорку.
Далее идти стало труднее, — галерея то сужалась, то расширялась, с потолков и из стен, как застывшие змеи торчали какие — то корни, прорвавшиеся в галерею между кирпичами в стене и в потолке. Некоторые, особенно толстые корни, порвали кладку и на полу тут и там, вперемежку с высыпавшимся песком, валялись упавшие кирпичи. Показалось странным, откуда эти корни? Между нами и поверхностью, как минимум четыре метра земли.
— Не переживайте, мужики, — сказал всезнающий Саня — у дубов корни растут и на 10 и на 20 метров в глубь. А у верблюжьей колючки, между прочим, корни достигают 50 метров в длину.
— А у баобабов? — с иронией спросил Мишка — уж если, и говорить о чем — то самом длинном в этом мире, так это о твоем языке…
В некоторых местах корни переплетались между собой и образовали плотную замысловатую сеть. Поэтому мы, периодически меняясь, прорубали себе путь ножами и двигались вперед, как известные киношные путешественники в джунглях.
Проделав очередное 'окно' в паутине корней, мы обнаружили, что ход теперь заворачивает вправо. Остановились передохнуть? От места спуска в галерею мы углубились уже метров на 50–60. Я осветил стену на том месте, где у галереи был поворот и неожиданно, заметил какое — то различие в кладке кирпича.
