зеленым огородным заборчиком своего не менее доброго соседа.
Но картавит он сильнее, чем предупреждал нас Александр, — мелькнула в моей голове никчемная сейчас мысль. Октябрь весело смотрел на меня, а еще пять хлопцев держали под прицелом берег, ожидая, что вслед за мной появится еще кто — нибудь из нашей компании. На берегу никто не появлялся. Сухопутные силы противника, видимо, испугавшись моих выстрелов, надолго затаились за деревьями, и идти к берегу также не решались.
Ничего не оставалось делать, как под эскортом двух наших байдарок, с чужими седоками — плыть к другому берегу, который пологим пляжем спускался к воде. Все четверо хлопцев во главе с Октябрем были вооружены пистолетами. Третья лодка с двумя бойцами палыческого отряда пристала к берегу с которого я свалился в воду. Парни бросились выполнять указание Октября — 'осмотреть место, где происходило боестолкновение, и доложить'. Судя по терминологии, которая звучала из уст тёзки последней российской революции, он, как и я, был немного знаком с военным делом, но солидарности это обстоятельство у меня лично не вызывало. Один из парней, цепляясь за выступающие корни деревьев, забрался вверх первым и скрылся в чащобе. Другой, сначала сорвался с обрыва в воду. Затем, бурча и матерясь, вкарабкался на высокий берег.
— Садись, да'гагой, дело есть — так же притворно ласково сказал мне Октябрь, ткнув пистолетом в соседнюю байдарку. У Октября были сытые щеки, темный жесткий бобрик на голове и орлиный нос. Взгляд прищуренных темных глаз был решителен и ироничен.
Я уже почти выбрался на пляж и, стоя по колено в воде, суматошно размышлял о том, что на этот раз я, кажется, влип основательно и мучительно искал выход. Его не находилось. Я даже не стал упрекать себя за неосмотрительность.
— Ведь можно было к реке подобраться скрытно и вовремя заметить речную засаду?!
Теперь, бандиты не упустят меня, даже если я и переверну одну из их байдарок.
С трех метров промахнутся трудно.
Глядя на хищный зрачок пистолета в руках Октября, я сделал несколько шагов к байдарке, где сидели двое крепких парней и, раскачивая лодку, уселся посередине между гребцами. Хлопцы аккуратно сняли у меня из — за спины автомат, а из чехла на поясе вынули нож.
— Хорош тесачок! — сказал Октябрь, прикидывая в руке мой Афганский трофей. В это время в густом лесу на левом берегу реки послышались выстрелы и крики. Я не исключил, что бандиты вступили в бой друг с другом, затем уже, стали разбираться ху есть ху?
Мои захватчики развернули байдарки, и мы быстро поплыли вдоль берега вверх по течению. По дороге нам встретились две трех местные байдарки с веселыми туристами — тремя молодыми людьми и тремя девушками. На брезентовом носу одной из них лежал магнитофон, откуда неслась песня Юрия Антонова про любовь на разные берегах. Мои конвоиры попрятали оружие. Туристы, приветливо глядя на нас, проследовали мимо.
Через пол часа изрядного махания весел, слева на высоком берегу показалась крыша нашей военной палатки. Несколько человек стояли наверху и с любопытством смотрели на меня. Среди них выделялся коренастый, усатый блондин с пышными бакенбардами. Судя по его холеному лицу и весьма осмысленному взгляду было понятно, что он здесь главный. Это он час назад командовал из кустов, а его сотоварищ стрелял и по нам, и по нашим знакомым пиратам. Весь его внешний облик совпадал с характеристикой, сделанной моим братом Саней, — это несомненно и был Палыч.
Наши байдарки проплыли обрывистое место и ткнулись носом в пляж.
— Ну, вып'гигивай, д'гужок, — сказал мне Октябрь. — Будем 'газгово'гы 'газгова'гивать. Октябрь словно наслаждался своей картавостью, нарочно выбирая слова, изобилующие буквой р. Я ступил в воду и, приготовясь к худшему, стал подниматься на берег. Конечно, можно было бы притвориться невинным рыбаком, ставшим жертвой случайных обстоятельств, но проклятый автомат, отобранный у меня братвой, портил все дело.
Я поднялся на высокий берег. Всего у палатки вместе с Палычем и Октябрем теперь было восемь или девять человек.
— Садитесь сударь! — Сказал мне Палыч и кивнул на бревно около кострища. Костер давно потух, так как трапезничать все это время бандитам было некогда. За палаткой стоял автомобиль ЗИЛ — 147 с фанерной будкой в кузове, в каких обычно возят рабочих на лесосеку. Среди Палычевского окружения я увидел также и старичка, который так беспечно сторожил наших ребят в бункере телефонистов. Дед сидел на раскладном стуле около палатки и зло смотрел в мою сторону. Среди прочих я обнаружил и уже знакомого мне с раннего утра артиллериста Серого, которого Санек заставил готовить к подъему старинные пушки, обнаруженные нами в колодце. Кроме известного шрама на щеке, теперь его отличала и фиолетовая синь под обоими глазами. Вероятно, этот синяк стал результатом несговорчивости Серого в споре с покойным Тимохой по поводу оружия в галерее около золотого склепа?
Палыч подошел ко мне, неся с собою запах дорого одеколона и легкий раскладной стул. Он поставил стул, проверил его на прочность и уселся напротив.
— Ну — с, молодой человек — добродушно сказал он мне, — вам придется немного поведать о том кто вы, зачем сюда приехали, что искали в подвалах, сколько вас, ну, и все прочее?
Примерно, такие же вопросы я несколько часов задавал и его хлопцам — Джону и Саньку, которых среди присутствующих сейчас не было.
— И еще хочу полюбопытствовать, — продолжал Палыч, за что вы убили моих людей?
Мне опять пришло в голову, что этот тонкий голос, этот уверенный взгляд я уже где — то встречал. Впрочем, Палыч тоже пристально всмотрелся в меня, но дополнительные вопросы задавать не стал. Наступила пауза. Надо было отвечать.
— Мы никого не убивали, — ответил я, стараясь сохранить присутствие духа и выиграть время, чтобы, хоть немного понять ситуацию. — Нас хотели убить, это правда, — продолжил я.
— Палыч, я еще с прежних времен помню, — вдруг ввязался в разговор, подошедший к кострищу, дедок, — чтобы человек изначально не крутил — вертел во время допроса, его сначала горячей полоской по спине надо погладить. Как порося. Да так, чтобы от шкуры дым пошел. Тогда ему и вопросы не надо будет задавать, сам все расскажет.
— Неожиданно деда оттеснил, засиявший перед всеми нами синими фингалами Серый.
— Это он, Палыч! Я узнал его голос. Это он нам кричал в поземном ходе про то, что нас всех ждет братская могила, а потом уронил столб, чтобы обрушить потолок. Значит, это он и Тимофея зарезал? Это он, гад! — гундосил на всю поляну Серый.
— Заткнись! — тихо сказал ему Палыч. — Будешь говорить, когда я о чем — то спрошу.
Серый обиженно отошел в сторону, трубя, что надо приткнуть этого туриста и всех делов. Его окружило несколько его коллег по братовской когорте, и он начал им что — то объяснять. У меня в голове мелькнула мысль, что психа Серого можно как — то дискредитировать и, хоть на время, вывести из игры.
— Так это вы были в подземелье? — спросил меня Палыч. Его вкрадчивый тонкий голос с хрипотцой походил на голос доброго профессора на экзамене по истории КПСС.
— Да, я там был и действительно свалил столб, из — за чего обрушился потолок. Но, в меня стреляли, и мне надо было как — то спасать свою жизнь. — Тем более, что я всех честно предупредил, — впереди опасность.
— Хорошо — сказал Палыч, а зачем вы убили сотрудника милиции?
— Какого сотрудника милиции? — уже по — настоящему удивился я.
— Будем откровенны, — продолжил допрос Палыч. — В подземелье вы зарезали человека — сержанта милиции, а потом где — то выбрались на берег?
Только сейчас я заметил, что неподалеку от машины с фургоном лежит труп, накрытый брезентовой тканью. Из — под брезента виднелись его синие кроссовки.
— Ах, вы об этом? — как бы облегченно вздохнул я. — Вы ошибаетесь, в подземелье я никого не
