— А мы хорошие пираты — ответил капитан. — Добрые.
Оказалось, что благородного капитана флибустьеров зовут Леха, он студент пединститута. Теперь сотоварищи уже два дня совершают веселое путешествие на плоту. Плот почти неуправляем и плывет медленно. Эйфория по поводу 'Господи, хорошо то как!' и чувство вынужденного пуританства уже стали надоедать, а красивый речной пейзаж казался сутулой обыденностью. Хотелось привычного — серого, хоть и грубого, но вселенского. То есть того, что обычно бывает в институтской общаге: — днем скучные конспекты, пыльные аудитории, цифры и занудные профессора, а вечером 'Караул!'. Женщины с соседнего факультета насилуют хилых (из — за плохой пищи) студентов! И всенощный топот по коридорам, как при штурме Зимнего дворца.
Спасало изобилие пива, коим пираты пополнялись в каждой встречающейся на высоком берегу деревне. В магазинах сельпо уже давно наплевали на всевозможные запреты и постановления (об упорядочении торговли водкой и другими спиртными напитками, которые принимались каждый год и каждый последующий был строже и изощренней предыдущего) и торговали горячительным и утром, и вечером, и днем, и ночью и даже за рамками общепризнанных временных понятий. Лишь бы были клиенты.
Как и все фантазеры — путешественники, каждый из пиратов, исподволь, рассчитывал на некий спонтанный случай или фантастическую удачу, которая весь последующий учебный год до нового путешествия, будет поводом для различных, веселых разговорчиков в институте, а может даже повлияет на дальнейшую судьбу.
Леха, например, сидя на своем ведре, живо представлял, что в один из прекрасных деньков, их пиратский плот станет проплывать мимо туристкой базы, откуда будет доноситься веселая музыка и смех, а прекрасные наяды — купальщицы, загадочно улыбаясь, станут подталкивать плот к своей пристани. В это время, налетевшая, откуда ни возьмись, гроза выстрелит могучую огненную молнию в высокое дерево, стоящее на берегу. Дерево, кряхтя и оседая, свалится и, как в замедленном кино, упадает толстенными сучьями прямо на плот. Мужественные плотоводцы, словно лягушки попрыгают с плота в воду. Через секунду все стихнет: Мимолетная злодейка — гроза, кашляя и чертыхаясь, уплывет за лес, освобождая место синему беззаботному небу.
В воде поплывут отдельные бревна плота, 'Веселый Роджерс' поникнет на жердине и издали станет походить на культовый знак 'Помогите сиротам'. В это время, собравшиеся на берегу, пираты и насмерть перепуганные наяды, вдруг, обнаружат, что среди наяд не хватает самой главной — Леночки. Леночки, папа которой директор крупного предприятия и дал добро своей дочурке привезти на турбазу, принадлежащую заводу своих подруг.
Все в растерянности. И только Лёха, рискуя своей жизнью, прыгнет в воду, и будет опасно нырять между бревен и торчащих из воды ветвей до тех пор, пока, наконец, появившись из воды в третий или пятый раз, он не вынесет на руках беспомощную девушку. Плечо и рука девушки в ссадинах и крови. Это ее упавшее из — за удара молнии дерево, намертво прижало толстой ветвью к дну реки. И Алексею, приходится не мало потрудиться, чтобы высвободить прекрасную незнакомку и доставить ее наверх. Да и сам он сильно пострадает — на щеках царапины, вывихнута рука, но он мужественен и молчалив. Пока другие мечутся по турбазе в поисках врача, Лёха со знанием дела, пытается вернуть пострадавшую к жизни искусственным дыханием, больше доверяя способу — рот в рот. Губы у прекрасной незнакомки будут приоткрыты, а тонкие античные черты лица бледны. Все закончится через минуту. Леночка, вдруг, вздрогнет, закашляется и, тяжело ловя воздух, придет в себя.
А уже вечером, срочно вызванный из Нижнего Новгорода Леночкин папа, усадит Леху на лавочку, на берегу реки и на фоне красивого вечернего пейзажа серьезно скажет: 'Ну что же, Алексей, ты спас жизнь моей единственной дочери. А я человек благодарный. Давай, заканчивай свой институт. Я чувствую, что учительское дело не для тебя? Ты человек современный, информатику вон, изучаешь, а я как раз подумываю, что моему предприятию просто, как воздух необходим отдел информатики. Время сейчас такое и пророчу этому направлению большое будущее. Как, — потянешь отдел? А там и все дороги для тебя открою. Да и с Ленкой можешь встречаться, ей давно уж нужен такой парень… друг, защитник. Словом, тебе решать? Леха скромно посидит, немного пожеманится, но уже ясно, что он будет готов дать согласие возглавить отдел…..
— И, вот, блин, на самом интересном месте Лехиных простраций, приплыли эти чертовы байдарочники и испортили всю погоду. Леха, уже как раз подумывал о том, — как он возглавит новый отдел, внесет сразу тысячу рацпредложений по упорядочению его работы и возьмет опекунство над Леночкой, которую потом бы мог взять и в жены.
— А что? Прелесть девушка? А папа то — вообще шишка! — мелькнула напоследок в его голове мысль.
Леха с трудом отходил от охватившего его видения и даже на секунду забыл, что все это он только что сам и придумал, пять минут назад… И вот на тебе! Гости.
Мы пили прохладное терпкое пиво. На душе было светло и хорошо.
— Вот доплывем до Волги, а потом с институтским стройотрядом полетим в Сибирь, на стройку — все еще с трудом возвращаясь в действительность, сообщил нам Лёха.
— Эх, золотые студенческие годы! — мечтательно сказал Вовка, допивая свою бутылку, — стройотряд это хорошо! Незабываемо.
Вовкина студенческая эпопея в стройотряде была действительно незабываема не только для него самого, но и для всего института, где он тогда учился. Будучи летом на Чукотке, где их факультет помогал строить газопровод и, прослышав, что у Чукчей есть добрый обычай делиться с пришельцами женами, он закатился в ближайший чум, надеясь, что местный обычай распространится и на него. Но тамошние чукчи о своей традиции вообще ничего не знали и после долгих расспросов о цели визита белого человека, — чукчи все поняли и, матерно ругаясь, прогнали пришельца. Затем, хозяин чума, оказавшийся в последствии бригадиром оленеводческой фермы, да еще и с высшим образованием, пришел в стройотряд и нажаловался руководителю о притязаниях к его жене какого — то студента — бугая. Потом было комсомольское собрание. Бугаю за аморалку влепили строгача, и чуть было, не отправили досрочно в Горький.
Одна пара ног в палатке зашевелилась, пропала, а через секунду появилась растрепанная голова другого пирата. Голова ошалело поглядела на нас, обнаружила Леху и сипло молвила — Пива!
Капитан отцепил от гирлянды очередную бутылку и подал товарищу.
В четыре секунды опорожнив содержимое бутылки, незнакомец, наконец, вылез на плот — Семен — представился он нам.
Мы еще десять минут побыли у гостеприимных пиратов — студентов. Попрощались и отплыли.
После пивной паузы наши байдарки, казалось, взяли невиданную скорость. Целых полчаса мы налегали на весла, летели стрелой и сосны с обеих сторон, казались сплошным забором.
Время подходило к двум часам дня. Причалили к берегу и расположились на лужайке среди деревьев. На зеленой траве яркими золотыми заплатами пестрились солнечные лучи. Пора было обедать. Разгрузили рюкзаки, Санька высвободил петуха.
— Пущай погуляет — сказал Саня — ставя онемевшую птицу на траву — может жирку до вечера наберет.
Мы достали хлеб, завернутый в полиэтилен, тушенку и овощные консервы. На спиртовой таблетке разогрели тушенку. Духовная атмосфера, сопровождавшее наше путешествие, была самая добрая и благожелательная, а начало маленьких туристических удовольствий обещало стать щедрым на взаимную поддержку.
— Надо же, такая маленькая, а столько тепла дает? — неожиданно, философски заметил Игорь, глядя на синий огонек таблетки.
— Химия, брат ты мой — сказал Мишка, раскрывая литровую фляжку с самогоном, — великое достижение человечества. — Он тряхнул флягой — Ведь вот эта огненная вода также еще неделю назад была обычным сахаром, да дрожжами.
— Даже и не верится, что и ты когда — то был простым эмбрионом — по — доброму пошутил Игорь, — а теперь погляди ко, — такой алкашь вымахал?!
— С ума сойти! — в изумлении закричал Мишка, призывая нас отомстить поэту — Острить взялся! А кто тебя вчера из — за стола до постели волоком тащил? Позор! Алкоголик питерский. Да, если б море было
