Эмка сжал зубы и приналег на уплотнившийся воздух своей молодецкой грудью: а ну разойдись!
Слева за деревьями хихикнула и шевельнулась дивная, несуразная тень, но у мальчика не было времени всматриваться. Сзади наезжал Колобок!
Ох и помчался Эммануил Солдатов! Никогда еще не доводилось ему развивать таких скоростей — пятки засверкали. Но и Колобок тоже был не на костре испечен, не с сусеков наскребен — он рулил за Эмкой неистово, самозабвенно, и только на поворотах немного терялся, соскальзывал в сторону и не сразу возвращался на дистанцию. Но всё равно догонял.
'Как же быть?!' — мальчик готов был разреветься. Ладно, в снах он еще мог надеяться на то, что все его злоключения всего лишь видимость. А теперь… теперь отступать некуда. 'И не проснешься ведь — потому что не спишь'.
Боковым зрением Эмка вновь заметил хохмача — тот угловатыми движениями перепрыгивал от дерева к дереву, не отставая от Колобка и его добычи.
'Ну, это мы еще поглядим, добычи или не добычи!' — Эммануил, кажется, отыскал выход.
Пришлось свернуть с дорожки. Мальчик бежал по траве, перепрыгивая через низенькие кустики, через бревна, лавируя между деревьями. Колобок тяжело катился за спиной. Эмка рискнул оглянуться: бока чудовища поистрепались, в одном месте был вырван солидный шмат белой мякоти — но гаду хоть бы хны!
'Ну ничего. Погоди у меня!'
И тут мальчик выбежал к огромному яру — в этом парке имелось несколько таких. В них любили от случая к случаю собираться и играть ребята: зимой в снежки, летом — в партизан. Здоровское место был этот яр.
'…Только бы не перепутать'.
Эммануил посмотрел по сторонам: ага, нужное дерево росло почти рядом. Все-таки на местности он ориентируется будь здоров.
Мальчик подбежал к дереву и замер, дожидаясь, пока Колобок подкатится поближе. А в подходящий момент подпрыгнул, ухватился обеими руками за «тарзанку» — привязанный к дереву канат — и прыгнул. Позади и внизу что-то покатилось, ухнуло, крякнуло — бухнулось о землю.
'Ну и звучок, как будто слоны летать научились. Или даже динозавры'. Эмка посмотрел вниз — картина распластанного в лепешку Колобка полностью подтверждала звуковые ассоциации.
'Был ты первым блином, который комом, — насмехаясь, думал Эммануил. — А теперь ты второй блин, настоящий. Вот и лежи себе, отдыхай'.
'Тарзанка', по закону маятника, полетела назад, к дереву. За которым кто-то противненько хихикнул.
'Ой!' Ветка, к которой был привязан канат, выдерживала не одно поколение «тарзанов». А тут вдруг забастовала: хруснула и обломалась.
— АААА! — Эмка летел по воздуху и ревел подбитым кукурузником. 'Фашисты!' — отчаянно обозвал он непонятно кого.
А потом рухнул во что-то мягкое и упругое.
— Знал бы, где упал, Колобка бы подстелил, — истерично схохмил Эмка. И отщипнул от раздавленного врага кусочек. — А чего, вкусно. Жалко только, без изюму.
Потом Эммануил всхлипнул и долго запоздало ревел, напуганный тем, что уже случилось. А затем поднялся и побрел в школу.
Выбравшись из яра, мальчик решил пойти по прямой: не делать же крюк. Правда, было немного боязно — а ну еще какая-нибудь пакость из-за деревьев выкатится.
'Ну вот, накликал', — вздохнул Эмка, когда в отдалении послышался дробный цокот копыт. Кто-то невидимый, но, несомненно, напуганный, изо всех сил погонял коня. И, само собой, ехал прямиком на мальчика.
'Ну достали!' — Эммануил бежать не захотел, но шаг ускорил.
Лес постепенно менялся ('Какой лес? Я же в парке!'), вот он неожиданно быстро закончился, превратившись в равнину. Равнину разделяла река, за которой круто поднимался коричневый берег с серой лентой тропы, а дальше, сколько хватало взгляда, громоздились горы.
'Надеюсь, там есть мост…' — грохот копыт позади множился, так что Эмка еще чуток ускорил шаг.
Но его все равно догнали — на белом, как снег, жеребце к мальчку несся малыш со взрослым лицом и волосатыми ступнями. 'Хоббит!' — сообразил Эмка. А потом и об остальном догадался: равнина, река, пятеро черных всадников, возникшие на горизонте. 'Это же из 'Властелина колец'. Где Фродо догоняют назгулы!'
Радостного было мало. Даже Колобок казался забавным и нестрашным по сравнению с той переделкой, в которую Эмка угодил сейчас. Бежать не имело смысла, и он с надеждой посмотрел на хоббита: авось поможет.
Действительно, Фродо приостановил жеребца и кивнул мальчику:
— Прыгай сзади.
Сяк-так Эмка вскарабкался на зверя под Фродовы приговаривания: 'Спокойнее, Асфалот, спокойнее'. Конь при этом слушаться не желал, дергал ушами, рыл копытом землю и фыркал, широко раздувая ноздри. Чуял приближение страшных всадников.
Ну — поехали! Аж ветер засвистел, злобно стегая по лицам двух беглецов. А сзади хохотал невидимый преследователь и мчались видимые, но мертвые всадники на черных конях-чудовищах.
Вдруг из-за скал, слева, выскочило еще четыре назгула. Двое бросились наперез Фродо и Эмке, а двое других стремительным галопом понеслись к реке, чтобы перехватить беглецов у воды.
— Не боись, прорвемся! — крикнул мальчик хоббиту, хотя видел, что у них не осталось ни малейшего шанса. Пронзительно запел в ушах вихрь, зазвенели жалобно и слитно колокольцы в гриве Асфалота.
— Ну же, ну! Давай, родименький!
'Нет, не даст, — понял Эмка. — Один бы Фродо успел проскочить, а я мешаю'.
И тогда Эмка похлопал хоббита по плечу:
— Останавливай Асфалота. Останавливай!
А что поделать, когда сам виноват? Правильно, самому и расхлебывать.
Эмка скатился с коня, указал хоббиту в сторону:
— Скачи туда!
А сам… сам он медленно, спокойно зашагал навстречу несущимся коням. Было ли ему страшно? А как же! даже ноги подкашивались, так Эмка боялся этих всадников. Но мальчик помнил, что именно он разрисовал в книжке ту картинку, на которой Фродо спасался от назгулов. И теперь…
Что-то сильно ударило мальчика в плечо. Земля под ногами Эмки вздрогнула и закачалась. Звонкий, громкий звук ворвался сюда, как будто из совсем другой реальности. И еще один, и еще…
Всадники на черных конях натянули поводья, подались назад.
Равнина треснула как раз между мальчиком и наездниками — из разлома повалил густой туман, в котором назгулы начали таять, исчезать…
— Да что ж ты, паршивец такой! Совсем по сторонам не глядишь!
Туман сам собой развеялся. И унес вместе с собой, всадников, равнину, речку — а взамен оставил улицу, перевернутый мусорный бак и разгневанную дворничиху.
— Ах ты ж хулиган! Ах ты ж негодник! Я в пять утра встаю!..
Знакомая попалась тетя. Так что Эмка сориентировался быстро: ноги в руки и подальше от неприятностей. 'Наверное, день сегодня такой, бегательный'.
Отдышался он уже в школьном дворе. Заодно для себя прояснил картину. Потому как встретил тут Бочарникову (на сей раз — чудеса! — без яблок!), которая и рассказала Эмке, что к чему.
Анитка шагала себе к Светке Федосеевой, а Светка, как известно, живет рядом со школой. И поэтому-то Анитка 'всё видела'. Если точнее, то видела Бочарникова, как Эмка лихо спрыгнул с троллейбуса на остановке, у школы, и зашагал прямиком на мусорный бак.
'Вот ведь угораздило!' — раздосадованно скривился мальчик. На занудные расспросы Бочарниковой о здоровье он грубо ответил 'и не надейся', после чего пресек всякие дальнейшие попытки беседы и
