— Не то чтобы.
— Не то чтобы, — повторил Фалькенберг. — Но и не то, чтобы хорошие. Вы прилетели не для того, чтобы забрать нас на Спарту. — Он смотрел на Лисандра с легкой улыбкой. — Несмотря на внушительное представление, которое мы для вас устроили.
— Я искренне хотел бы, но у нас не хватает ресурсов. Вы нам по-прежнему нужны. Нам определенно требуется ваша добрая воля.
— Спасибо, — ответил Фалькенберг. — Боюсь, на добрую волю много вооружения не купишь.
— Конечно, нет.
— Неожиданное изменение планов? — спросил Фалькенберг.
— Да, сэр, пожалуй, — ответил Лисандр.
— Когда они понадобятся?
Лисандр огляделся. Фалькенберг слегка улыбнулся.
— Ваше высочество, если этот кабинет не защищен от прослушивания, на планете вообще нет безопасного места.
— Поверю вам на слово. Хорошо, меня просили говорить с вами откровенно. Мы не будем готовы еще четыре-пять стандартных лет. Адмирал Лермонтов не возражает. Если только…
— Если только на Земле к этому времени все не развалится, — сказал Фалькенберг. — Да. Далее. Насколько реальна танитско-спартанская дружба, на которую намекал губернатор Блейн?
— Думаю, очень реальна. Во всяком случае настолько реальна, насколько можем добиться мы с отцом.
— Я так и думал. Хорошо. Но контролирует ли ваш отец внешнюю политику Спарты?
Лисандр задумался.
— Насколько хорошо вы знакомы с нашей Конституцией?
— Предположим, совсем не знаком, — сказал Фалькенберг.
— Что ж, я тоже не очень. Вы знакомы с моим отцом?
— Встречались однажды. Очень давно, — сказал Фалькенберг.
— Да. Итак. Спарта была основана… скажем, интеллектуалами. Интеллектуалами, встревоженными тем, что происходило в Соединенных Штатах, где к двухтысячному году обе палаты Конгресса с практической точки зрения потеряли всякую действенность и эффективной оставалась только президентская власть. А президенту так долго приходилось учиться завоевывать этот пост, что у него не было возможности учиться отправлять эту должность.
— Интересная формулировка. Лисандр улыбнулся.
— На самом деле я цитирую своего деда, который, разумеется, был одним из упомянутых интеллектуалов. Во всяком случае, Спарту решили организовать по-другому. Внешнюю политику Спарты контролирует двойная монархия. Предполагается, что два короля будут сдерживать друг друга, но мой отец и его коллега почти всегда и во всем согласны. Если с отцом что-нибудь случится, почти несомненно я займу его место. Как младший король, конечно. На самом деле, полковник, мне кажется, вам не стоит опасаться перемен во внешней политике Спарты.
— А кто контролирует финансы? Ваши законодатели?
— У нас, строго говоря, нет законодателей, — ответил Лисандр. — Впрочем, да, большую часть бюджета Спарты контролируют Сенат и Совет. Но не весь бюджет. Конституция предусматривает контроль над некоторыми доходами. Есть специальные фонды, которые контролируются монархами, а другие — в ведении Сената, а Сенат… ну, это достаточно сложно. Некоторые сенаторские места выборные, другие наследственные. Сенаторов также назначают союзы и торговые ассоциации. Не хочется все объяснять.
— Главное то, что сейчас вы не располагаете средствами.
— Главное то, полковник, что в данный момент нет денег. Но мы уверены, что знаем, где их раздобыть.
Лицо Фалькенберга оставалось бесстрастным.
— Если вас это утешит, адмирал Лермонтов с нами согласен, — сказал Лисандр. — Я удивлен, что он не поделился с вами своей точкой зрения.
— Он поделился.
— Ага. Понятно. Тогда вы знаете, что его конечная цель не изменилась. — Лисандр нахмурился. — Меня кое-что тревожит, полковник. Этот… Блейн не хочет называть происходящее восстанием, но мы можем так назвать. Если плантаторы придержат урожай, что будет с бюджетом Лермонтова?
— Положение будет тяжелым. Потому-то Блейн и не может этого допустить.
— Да. Я так и думал. Ставка — нечто большее, чем Блейн с его реформами. А какую часть урожая скрывают?
— По крайней мере четверть. Может, даже треть. Лисандр негромко свистнул.
— Полковник, это выходит… половина операционного бюджета Флота?
— Не совсем. Большой Сенат по-прежнему кое-что выделяет на операции. Но фонды, которыми адмирал Лермонтов распоряжается самостоятельно, это, конечно, подорвет.
— Не могу сказать, чтобы меня это беспокоило. Но все же, полковник, что они могут сделать со своим урожаем, если не продадут его правительству? Они ведь не выполнят свою угрозу и не уничтожат его?
Фалькенберг рассмеялся.
— Когда столько денег на кону? Вряд ли. Боюсь, что существует большой рынок, принц Лисандр. Кое- кто согласен платить больше, чем правительство.
— Но…
— Наиболее вероятный покупатель — компания, принадлежащая семейству Бронсонов.
— О. Понятно. Член Большого Сената Бронсон. С его защитой…
— Совершенно верно. Его фракция не владеет большинством в Сенате, но ему это и не нужно, верно? Ни у кого нет большинства. Говорят, там постоянно идет торг.
— Да. — Лисандр посмотрел на дальнюю стену. Та была увешана голографиями. На одной легион, идущий парадом, с развернутыми знаменами и победными вымпелами. — Тем не менее, кажется, вы не предвидите никаких неприятностей с возвратом урожая.
— Я всегда ожидаю неприятностей, ваше высочество.
— Полковник, позвольте мне быть откровенным. Вы вовлечены в планы адмирала Лермонтова, но мы вовлечены еще сильней. Все, что способно изменить эти планы или отодвинуть их осуществление… все это будет очень серьезно воспринято на Спарте. — Он широко развел руками. — Конечно, я только посыльный. Я не уполномочен вести переговоры.
Фалькенберг приподнял бровь.
— Ну, если вы так говорите… Но вы — гонец к важным людям. Ваше высочество, вы должны понять мое положение. Я уверен, что вопрос с оппозиционными плантаторами будет решен в несколько недель, в крайнем случае месяцев. Так должно быть. После этого полк не сможет долго оставаться на Таните. И уж точно не пять лет. Местная экономика нас не выдержит, и к тому же я не могу обречь своих людей на пять лет в этой дыре.
— Что вы будете делать?
— У нас есть предложения. Придется принять одно из них.
— Предпочтительно такое, которое не свяжет вас надолго…
— Предпочтительно, — согласился Фалькенберг. — Но решения принимает совет полка.
— Полковник, мой отец… мы все сожалеем, что поставили вас в такое положение.
— Не сомневаюсь, — ответил Фалькенберг. — Сколько вы пробудете на Таните?
— Еще не решил, но… скажем, несколько недель. Максимум — месяцев.
Фалькенберг улыбнулся и кивнул.
— Хорошо. Думаю, вы захотите посмотреть местность за пределами столицы. Я попросил капитана Роттермилла подготовить для вас путеводитель, если хотите.
— Вы очень добры. Это поможет. — Лисандр нахмурился. — Полковник, а каковы ваши впечатления
