— Ладно, побежали…
Пригнувшись, они бесшумно обогнули грифон и перебежали в тень, к тому месту, где торчал бетонный вывод вентиляционной шахты. Здесь было не так жарко. Из темного, забранного решеткой окошка шахты тянуло прохладой подземелья. Слышались неясные шорохи.
Вдруг донесся голос Бенедиктова, да так отчетливо, что парни вздрогнули и невольно пригнули головы.
— Обойдетесь без меня, — вот что сказал Анатолий Петрович. — А я знаю, что надо делать.
— К Багбанлы пойдете? К Привалову? — Голос Опрятина звучал глуше.
Николай и Юра еле различили его. Они придвинулись к решетке, обратились в слух…
— Да, пойду. Передам им все материалы, вместе будем работать.
Спокойный голос Опрятина:
— Вы не вправе этого делать без моего согласия.
— А вы вправе использовать служебную лабораторию и заказывать на государственные средства дорогое оборудование для посторонних целей? Небольшая пауза.
— Вот как ставите вопрос, — сказал Опрятин. — Очень мило. Почему же вы считали возможным работать здесь? Где была раньше ваша щепетильность?
Бенедиктов что-то проворчал, закашлялся.
— И потом учтите, — продолжал Опрятин. — Важен результат. Никто не поставит нам это в вину, когда мы заявим о крупном научном открытии. Победителей не судят.
— Пока заявлять не о чем. Открытия нет.
— Открытие есть. Проницаемость в наших руках.
— Да, как граната в руках ребенка. Стабильности нет, сути явления не познали…
— Еще месяц, два, и мы добьемся стабильности эффекта.
— Самообман! — рявкнул Бенедиктов.
Рекс тихонько рявкнул в ответ и получил тумак от Николая. К счастью, там, внизу, ничего не услышали.
— Мы зашли в тупик, — говорил Бенедиктов. — Топчемся на месте. Надо вылезать из этого проклятого погреба и писать в академию. Давно я это понял, только упрямился…
— Не имеете права, — жестко сказал Опрятин. — Мы работали вдвоем.
— Хорошо. Я умолчу о вашей схеме, можете ею подавиться. Но мысль об «установке заражения» принадлежит мне. Я заберу нож и подготовлю сообщение о своей работе…
Юра сделал большие глаза и ткнул Николая локтем. Нож!..
— Вы забываете, Анатолий Петрович, что нож достал я, — сдержанно заметил Опрятин.
— Она отдала вам нож не ради ваших прекрасных глаз, а ради меня… И вообще, если б я ее раньше послушался… Э, да что говорить!.. Послушайте, чего вы упираетесь? — продолжал он, помолчав. — Работу мы, конечно, проделали огромнейшую. Идемте и честно скажем: вот это сделали, а это не можем, давайте теперь навалимся сообща… Почестей и славы от вас не убудет…
— Довольно! — прервал его Опрятин. — Надоело нянчиться с вами. Вы жалкий наркоман!
— Мерзавец! — закричал Бенедиктов. — Не вы ли снабжали меня этой отравой? Вам было выгодно… чтоб держать меня в руках… Но Бенедиктов еще не конченный человек! Я лягу в клинику и… И подите к чертям. Можете прихватить с собой ваш «ключ тайны»!
— Ступайте наверх! Мы возвращаемся в город.
— Ну нет! Мне нужно завершить последний опыт. Сейчас спущусь вниз, отдохну немножко в прохладе, а потом…
— Я отстраняю вас от работы.
— Вы — меня? — Бенедиктов невесело засмеялся. — Не валяйте дурака. Уходите, а завтра пришлите за мной катер…
— Я пришлю приказ о вашем увольнении.
Голоса смолкли. Видимо, оба ученых перешли в другое помещение.
— Ты слышал? Ты слышал? — жарко зашептал Юра. — У них матвеевский нож и «ключ тайны»… Мы не ошиблись: это они стащили из музея «ключ тайны»…
— Молчи!
Некоторое время они выжидали, прислушивались.
— Колька, нужно вмешаться! Здесь уголовщиной пахнет.
— Пока что пахнет озоном…
— Озоном? — Юра принюхался. Из шахты потянуло свежим предгрозовым запахом. — Высокое напряжение… — пробормотал он.
По ту сторону дота заскрипела и хлопнула дверь.
Николай, пригнувшись, побежал к грифону, Юра и Валерка — за ним. Ползком добрались до своего прежнего укрытия.
Они увидели, как Опрятин с черным чемоданчиком в руке спустился с увала на пляж и подошел к Вове.
— Чего вдруг? — донесся снизу Бовин голос. — На три дня приехали ведь.
Опрятин что-то тихо ответил.
— А он остается? — спросил Вова.
— Да.
— Ну, обождите немного. Сейчас мотор соберу.
— Поживее!
Опрятин принялся нервно расхаживать по пляжу.
— Что будем делать, Колька? — прошептал Юра. — Ждать, пока они вернутся за Бенедиктовым?
— А черт их знает, когда они вернутся. Ждать нельзя.
— Тогда — делать нечего — пошли к ним. Пусть хотя бы одного из нас подбросят в город.
— Не хочу, чтоб Опрятин узнал, что мы здесь.
— И я не хочу, а что поделаешь?
— Раздует еще, будто мы шпионим за ним. Лаборатория-то у него секретная.
— Слышал? Он ее не по назначению использует…
— В том-то и штука, — сказал Николай. — Он переполошится, если нас тут увидит, и Бенедиктову какую-нибудь пакость устроит…
— Знаешь что? Пусть Валерка спустится, скажет, что потерпел здесь крушение. Валерку ведь Опрятин не знает…
— Нет. Мы сделаем по-другому. Он ничего не узнает. Юра посмотрел на друга, недоуменно помигал.
— Валерка, не в службу, а в дружбу, сбегай в лагерь, возьми баллоны акваланга, — сказал Николай. — И подсолнечное масло захвати. Мы будем ждать вон там.
— Ты что задумал? — сказал Юра. — Ты хочешь…
— Да, — кивнул Николай. — Прицеплюсь к моторке под водой и…
— Не сходи с ума!
— Беги, Валерка, быстрее! Только женщинам ни слова. Ни слова, понятно?
— Есть! — пробормотал юнга немного растерянно. Он юркнул за склон грифона и, спустившись к восточному берегу, побежал к лагерю.
— Не будь идиотом, — зашипел Юра. — До города пятьдесят миль!
— Знаю. Воздух в баллонах почти не израсходован. Я привяжусь под носом моторки, буду дышать через шноркель.
— Ты замерзнешь на полдороге.
— Маслом натрусь.
— Все равно не пущу! — Юра приподнялся на локтях. — Пойду к Опрятину. Черт с ним…
Николай с силой надавил на его плечо:
— Слушай, старик, все будет в порядке, за меня не беспокойся. Когда уплывем, ты пойди к Бенедиктову, поговори с ним. И Рита… пусть с ним встретится. А я сегодня же вечером пришлю за вами
