месте, сударыня, не сомневайтесь! А сейчас – уматывайте-ка отсюда, пока дегенераты не переполошились. – Он расположил на коленях альбом и углубился в эскиз, стараясь не смотреть, как «леди» ковыляет с пляжа…
После полудня облака, как и ожидалось, превратились в тучи, ветер утих, и в воздухе ощутимо зависла перспектива надвигающейся грозы. Часам к четырем приехал Вовец и позвал Ивана обедать. «Дяди Саши» не было, Вовец лаконично сообщил, что он занят – решает Ивановы проблемы. Аленка к обеду не вышла, а поскольку стол накрыли на две персоны, Иван сделал вывод, что отец и дочь живут обособленной жизнью, стараясь не задевать друг друга…
Темнеть начало часов в восемь – сгустившиеся тучи приблизили сумерки. К девяти во дворе усадьбы царил уже вполне приличный полумрак, начал потихоньку накрапывать дождь и заметно похолодало. Выглянув в окно, Иван заметил, что дегенераты попрятались от дождя кто куда, оценил это как добрый знак и потихоньку выскользнул из комнаты.
Крадучись, как нашкодивший котяра, наш парень спустился в кухню, быстренько нашел дверь в подвал и с сильно бьющимся сердцем оную толкнул. Вообще-то имелось вполне справедливое опасение, что дверь окажется запертой – Аленка могла трактовать понятие «как стемнеет» буквально. И оно подтвердилось: дверь не открылась.
«Как стемнеет – будем брать», – решил Иван, нервно усмехнувшись. Вообще-то до сего момента он воспринимал женщин исключительно в утилитарном аспекте. Не более чем удобный объект для снятия физиологического и эмоционального напряжения, – хотя подчас попадались такие лапочки, что можно было без оглядки жениться и томно прозябать всю жизнь под каблуком. К слову сказать, эти лапочки потом оказывались такими стервами, что хоть стой хоть падай…
Но вот сейчас он страшно волновался. И вовсе не потому, что дегенераты могли застукать в любой момент. Эта хромоножка понравилась суровому воину не только как агрегат для плотских утех. Когда она ковыляла с пляжа, он не выдержал и бросил вслед короткий взгляд. И пропал. Безысходно щемящее чувство охватило его, ничем не объяснимая тревога и непреодолимое желание схватить это существо в охапку, никогда не отпускать и защитить от всех превратностей сурового мира. Знаете, такое, наверно, бывает с каждым здоровым самцом, стремительно галопирующим по жизни и без оглядки оставляющим позади без боя сдавшиеся бастионы. Посмотрел разок в спину – и влип по самые уши…
– Как стемнеет, будем брать, – с каким-то разочарованием повторил он вслух, отступая от двери и прислушиваясь – нужно было по-быстрому возвращаться наверх.
В этот момент в замке щелкнул проворачиваемый ключ – дверь медленно приотворилась, и в образовавшемся пространстве показалось Аленкино личико.
– А… гхм-кхм, – смутился Иван. – А я уже тут – вот… Биополя, значит, того, – совпадают…
– Пошли, – тихо приказала девушка, пропуская его вниз, заперла дверь и, ухватив за локоть, потащила за собой.
В этом подвале было очень даже недурственно. Из окон, на три четверти утопленных в землю и забранных в бетонные короба, струился призрачный свет уходящего вечера, пока еще позволявший рассмотреть детали интерьера. Половину помещения занимал спортзал: поролоновые маты в углу, кожаные груши, несколько фирменных тренажеров, железо… И довольно просторная площадка для биллиардного стола. Во второй половине подвала, отгороженной от спортзала кирпичной стеной, была оборудована сауна.
– Все у вас на замке, – выдал Иван, только чтобы нарушить неловкое молчание. – Аленка достала из кармана шелкового халатика связку ключей и принялась отпирать массивную дубовую дверь сауны. – Прячете чего-то?
– Там напитки – в холодильнике, – пояснила хозяйка. – Если не запирать – дегенераты заберутся и выпьют. У нас два места, где спиртное есть: сауна и погреб. Папка всегда запирает. А ключи – у меня…
Холл сауны был похож на гостиную: отделанные мореным дубом стены и потолок, толстый ковер на полу, в углу «Хай Блэк тринитрон», двухкамерный холодильник, сервант с посудой, здоровенный стол, а вокруг него – несколько удобных кожаных кушеток и два массивных кресла – видимо, для основных. Короче, жить можно.
Заперев дверь, Аленка потянулась к выключателю на стене и торопливо затараторила:
– Сейчас чайку заварим, там в серванте варенье и конфеты есть…
– Стоять! – грозно шепотнул Иван, хватая ее за руку. – Про маскировку слыхала? Свет включишь – дегенераты во дворе увидят.
– А как же мы без света? – растерянно спросила она. – Сейчас стемнеет…
– А мы видели друг друга днем – этого достаточно, – успокоил ее Иван, притягивая к себе и сжимая в объятиях. При этом сердце нашего воина чуть не выскочило наружу от волнения. – Так что уж… как-нибудь без света… Иди ко мне!
– Погоди! – Аленка напряглась и уперлась руками ему в грудь. – Ты что? Хоть пообщаемся для приличия!
– Да какие там приличия, – задыхаясь, пробормотал Иван, хватая ее в охапку и силой укладывая на кожаную кушетку. – Сидеть и запинаться языком, ожидая, что вот-вот… Нет, так не пойдет.
– Я не хочу так! – возмущенно всхлипнула Аленка, деревенея всем телом, но он уже лихорадочно действовал: задрал халатик, потянул вниз трусики, одним рывком приспустил свои штаны до колен и, почувствовав вздыбившейся плотью обжигающее девичье лоно, страстно замычал, впиваясь поцелуем в Аленкины губы.
– Я… Я боюсь! – нервно вскрикнула Аленка, изо всех сил сжимая ноги. – Я еще не…
– Тихо! – притворно замер Иван. – Слышишь?
Она тоже замерла, повернула лицо к двери и на секунду выпустила ситуацию из-под контроля. Воспользовавшись этим, Иван одним движением растолкал коленями неподатливые девичьи бедра в стороны, рванул мешавшую резинку трусиков и, счастливо застонав, неукротимо ворвался в желанные недра…
– Ты меня просто изнасиловал, – беззлобно констатировала Аленка спустя три минуты, когда он отзвучал в пароксизме буйного оргазма и улегся рядом на кушетке, крепко прижимая к груди предмет своего вожделения и счастливо покусывая оному предмету мочку уха. – Ай! Щекотно…
– Фантастика, – еле слышно прошептал Иван. – Такого со мной никогда еще не случалось…
– Врешь, наверно, – с придыханием промурлыкала Аленка, нежно поглаживая его щетинистую щеку. – У-у-у, колючий…
– Фантастика… – расслабленно продолжал Иван, вдыхая аромат девичьих волос. – Вторая целка за неделю… Надо же! Да у меня за всю жизнь…
– Что-о-о-о?! – взвилась Аленка, вырываясь из его объятий и соскакивая на пол. – Скотина! Да как ты смеешь! Ах ты, кобель тряпошный! Скотина… Да я тебя пристрелю, как собаку, гад… – Она с плачем шарила по полу в поисках своих изнасилованных трусиков.
Только тут он сообразил, что сморозил глупость, бросился к предмету вожделения, схватил в охапку, обцеловал с ног до головы и принялся жарко объяснять, какие суровые условия подвигли его на скоротечную связь с несчастной Аниськой и что впоследствии с этой самой Аниськой стало. Короче, правду рассказал – умолчав лишь про эпизод в бане, посчитав данную подробность ненужной и оглашению не подлежащей.
Женская отходчивость и доброта были вполне присущи бандитской дочке: буквально через несколько минут Аленка уже жалостливо всхлипывала и, прижимая к груди его голову, по-бабьи причитала:
– Господи, Ванечка… Горе-то какое…
Помирившись, приступили к запоздалому соблюдению приличий: поставили ведерный электрический самовар, Аленка достала из холодильника коньяк, извлекла из серванта варенье и конфеты, и сели общаться – как положено было в самом начале, до того, как… А поскольку дистанция оказалась порушена и закономерного смущения не было и в помине, общение получилось весьма доверительным и чрезвычайно приятным.
Иван коротко поведал историю своей жизни, скупо остановившись на плене, и поделился планами на будущее. А в заключение сурово сообщил, без тени иронии:
– Я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся, ладно?
