прочему, знаешь еще и исполнителя. Так вот – к чему это я… Тебе не кажется, что ты слишком много знаешь?
Толхаев замер с бутылкой у рта. Вот черт! Об этом аспекте своих отношений с Мартом он не задумывался. А надо было задуматься – прежде чем влезать в этот кабальный контракт. Да, он знает Марта и знает исполнителя. Теперь, если рассуждать категориями этих ребят, он становится крайне опасным свидетелем, которого…
– Март знает, что я о тебе знаю? – тихо спросил Толхаев. – Ты ему говорила?
– Нет пока, – успокоила дама. – Да ты не волнуйся так – все идет как надо. И телефон твой пока не прослушивается, и ошибок ты пока не наделал – отдыхай, не мучь себя сомнениями. Ты только вот что… Не поленись, выйди во двор, забери из почтового ящика посылочку.
– Что там? – Толхаев сделал еще один мощный глоток и позволил себе пошутить. – Бомба?
– Видеокассета, – не поддержала шутку дама. – Ночной Рудин с карабином, снабженным оптикой. Целится, гаденыш, в сторону усадьбы Улюма – там все очень наглядно. Нет-нет, это не монтаж – избави Боже! Да ты посмотри, сам убедишься.
Толхаев несколько секунд давил пальцами бутылку, слушая, как противно скрипит пластик. Наконец он обрел дар речи и осторожно поинтересовался:
– А больше там никого… Ты больше ничего не засняла?
– А тебя я стерла, – не стала отпираться дама. – Ты – партнер. Пока партнер – до тех пор, пока ведешь себя нормально. Но второй экземпляр, а также третий – в первозданном виде, со всеми твоими телодвижениями на фоне усадьбы Улюма – в надежном месте. Для чего это мне, как ты думаешь?
– Действительно, для чего? – тревожным эхом откликнулся Толхаев. – Я же партнер – сама сказала!
– А вот ты после девяти к Саранову поедешь, – смело предположила дама. – Кассету передать да рассказать, что давно уже Рудина подозреваешь в каких-то темных махинациях. А заодно доложить, что «зубр» у тебя спер скорее всего он же – Рудин. Так вот: те два дубля – чтобы ты не расчувствовался да не выложил Руслану всю правду-матку… Я доступно излагаю?
– Зачем?! – с горечью вопросил Григорий Васильевич после некоторой паузы. – Ну чем тебе Рудин не угодил? Что ж ты делаешь, а?! Ты ж парня в могилу загоняешь! Ты даже не представляешь, что это за человек…
– А ты мнишь, что вполне представляешь, – оборвала собеседника дама. – И страшно ошибаешься. Ты, конечно, широкой души человечище, Григорий, но понятия не имеешь, какую змею на груди пригрел.
– Не понял? – удивился Толхаев. – Это ты о Рудине так? Ну ты…
– Сделаешь все, как я сказала, – вновь оборвала собеседница. – Будешь слушаться – через три дня весь этот кошмар кончится, и заживешь как прежде. А я тебе сегодня вечерком кое на что глаза приоткрою. Если, конечно, тебя не страшит встреча с дамой в первом часу ночи на безлюдном шоссе.
– Я столько раз смотрел в лицо смерти, девочка, что устал бояться, – с этакой ковбойской интонацией заявил Толхаев. – На что ты там собираешься приоткрыть мне глаза?
– Часиков с десяти за тобой начнут следить – не раньше, – уверенно сообщила дама. – До этого времени ты должен успеть смотаться к Саранову и туманно выдать ему свои «подозрения» насчет Рудина, присовокупив к ним кассету и очень правдоподобный рассказ о краже «зубра». Это чтобы тебе не начали задавать вопросы, какого черта ты шарился возле усадьбы Улюма в то время, когда завалили двух свидетелей. Потом вернешься и до половины первого будешь безвылазно сидеть дома. В 0.30 выскочишь на своей тачке и со страшной скоростью рванешь по восьмому шоссе к выезду из города. За хлебопекарней, на пустыре, я тебя буду ждать – габариты включу, чтобы не промазал. Встретимся, и все расскажу. И покажу – чтобы нагляднее было. Только вот… Следить за тобой будут. Сумеешь ли оторваться от «хвоста»?
– Пффф!!! – оскорбленно фыркнул Толхаев. – Обижаешь, начальник! Ты покажи мне в этом паршивом городишке тачку, которая катается хотя бы вполовину так быстро, как моя! Но ты это… ты хоть бы намекнула, чего ты там мне собираешься показать? Я до вечера все мозги сломаю – буду соображать, что там за сюрприз. Это Рудина касается?
– Не надо соображать – так ходи, – легкомысленно посоветовала дама. – Это действительно касается Рудина. Ты не забудь прихватить с собой ночной прибор – я знаю, у тебя есть, а то в темноте особенно-то и не разглядишь… У тебя он к голове крепится?
– А это зачем? – спросил Толхаев. – Мы что – пешком будем?
– Да уж придется потоптаться, – сожалеюще вздохнула дама. – Так что – крепится к голове?
– Обязательно. Ты ж его видела, – Толхаев опять фыркнул – на этот раз, как показалось, собеседнице, снисходительно. – Ты что – никогда не имела дела с ночными приборами такого типа?
– Увы, – скромно вымолвила дама. – И еще – мне понадобится твой сотовый телефон. До вечера. Ты сможешь обойтись без своего телефона в течение дня?
– Постараюсь, – мрачно бросил Толхаев – почему-то эта идея ему не понравилась. – На хера тебе мой телефон? Ну, черт с ним – раз уж такая пьянка… Как передать?
– Положи в свой почтовый ящик – подъеду заберу, пока ты к Саранову прокатишься. – Дама прокашлялась и сочла нужным слегка приоткрыть завесу тайны: – Чтобы наглядно продемонстрировать, что за фрукт этот самый Рудин. Без телефона будет трудновато.
– Громоздко как-то, – неприязненно пробормотал Толхаев. – Ничего не понятно – ровным счетом. Телефон… А ты не боишься, что я прокачусь заодно и к Рудину? И побеседую с ним по душам…
– Если жить надоело – вперед, – разрешила дама. – Упаси Бог – не грожу, Григорий! Ты большой мужик, делай что хочешь. Просто хочу сохранить тебя как партнера – потому предупреждаю: с Рудиным ни в коем случае общаться не стоит. Ты с ним бок о бок прожил два года, а не знаешь: он может тебя одним движением прикончить – и без оружия вовсе. Так что – не надо. Я доступно излагаю?
– Черт-те что… – с досадой пробормотал Толхаев. – Откуда что берется – ума не приложу! Или я совсем дурак и ничего не замечаю?
– Телефон – в ящик, – проигнорировала последнюю сентенцию дама. – Кассету – Саранову. От половины первого до часу – за пекарней, на восьмом шоссе, с ночным прибором, в котором будет заряженный аккумулятор. Опоздаешь, после часа ждать не стану – до конца жизни будешь мучиться в догадках. Все. Вопросы?
– А не боишься, что я тебе башку сверну? – чисто риторически поинтересовался Толхаев напоследок и затаил дыхание, желая уловить интонацию собеседницы. – Ночь, тишина, мы одни… А я, между прочим, здоровый мужик и страшно зол на тебя.
– Не в твоих интересах, – ровным голосом ответила дама. – Свернешь мне башку – вся заваренная каша рухнет на твои плечи. Кто тебя вытаскивать будет из этой передряги? Кто заказ до конца выполнять будет – сам? Нет, не боюсь. Ты с меня пылинки сдувать должен, Григорий, если не круглый идиот… Кстати, кто еще знает, чем Рудин занимается каждую воскресную ночь?
– Ты и это знаешь?! – без особого удивления сказал Толхаев. – Черт, не баба… Да никто в принципе – это наш маленький секрет. Без секретов жить скучно – вот и…
– Вот и славненько, – подхватила дама. – И молчи пока что – пусть секрет будет. Не распространяйся, когда с Сарановым будешь беседовать… Все, пока, – и положила трубку…
Разговор длился не более десяти минут – Толхаев засек время. Оставшиеся час пятьдесят до 9.00 Григорий Васильевич принимал душ, одевался, несколько раз просмотрел проклятую кассету, наглядно свидетельствующую, чем занимался Рудин в то роковое воскресенье, медленно пил текилу, пытаясь расслабиться – и все это время лихорадочно соображал, как ему поступить. Противоречивые чувства раздирали легкоранимую душу Толхаева. Жалко было Рудина – ясно, что парень пал жертвой какой-то грязной интриги, задуманной авантюристкой, свалившейся невесть откуда на их голову. В то же время настораживали ее намеки: если бы это был просто треп, она вряд ли бы пригласила его прокатиться в полночь для предъявления каких-то таинственных доказательств черт знает чего. Во что влип Рудин? Чем, собственно, он занимался все эти два года в свободное время? Чем промышлял до их встречи? Ничего не понятно… Так и не сумев прийти к однозначному решению, Григорий Васильевич, послушав мелодичный бой часов в прихожей, возвещавших, что стукнуло 9.00, прихватил кассету, выгнал своего моторного зверя из гаража, пихнул в почтовый ящик сотовый телефон и с тяжелым сердцем покатил к Саранову…
…А Рудин между тем намертво заварил Алисину газовую колонку. Он целую вечность не
