изделий. За два кольца и цепочку он отвалил целую кучу добра: десять бутылок самопальной водки, десять булок хлеба и пять банок тушенки.
– И все? – поразилась Ли. – Он что – издевается? Забери обратно – поедем в город, продадим…
– Тихо, ты что! – испуганно округлила глаза Женя, оттесняя «писательницу» от ларька. – Обидится – потом не подходи! Пошли отсюда, пока он не передумал…
Пировали неподалеку от свалки – на окраине Северо-западного района, расположившись на первой попавшейся заброшенной даче.
Настроение у «археологов» было праздничное: хором нахваливали удачливость Ли, пили водку, макали хлеб в тушенку, травили анекдоты – в общем, развлекались, забыв о треволнениях и неустроенности «археологического» жития. Ли искусственно поддерживала общий оживляж – местечко не располагало к буйному веселью. Неподалеку отсюда большой мужик Жека совсем недавно скончался от потери крови. А перед смертью с ним поступили очень мерзко – в знак признательности за скверные манеры. И хотя он был конченой сволочью, в настоящий момент Ли чувствовала себя не совсем уютно. Не хотелось ей вновь появляться в этом Богом забытом местечке – если бы не нужда.
– А ты что пригорюнилась? – обратила внимание на состояние «писательницы» слегка захмелевшая Женя. – Водка не нравится?
– Да нет… – Ли поморщилась. – Водка… При чем здесь водка? Три дня я с вами, окунулась, так сказать, по самую маковку…
– В образ вошла, – уточнила Женя.
– Да уж – вошла, дальше некуда, – согласилась Ли.
– Жалеешь, поди? – с каким-то веселым сарказмом поинтересовалась Женя. – В книге своей будешь оплакивать несчастную судьбу «археологов»… Верно?
– Безысходность – полнейшая, – посетовала Ли. – Как представлю себе – всю жизнь вот так, на свалке, с утра до вечера… брр!!! – Она вздрогнула и зябко передернула плечами. – И никакого просвета. Ни-ка-ко- го! Все, кто в этой промзоне пасется, – они же парии! Отверженные… Какая ужасная судьба! Совершенно никакого просвета…
– Ну почему никакого? – возразила Женя. – Почему отверженные? Есть и из нашей среды, которым везет. Выбиваются в люди, начинают свое дело… Вон, Михалыч-меняла, он ведь тоже сначала «археологом» был. Копался на свалке, пока не накопал там чего-то. Сейчас – человек. Машина есть, дом свой.
– Единичный случай, – не согласилась Ли. – На всю свалку – один такой…
– Или вон – смотри, через три дачи отсюда, – не стала слушать возражения Женя. – Кто-то из тутошних ремонтируется. Знать, тоже что-то нашел – бабки появились у него. Второй день бригада работает. А сейчас ремонт знаешь сколько стоит? А ты говоришь – единичный…
– Почему ты думаешь, что это кто-то из здешних? – Ли понюхала водку в пластиковом стакане и сделала вид, что отпила глоток, – употреблять такую дрянь можно было под перспективой расстрела. – Дача – чья- то. Хозяева выкроили деньжат, решили подновить…
– «Подновить»! – передразнила Женя, залихватски опрокидывая стакан. – «Подновить»… Тоже мне – Агата Кристи! Сразу видно – живешь в своем книжном мире, связь с народом утратила… Здесь выморочный район, дорогуша, никто сюда не возвращается. Воды нет, газа нет, света – ветку обрезали три года назад… Да и далековато от города – ближе есть четыре дачных сектора, в которых полно недорогих участков, бери не хочу… Значит, что?
– Что значит? – эхом отозвалась насторожившаяся Ли.
– Значит, кто-то из наших чего-то нашел, – таинственно подмигнула Женя. – Такое, что стоит хорошие бабки… Понимаешь? И обустраивает себе жилище на зиму.
– Интересные рассуждения… – рассеянно пробормотала Ли, глядя в ту сторону, куда показала Женя. Действительно, несколько человек возились у небольшого домика, огороженного свежим забором, – судя по всему, собирались класть шифер. – Интересные… Тебе бы писательницей заделаться, Женька. Умозаключения вполне зрелые, обоснованные, сделают честь любому аналитику…
– «Умозаключения»! – передразнила Женя, плеснув водки в стакан Ли. – Я тут который год копаюсь – всякого насмотрелась. И таких видела, и таких… Ты чего не пьешь, Агата? Брезгуешь? Пей давай – за знакомство. Заодно и за разлуку. Чую я – набралась ты впечатлений. Вошла в этот самый… В образ. Чую – не придешь ты больше к нам…
Ли действительно больше не пришла – Женя подкинула интересную мысль. Настолько интересную, что стоило бросить все дела и сломя голову мчаться проверять внезапно возникшую версию.
На следующий день, ближе к обеду, Ли подъехала к Северо-западному району на своей машине, некоторое время посидела в кустах с биноклем, наблюдая за ремонтным ажиотажем на заброшенной даче, и, улучив минутку, подошла к свежему штакетнику.
Четверо мужиков сноровисто приводили разграбленную хибару в порядок: еще пару дней работы, и можно жить. Под импровизированным навесом, у самодельной печки, хлопотала дородная стряпуха, помешивавшая что-то в клокочущем на огне казанке.
– Кого-то ищете? – с некоторым недоумением поинтересовалась стряпуха, увидев невесть откуда взявшуюся хорошо одетую даму.
– Хозяина, – не стала секретничать Ли. – Мне бы переговорить с ним.
– А что такое? – насторожилась стряпуха и, спохватившись, добавила: – Да вы заходите – что ж мы через забор…
Ли вошла в калитку, присела на лавчонку у сбитого наспех стола – строители, не отрываясь от работы, с интересом принялись поглядывать на симпатичную гостью, обмениваясь комментариями по поводу внешних качеств посетительницы.
– Я давно не живу в Белогорске, – сообщила Ли, осматриваясь по сторонам. – Мы переехали… Так вот – приехала погостить, решила посмотреть, в каком виде наша дача, а тут… В общем, мне интересно, кто же это хозяйничает на нашей даче?
– А-а-а, вон оно что, – с каким-то облегчением протянула стряпуха. – Ну, это не по нашей части. Мы тут работаем. Вон муж мой, Василий, – бригадир. А хозяин – кореец. Он эту дачу выкупил у муниципалитета, насколько я знаю. Так что – наше дело маленькое. Все претензии – к нему.
– Да, собственно, никаких претензий, – не стала накалять обстановку Ли. – Я думала, тут что-нибудь осталось – знаете, память детства… Никаких претензий – чего уж теперь… А кто этот кореец? Или, нанимая вас, он пожелал остаться инкогнито?
– Ну почему же? Зачем честному человеку что-то скрывать? – Стряпуха сняла с печки казанок, поставила его на стол и за пять минут выложила мнимой владелице дачи все доступные ей социально- биографические данные нанимателя.
– Они сейчас пока ютятся неподалеку отсюда, – завершила свой рассказ стряпуха. – Ждут, когда мы закончим. И то сказать, – повезло человеку, дай Бог всем так. В наше время найти такую хорошую работу… Кстати, вот он и сам, – женщина кивнула куда-то за забор. – Можете пообщаться лично…
Ли оглянулась – к даче неспешно приближался небольшого росточка старый кореец, облаченный в новый дорогой плащ и фетровую шляпу. В руках кореец тащил безразмерный пластиковый кулек, набитый какой-то снедью, и при этом что-то довольно насвистывал, от удовольствия шмыгая носом.
– А пожалуй, – согласилась Ли, вставая с лавчонки и выходя за калитку. – Пообщаться – это хорошая идейка. Посмотрим, как она понравится новому хозяину…
Новому хозяину, однако, идейка показалась так себе. Вернее, совсем не показалась. Увидев идущую ему навстречу Ли, он несколько секунд шевелил губами, напряженно наморщив и без того не совсем гладкий лоб, затем выронил кулек, упал на колени и, закрыв глаза, в отчаянии пролепетал:
– Не убивай… Три дочки…
– И четыре внучки, – продолжила Ли, подходя к корейцу вплотную и поднимая его с колен. – А также жена – Хо. А одна она их не подымет. Правильно излагаю?
– Все знаешь… – тихо прошептал старик, боясь пошевелиться. – Чтоб у тебя волосы проросли внутрь… Все знаешь…
– Ведешь себя правильно, – похвалила Ли, увлекая корейца за собой – прочь от дачи. – Понимаешь, что виноват. И еще понимаешь, по всей видимости, что такие деньги запросто не отдают – их зубами вырывают,
