Марта спросили, кто же кого в конечном итоге перепил, он бы не стал торопиться с ответом. Смутно помнилось, что они оба с Улюмом ушли из зала самостоятельно, но на прощанье хитрый бандюк вынудил- таки собутыльника всенародно поставить всей присутствующей братве по «пузырю» – за знакомство и в знак уважения.
– Ты меня уж-жаешь? А пацанов моих уж-жаешь? А если уж-жаешь – слабо по пузырю всем поставить? Или не мужик?
Ну конечно, не слабо! Разумеется, мужик. И все вокруг – уважаемые люди. А братвы в том «Кристалле» было немерено – там, судя по всему, только одна братва со своими оторвами и зависала, с редким вкраплением иной пиздебратии известного пошиба. И «пузыри» они захотели не абы какие, а «Чайковского». А цены ресторанные – это вам не на склад сгонять за парой ящиков, да по оптовой расценке. Таким образом, пришлось «опуститься» еще без малого на полштуки баксов.
– Гады, – прохрипел Март, проснувшись и пробуя на вкус свой опухший язык. Поднатужившись, Директор частично восстановил картину вчерашнего вечера, отдал должное застольному таланту Улюма – таковые нечасто встречаются, это своего рода раритет, и подытожил: – Я с вас за это вычту как-нибудь, козлики. За мной не заржавеет…
Обнаружив отсутствие Сашеньки, Директор вяло порадовался – работает девочка, молодец. Затем глянул на часы – стрелки показывали половину двенадцатого – и слегка взгрустнул: минимум час уйдет на то, чтобы привести себя в порядок и позавтракать, затем еще час на «доводку» подготовки к театрализованной беседе с Сарановым, а в итоге – полдня вон. Самым бессовестным образом проспал наиболее продуктивное время!
– Ну, Улюм, я до тебя доберусь, – проворчал Март, нашаривая на прикроватной тумбочке «Кенвуд». На ощупь ткнул первую цифру автонабора – номер Дока. Абонент пожелал присутствовать на линии далеко не сразу. А когда все же пожелал, возникло такое убеждение, что лучше бы ему не присутствовать вовсе.
– А-а-а-а… – сказал Док в трубку. – Ох-х-х, е-мае… Ох, болять мои крылья… Аспирин есть? УПСА, в смысле… Ефф… Еффералган.
– Не выражайся, когда с Директором разговариваешь! Аптечный киоск в вестибюле, – с ходу начальственно нарычал утренний Директор. – Я вас, трезвенников – мать вашу ети! – повыгоняю на хер и наберу нормальных военных, хорошо адаптированных к таким нагрузкам. Интеллигенты фуевы! У вас есть всего-навсего сорок минут, чтобы привести себя в порядок. Зарядка, контрастный душ, прогулка по лоджии челночным способом. Встречаемся в баре, на моем этаже.
– А может, еще немного… – заикнулся было Док, но Директор противным голосом рявкнул:
– Не знаю! Не волнует! Это ваши проблемы! – и отключил телефон.
Выполнив все процедуры, которые порекомендовал подчиненным, Март почувствовал себя несколько лучше, принялся напевать бодренькую мелодию, насильственно нагнетая в отравленный накануне организм отсутствующий тонус, между делом оделся и, заперев номер, направился по коридору в другую половину гостиничного корпуса – к бару.
Оказавшись у входа в бар, Директор бросил взгляд назад – сработала приобретенная годами привычка осматриваться, прежде чем войти в какое-либо помещение. Так вот, бросил, замер на несколько секунд, затем развернулся и бодренько потопал назад.
Дело в том, что, пока Директор перемещался от холла к бару, за его спиной по коридору просочился какой-то человечишка. Открыл преспокойненько соседствующий с директорским люксом номер и шмыгнул туда – Март как раз застал его в момент проникновения и сумел рассмотреть лишь, что человечишка чрезвычайно мал ростом, слегка ряб, торопится и имеет в руках какой-то пакет. А координация его странным образом расстроена (человечишки, разумеется, а не пакета – пакет вообще какой-то «левый»!) – будто бы пьян, сволочь. Это в первой-то половине дня!
– Ну вот – началось, – неприятно озаботился Директор, крадучись подходя к двери своего номера и тихонько ее открывая. Проскользнув в прихожую, Март стремительно разделся до трусов – жалко было мять отутюженные Сашенькой брюки и рубашку, – забрал из кармана круглое зеркальце, которое постоянно носил с собой, и ползком выдвинулся к окну, замещавшему почти целиком несущую стену большой комнаты. Притаившись за батареей, Директор поднял зеркальце вверх и обозрел «зимний сад». По первоначальному замыслу, следующим этапом должно было стать поползновение на лоджию: притаившись у перегородки, разделяющей «зимний сад» директорского люкса с аналогичным «садом» соседей, можно посредством лицезрения в зеркальце поинтересоваться, чем занимается человечишка в чужом номере – там, в зале, тоже имеется окно во всю стену, не препятствующее наблюдению извне. Однако ползти далее не пришлось. Человечишка находился в соседском «зимнем саду»…
Чем, спрашивается, не угодил маленький вторженец мнительному Директору? И почему Март решил, что это вторженец, а не законный постоялец, либо, на худой конец, приятель соседей, забежавший по делу с соизволения хозяев?
– И откуда ж тебя такого выкопали, красавчик ты мой? – сквозь зубы пробормотал Директор, наблюдая за действиями человечишки в зеркальце.
Соседей Март знал – следуя старой привычке, в первый же день проверил, кто расположился над, под, справа и слева, действуя по отработанному алгоритму: эфэсбэшная ксива – «этажерка[9]» – ссылка на конфиденциальность пребывания – розовая купюра. И – два часа личного наблюдения. Никаких проблем.
В люксе, куда забрался вторженец, проживала супружеская пара из Прибалтики: двое престарелых аристократов, приехавшие навестить город детства. Тот факт, что «новые прибалты» родились и выросли в России, на них не сказался никак: супруги говорили с сильным акцентом, смотрели на всех презрительно и, кушая в баре, протирали носовыми платками и без того стерильно чистые приборы. Человечишка, проникший в номер, никак не вписывался в круг общения аристократов: насколько сумел рассмотреть Март, он имел сильно уголовную внешность, двигался крадучись и, кроме всего, походя спер ключи в конторке, воспользовавшись сиюминутным отсутствием «этажерки».
Такую странную активность постороннего лица в непосредственной близости от своего логова Директор не одобрил сразу. Еще больше он не одобрил поведения человечишки, когда сумел рассмотреть, чем тот занимается в «зимнем саду» соседей.
– Вот так ничего себе… – озадаченно пробормотал Март, возвращаясь в прихожую и вновь облачаясь в свою одежду. Цапнув с тумбочки «Кенвуд», Директор набрал номер Дока.
– Уже идем, – с легкой паникой в голосе сообщил Умник. – Буквально три минуты. Я в принципе готов, но у нас, понимаете, одна ванная, так что… Сейчас Док из ванной…
– Пусть себе моется, – нетерпеливо буркнул Директор. – Ты одет?
– Так точно, – с частичным облегчением доложил Умник.
– Дуй на резервную лестницу, – распорядился Март. – Встань на площадке между третьим и четвертым этажами, жди команды. Телефон не отключай, будь на связи, ничего не спрашивай, пока не скажу. Доку передай – пусть минут десять из номера не выходит. Все, вперед!
Не отключая телефона, Директор быстро покинул номер, прогулялся по коридору и прошел через холл к лифтовой площадке. Отрегулировал угол одной из распахнутых створок массивной стеклянной двери, ведущей из холла к лифтам – чтобы отражался максимально больший фрагмент коридора, и принялся ждать.
«Этажерка» так и не появилась – по всей видимости, уповая на полуденное безлюдье, гоняет чаи с техничкой в служебном помещении. Безобразие! Наплевательское отношение к исполнению обязанностей. При желании можно пройтись по всем номерам с «зимними садами» и посеять на радость транзитным жителям пару десятков противотанковых мин с таймерными взрывателями.
Минут через восемь в коридоре показался мелкий вторженец. Выждав несколько секунд, Директор нажал кнопку вызова лифта, повернулся вполоборота к витринному окну и сделал вид, что скучающе созерцает художественно оформленные местными тинейджерами мусорные баки во внутреннем дворе гостиницы.
Человечишка приблизился к конторке, водрузил изъятые ключи на место и присоединился к Марту. За ту минуту, что они ждали лифта, Директор успел во всех подробностях просканировать невзрачную персону: срисовал, заприметил, запомнил, оставил на матрице неизгладимый отпечаток – на всякий случай. От персоны за версту сифонило свежайшим перегаром и еще каким-то неприятным ароматом. Оная же персона
