Да, пару слов насчет «коня» – чтобы было ясно, о чем идет речь. В соответствии с методологией, принятой в практике функционирования «Х», подготовка к любой акции прежде всего начиналась… с создания ложной версии грядущего происшествия, убедительной и со всех сторон обоснованной. Такой версии, чтобы была не просто мила сердцу сотрудников правоохранительных органов как наиболее предпочтительная и богатая вескими аргументами, но и воспринималась близким окружением «объекта» (которое сплошь и рядом было стократно опаснее и проворнее в «расследованиях» такого рода, нежели вышеупомянутые органы) в качестве простого и неброского вроде бы сочетания голых фактов. Расхожая истина гласит: факты говорят сами за себя. Думающим людям не надо ничего внушать и тащить их за уши к нужным тебе умозаключениям. Подбрось им несколько прозрачных совпадений и какое-нибудь явное недоразумение, и они сами разберутся, где собака порылась.
Директор никогда не жалел времени и денег на подготовку такого рода и всегда тщательнейшим образом выбирал «коня» из наиболее перспективных товарищей, вращавшихся в системе жизнедеятельности «объектов».
– А чем нам не нравится принцип: «Пришел, увидел, исполнил – и смылся…»? – заинтересовался любознательный Умник вечером второго трудового дня, когда Март сообщил, что Улюма они собираются разрабатывать в качестве «коня».
– Этот принцип, который ты самовольно интерпретировал, нам не подходит, потому что на самом деле он звучит так: «Пришел, увидел… наследил», – пояснил Март, потягивая пиво: они сидели в номере Дока, отослав вяло возмутившуюся Сашеньку ужинать в одиночестве – обсуждали модель поведения в ресторане, куда собирались направиться через некоторое время на встречу с Улюмом. – Тут все просто и доступно – никаких вывертов. Когда происходит ликвидация и непонятно, где искать концы, в первую очередь начинают «трясти» приезжих. Мы – приезжие, спешу напомнить. Нет, приезжих, разумеется, в городе много, и процесс этот длительный. Но если не подбросить хорошую версию, рано или поздно выйдут на наш след. Поэтому нужен «конь».
– А почему – «конь»? – не отставал Умник. – Меня всегда интересовали такие непонятные с первого взгляда аллегории. Наверно, потому, что он скачет, все смотрят вслед, а мы тем временем потихоньку сматываем удочки?
– Мне импонирует твоя манера мышления, – похвалил Директор и тут же внес коррективы: – Но в данном случае наши воззрения несколько расходятся. Конь – это первое, что в голову пришло. Яркие впечатления детства. Зима, вечер, снег за окном, на московские улицы косо смотрит мглистый глаз затяжного ненастья. Мать читает вслух сочинение какого-то советского писателя, воспевающего суровую красоту русской природы и – как составную ее часть – дикого мужика, неграмотного и дремучего. Неграмотный едет по степи на санях, лошадка его везет. Дело к вечеру, уже видна где-то вдалеке околица родного села. И вдруг – вульфы! У-у-у! Вредные прожорливые твари, метутся сзади целой стаей и намекают красноречивым воем, что щас будут коллективно ужинать. Дремучий неграмотный мужик давай наяривать вожжами лошаденку – а она и сама наддала, чует серых, не хочет на ужин. Тем более околица – вот она, каких-нибудь полторы версты. Но вульфы постепенно сокращают дистанцию, они по снегу перемещаться приспособлены гораздо лучше, нежели тяжелая лошадка. Короче – вот-вот догонят… Ну и как вам сказочка?
– Мужику – соболезнования, – посочувствовал впечатлительный Док. – Съедят его как пить дать. А ты как-то раньше не рассказывал про эти свои детские впечатления. Мы думали – почему конь? А спросить стеснялись…
– Дальше, – заинтригованно перебил коллегу Умник. – Все-таки почему «конь»? История чем закончилась? Конь все-таки наддал и из последних сил вынес к околице? А там мужики с рогатинами да волкодавы – спас, короче…
– А ни хрена он не наддал, – поспешил разочаровать слушателей Март. – Куда наддавать – и так идет на пределе, сейчас упадет… В общем, мужичонка посмотрел назад, посмотрел на коняку и понял, что сейчас их догонят и скоренько употребят в пищу. В виду родного села! У самой, можно сказать, околицы. А по весне пахари природные найдут кости и будут смеяться: вот недотепа, попал на зуб волкам в трех шагах от дома родного. Представляете? Очень обидно. И тогда неграмотный дремучий ловко захлестнул ноги лошадки вожжами… Лошадка с размаху хряпнулась на снег, принялась брызгать пеной и биться в конвульсиях. А мужичонка, плача и стеная, спрыгнул с саней и дальше побежал пешком. Короче, бросил кормильца на растерзание.
– А волки не разделились на две команды? – усомнился Умник. – Одна из которых начала драть лошадь, а вторая догнала мужика и притащила обратно?
– А этот писатель, который написал про мужика с конем, в отличие от тебя, фантастику не читал и в отдельные проявления высшего разума у зверей не верит, – пояснил Март. – Зато он глубоко знает пласт, который пашет, потому как сам родом из деревни. Ему вообще выдумывать лень, он взял и описал случай, имевший место в реальной действительности. Логика проста: большой коняка, отчаянно исходящий вкусным запахом потного страха, для волков со всех сторон предпочтительнее, нежели мелкий мужичонка, не успевший вспотеть как следует, – он же на санях сидел. Кроме того, волки ранее неоднократно обедали конями, и у них в подкорке сидит устоявшийся поведенческий механизм: легкая добыча, много мяса, минимум затрат. А насчет мужика, у которого за поясом, кстати, обязательно торчит плохо пахнущий железом топор, а за спиной, паче чаяния, двустволка, тоже установочка имеется: с человеком связываться не стоит, печальная практика полна примеров яростного сопротивления, и вообще он нехороший. Начнет топором отмахиваться, пальнет пару раз – несколько черепов раздробит. Зачем? Да ну его в задницу, такого вредного. Лучше поесть вкусного коня. Поэтому за мужиком никто не бежит. Все остаются у опрокинутых саней, повязывают салфетки и приступают к трапезе. Вот, собственно, и все…
– Впечатляет, – одобрил Умник, немного поразмыслив. – Очень точное определение. Мужик, значит, потихоньку сваливает, а в это время стая серых хищников вовсю грызет коня. А конь совсем не виноват в том, что мужик некоторое время назад участвовал в облаве на волков и завалил с десяток серых. Хотя серым, наверно, глубоко по барабану, завалил – не завалил: они просто хотят жрать и кратчайшим путем добывают пищу. Да, конь – это правильно…
Итак, первоначально «конем» предопределено было стать Улюму.
Принимая «заказ» от безвременно исчезнувшего Толхаева, Директор, разумеется, получил подробную информацию о расстановке сил в обоих Альянсах и имел представление о потенциальных возможностях лидеров противостоящих сообществ.
Улюм ему понравился сразу. Глава крупной преступной группировки, боевик, человек решительный и всесторонне подготовленный к силовым акциям – он неплохо смотрелся в роли организатора последующих ликвидаций. Разумеется, морально-этический аспект в данной ситуации сильно хромал на обе ноги: получалось, что Директор серьезно подставлял одного из тех, кто его нанял. Улюм – представитель сообщества, компаньон Гриши Толхаева, человека, которому Март обязан жизнью… Но со смертью Толхаева все переменилось. Выпало звено, оборвалась связующая нить, обязательства морально- этического плана утратили силу. Теперь так называемый Второй Альянс Белогорска для Директора являлся одной из голов той самой прожорливой гидры, которая, желая слопать другую голову, пригласила для ускорения процесса бригаду профессионалов. Марту было глубоко безразлично, что в процессе рубки заказанной головы он может слишком сильно размахнуться и ненароком чувствительно зацепить обушком самое заказчицу. Каждому да воздастся по заслугам его…
Утро третьего дня пребывания в Белогорске показалось Марту если и не ужасным, то вполне безрадостным и серым. Накануне состоялся вечер знакомства с «крышей», который особых результатов в плане разработки «коня» не подарил, зато нанес ощутимый удар по железному организму Директора.
Улюм оказался необычайно стойким к воздействию алкоголя. Как мы уже знаем, Март, уповая на свой иммунитет к спиртному, планировал напоить большого бандита и выдоить из него кучу полезной информации. В известном смысле ему это удалось: примерно через полчаса после того, как намертво «уехал» Умник (более изящно сложенный Док «уехал» еще раньше), Улюм размяк, перестал смотреть исподлобья и с похвальным усердием принялся рассказывать различные истории из своей бандитской практики. Историйки эти, разумеется, были по-своему занимательны и наверняка заинтересовали бы беллетристов, но в информативном плане Директору совершенно ничего не дали. Сидели долго, пили много, Дока и Умника хлопцы Улюма перетащили в машину и бережно уложили на заднее сиденье. Если бы сейчас
