травмирующие воспоминания… Ты мне скажи – мы их в ликвид пустим или как?
– Черт! – воскликнул Март. – Черт… Если бы все было так просто!
– Да уж, – озадаченно покачал головой Рекс. – Такого у нас давно не было.
– «Давно»? – Март невесело хмыкнул. – Такого у нас вообще не было. Я никогда не сомневался – стоит ли. Это было совершенно ясно…
– А я не про сомнения, – заупрямился Рекс. – Я про контингент. Мы всегда исполняли конченых ублюдков и кровопийц. Верно?
– Не вставай в позу – мы говорим про одно и то же, – сердито поправил Март. – Сомнения по поводу контингента – если тебе так больше нравится.
– Сомнения из-за женщины – сестры Ли, – настырно уперся Рекс. – Если бы она была для тебя совершенно никто, ты бы не сомневался.
– Возможно, – не стал ломать копья Март. – Но это всего лишь риторика. Сослагательное наклонение. «Если бы!» Если бы у ежа были иглы подлиннее, он обзывался бы дикобразом.
– О! «Возможно», – прицепился Рекс. – «Возможно»… Не хочешь обсуждать эту проблему – дело твое. Я не настаиваю. Ты только скажи мне: что мы с ними собираемся делать?
– Там посмотрим, – уклончиво буркнул Март. – Надо сначала их «вывести».
– Нет, так не пойдет. – Рекс, в общем-то, гибкий и толковый малый, при определении целей всегда требовал конкретности и проявлял баранье упорство, если ему эту конкретность не желали давать при первом предъявлении. – За каким членом мы их пасем? Вот выведем мы их до конечной точки, обложим… А дальше? Ты мне скажи членораздельно – мы их валить будем?
– Какой ты весь из себя конкретный, – обиделся Март. – Я не готов сейчас, понимаешь? Я – человек. Могут у меня быть сомнения, чувства какие-то личные?
– Ое-е! – повторился Рекс. – Как все запущено… Ну, тогда останови – я выйду. Ты тут посомневайся себе…
– А что делать? – воскликнул Март. – Убеди меня куда-нибудь – в ту сторону или обратно.
– Два года они преспокойно прожили в каком-нибудь Суровозадрочинске, – Рекс выставил два пальца и с убеждением постучал по панели. – Два года! Это много. И никто про нас не знает. Они не дебилы – знают, почем информашка. И мне почему-то кажется, что дальше будет так же.
– Два года мы сидели как на иголках, – охотно вступил в полемику Март. – Они – бомба замедленного действия. Это дамоклов меч, зависший над нашими черепами. Из-за них мы вынуждены были свернуться, лечь на дно. Не согласен? Ты уверен, что в какой-то момент кому-то из них не взбредет в голову продать эту информашку кому следует?
– Маразм, – не согласился Рекс. – Говоришь по-книжному, нет искренности. Ты не веришь в то, что говоришь. А между тем там – не отморозки, не волки-кровопийцы, что «заказывают» друг друга. Две бабы, один сопливый пацан, один член, который в свое время спас тебе жизнь, и три члена, которые нам, по сути, братья по крови. Боевые псы нашей породы. Вот их мы будет валить, да?
– Сам маразм! – Март нервически хмыкнул: – «Братья по крови!» Если нас с тобой когда-нибудь шлепнут – тьфу три раза! – это сделает не коммерсант или офисный мальчишка. А такой же профи, хорошо повоевавший, поднаторевший в тактике, снайпер или сапер – в общем, тот самый брат по крови. У нас все заказы, если ты не в курсе, исполняют как раз боевые псы – такие, как мы с тобой. И это непреложный закон – каждый занимается своим делом. Возрази мне?
– Я с тобой спорить не буду, – Рекс безнадежно махнул рукой. – Это бесполезно – ты всегда найдешь в противовес десять аргументов. Ты у нас – мозг. Но ты просил убедить – я высказался. И мне почему-то кажется, что нам от смены тактики хуже не стало…
Март громыхать аргументами не стал – сдержался. Возразить, конечно, было что, но в целом Рекс высказался по делу.
До недавнего времени Директор с превеликой осторожностью пользовался услугами посредников. Существовал узкий круг достаточно солидных людей, которые, вращаясь в определенных сферах, обладали большим объемом полезной информации и умело данной информацией пользовались. Люди это были проверенные, к эффектному публичному либо кулуарному высказыванию предположений скользкого характера не склонные, и с ними у Директора установились своеобразные доверительные отношения, для пущей безопасности подкрепленные отсутствием какой-либо конкретики летального плана. Иными словами, такой человек, получивший порцию соответствующей информации, вроде бы ненароком оказывался с Мартом в одной компании и между делом, в качестве очередной, ни к чему не обязывающей сплетни высказывал что-нибудь, типа: «А вот у Балаяна опять проблемы с „Бикарас-офсетом“. Ну так они не ладят с этим Оладьевым – готовы в глотку вцепиться друг другу!»
«Ничего, все проблемы в этом мире решаемы, – вот такой примерно ответ звучал в качестве позитивного восприятия информации. – И Балаян, надо думать, разберется с этим Оладьевым…»
После этого посреднику оставалось только встретиться с озабоченным «большим» человеком, заверить, что в ближайшее время серьезные люди займутся решением его проблем, и поиметь за содействие комиссионные в той или иной форме. А уж «серьезные люди» сами изыскивали возможности плотно пообщаться с озабоченным в нетривиальных условиях и получить конкретный заказ.
После печальных событий в Белогорске и бегства целой кучи свидетелей из усадьбы Лиховского Директор поменял тактику и затаился. Первым делом он мягко аннулировал отношения с посредниками.
«Сочувствую я Балаяну, – вот такой примерно ответ впервые после нескольких лет взаимовыгодного общения теперь получали посредники. – Сейчас всем трудно. Все решают свои проблемы самостоятельно. Нет теперь людей, что могли бы заняться его заботами…»
Посредники – люди неглупые, намек поняли и сразу отстали. Теперь Март занимался поисками клиентов самостоятельно. Док, в помощь которому были дадены трое специалистов, за два года плотно «подсел» на сети и телефонию проблемных «больших» людей, отслеживая нюансы, недомолвки, оговорки и просто офисные сплетни. Март по мере возможностей вникал в суть конкурентных отношений в деловом мире двух столиц – Питер по традиции также входил в сферу его интересов – и чутко шевелил ушами. Как только ему казалось, что кто-то из «больших» готов решить свои проблемы с конкурентами нетрадиционным (а по нашим российским меркам, скорее – традиционным!) способом, клиента тут же обкладывали со всех сторон, как медведя в берлоге, и в конечном итоге ненавязчиво выводили его на «серьезных людей», готовых рассмотреть пикантное предложение. Недостаток данного метода заключался в громоздкой и трудоемкой подготовительной работе и необходимости тратить много средств на тривиальный шпионаж. Преимущество же состояло в полной автономности, гарантирующей для «иксов» почти стопроцентную неуязвимость и анонимность, а также во внезапно открывшихся предпосылках для получения дополнительных выплат за так называемые «разводы». Примерно как в случае непростых отношений Сердюкова и Тонконоженко…
– Каравай – ублюдок, – забывшись в размышлениях, тихо пробормотал Март.
– Ага, – с готовностью отозвался Рекс.
– Чего «ага»? – подозрительно покосился на соратника Март. – Я ничего конкретно не сказал! В смысле – «ага»?
– Жили себе спокойно, малость тревога сердечко посасывала – раз в неделю, – пояснил Рекс. – Но два года перебились – ничего. И дальше наверняка было бы все так же. Так нет же – надо было Караваю выцепить эту кралю…
– С тобой скучно, – констатировал Март. – Мысли читаешь. Но возразить нечего – все правильно сказал.
– Ну и как мы теперь? – уже без особого напора напомнил Рекс. – В смысле, как мы – с этими?
– «Доведем» до упора – там посмотрим, – уклончиво буркнул Март. – Время на обдумывание ситуации у нас пока что есть…
Про «Зеленую рощу» Алисе рассказала соседка по номеру – та самая бывшая швея-мотористка Тоня Глючева из Иванова, зарабатывающая на жизнь торговлей в палатке.
– Это я в первый раз – по Европам, – призналась она, разобравшись, что Алиса не выдра, а милая простая соотечественница и марку перед ней держать не обязательно. – С нашими доходами и на море-то шибко не разбежишься, не то что в Европы…
Далее бывшая мотористка поведала, что муж у нее есть (большое достижение по ивановским стандартам!) и работает обычным попкарем…
