посоветовали Аюбу подняться на четвертый этаж и переговорить с Вахой Ахмадовым. Ваха держит на базаре «точку», сам товар возит и дома сидит, а жена и дочь торгуют.
Я почему так подробно описываю этот эпизод… Дело в том, что мы с Аюбом туда одни ездили, без охраны и средь бела дня. Это он так настоял. Два человека, с хорошими документами, через блоки ездить не будем… Но это ведь не по пустой дороге прокатиться, среди наших сел (помните, как я в Тхан-Юрт ездил?) и под вечер. Тут кругом враги – сцапают, «мама» крикнуть не успеешь. В общем, на мой взгляд, совершенно ненужный риск и бравада. Пока мы там катались, я многое передумал и постоянно крутил головой по сторонам…
Мы поднялись, зашли, и Аюб с ходу представился:
– Я Аюб Дадашев. Временно исполняю обязанности военного амира Надтеречного района. Мой старший брат Сулейман захвачен федералами, и я буду проводить здесь операцию по его освобождению…
Представляете? Звучало это примерно так же, как «…я командир дивизии федералов, собираюсь тут операцию проводить…». Только сумасшедший мог так поступить. Мы про этого Ваху ничего не знали, он мог быть кем угодно: агентом федералов или родственником кровников Аюба, которых у него в Чечне – как у меня волос на всем теле. Я тогда подумал, что придется этого Ваху убивать.
Ваха, пользуясь расхожим выражением, выпал в осадок. Смотрел на своего странного гостя, разинув рот, и только головой кивал – у него, кажется, пропал дар речи. Вся Чечня знает, что Аюб взорвал Дом правительства. И все уверены, что он сидит у федералов под самой надежной охраной. А тут – вот он, собственной персоной…
Аюб вел себя как дома – вышел на балкон, без спросу, посмотрел… Вид ему очень понравился. Потом он спокойно сообщил хозяину:
– Вариант первый: Ваха забирает семью и едет отдыхать в Анталию. На две недели. Квартиру и «точку» на базаре передает в наше распоряжение.
– Вариант второй: Ваху и его семью убивают. Прямо сейчас. Потому что если он отказывается помогать законному амиру своего района, значит, является предателем и пособником оккупантов. Как предписывает нохчалла поступать с предателями?
И тут же вытащил из кармана две пачки долларов – двадцать тысяч. Я так понял, что он совсем не знает счета деньгам, швыряется ими, как будто это просто бумажки.
Мне было неловко присутствовать при таком разговоре. Ваха стоял красный как рак и не знал, что ответить. Сказать чеченцу, что его семью убьют, – это то же самое, что сразу, без слов, начать резать его кинжалом. Реакция будет однозначной. С другой стороны, вопрос был поставлен так, что у Вахи просто не было выбора…
– Я рад, что ты наш человек, настоящий нохчо, – Аюб, так и не дождавшись ответа, положил деньги на табурет и направился к выходу. – На базаре скажешь, что теперь будет торговать твой родственник… У тебя машина есть?
– Есть «пирожок», – к Вахе наконец вернулся дар речи. – Я товар на нем вожу. Он сейчас на базаре стоит, с него женщины торгуют…
– Ну вот и отлично, – одобрил Аюб. – Собирайте вещи, к вечеру я пришлю за вами машину. «Пирожок» оставишь нам, теперь мы с него торговать будем…
В общем, Ваха с семьей уехал, а мы заселились в его квартиру и стали торговать на местном базаре. Аюб даже ни секунды не сомневался, что этот человек нас не сдаст. Он верит, что его имя и имя его брата оказывают на всех чеченцев какое-то магическое воздействие. С одной стороны, это мания величия, с другой – в этом что-то есть, если судить по тому, как поступил Ваха. Хотя, если разобраться, у этого простого мужика не было другого выбора. Думаю, на его месте любой, если он не кровник Аюба, поступил бы точно так же…
В той квартире мы обосновались только втроем: Аюб, я и Курбан. Лишних людей сюда не водили, чтобы не привлекать внимания. У Вахи поблизости был гараж, «пирожок» мы оставляли на улице, а в гараж загоняли мою «Ниву», чтобы никому глаза не мозолила. Вид с балкона и даже просто из окон был замечательным: вся территория СИЗО и прилегающих к нему служебных помещений – как на ладони, никуда не надо ползать, сиди себе и работай. Курбан делал подробную видеосъемку, загонял «цифру» в компьютер и, разбивая наш объект по секторам приложения усилий, скидывал на портативный принтер качественные рисунки. За два дня мы провели полную рекогносцировку. Я вычертил подробную схему и нанес на нее все детали будущей операции. Потом мы размножили эти схемы, снимки разложили по категориям и подготовили несколько подробных пакетов для каждого командира, которые будут возглавлять элементы боевого расчета.
Аюб в это время… торговал на базаре! Вернее, торговали две женщины из Тхан-Юрта, а он сидел в кабине «пирожка» и наблюдал. Аюб это делал не скуки ради и не из-за своей врожденной бравады. В принципе, можно было посадить туда любого, но… Он один знал в лицо всех инспекторов режимных блоков – в простонародье «корпусных» и вообще многих представителей персонала. Рано или поздно нужный человек должен был прийти на базар, что-нибудь купить – на этом и строилась последняя часть нашего плана. Мы все тщательно взвесили и пришли к выводу: без помощи изнутри наш план обещает быть рискованным, в первую очередь из-за проблем по соблюдению личной безопасности Сулеймана во время операции. И хотя персонал СИЗО был практически полностью приезжим, нес службу вахтовым методом, Аюб ни капли не сомневался, что нужные люди согласятся на сотрудничество. Я не в состоянии объективно оценить причины его уверенности, но одно он сделал правильно: через своих людей в России очень быстро «пробил» всю смену, которая несла сейчас службу внутри СИЗО, – фамилии, адреса, родственники. По наружному контингенту этого сделать не удалось: периметр охранял Самарский спецназ Минюста, получить по ним данные почему-то не вышло, и вообще Аюб сказал:
– А с этими собаками договориться не получится. Будем валить всех, кто под руку подвернется…
На третий день, с утра, я взял пакеты для командиров, и мы с Курбаном поехали к Салману. Салман отрядил для Курбана провожатого, и они отправились в Моздок, добывать радиодетали. Для чего они были нужны, я скажу позже.
Отправив Курбана, Салман вызвал командиров. Мы свозили их к «действующему объекту» и со стороны, на безопасном расстоянии, отработали схему взаимодействия и определились с примерным временем прохождения этапов операции. Тут же, на месте, «набили» на схеме маршруты отступления.
Потом вернулись обратно и провели маленькое тактическое учение «на пальцах». То есть на условных расстояниях и ориентирах, с учетом особенностей «действующего» объекта, который все уже посмотрели. После того как все уяснили задачи, Салман сказал, что я могу возвращаться, а они выберут подходящее место неподалеку от Даха-Невре и ближе к сумеркам проведут полное учение с привлечением всех бойцов, на реальных дистанциях и заодно откорректируют время прохождения.
Я вернулся в Чернокозово, доложил Аюбу, что все готово, и вернулся «домой». Немного погодя приехал Курбан. Съездил он благополучно, добыл все, что требовалось. И сразу сел монтировать приемно- передающие устройства.
Излагаю план операции и некоторые подробности – когда он попадет в чьи-то руки, все давно уже будет сделано, так что особых секретов тут нет. Да и план, если разобраться, очень простой и отчасти даже прямолинейный – любой нормальный военный запросто вам придумает такой же, будучи поставлен в схожие с моими условия.
Элементы боевого расчета операции:
– три снайперские пары (без стрелков прикрытия, оба снайпера – рабочие), две в юго-западном секторе, одна – в северо-западном;
– огневая группа номер один, двадцать пять человек, помимо основного вооружения в составе – шесть пулеметов, у каждого – гранатомет одноразового применения, в юго-восточном секторе, со стороны старого стрельбища;
– огневая группа номер два – вспомогательная, двенадцать человек, то же, что и у первой группы, пулеметов – три, в северо-восточном секторе, со стороны «нашего» микрорайона;
– группа изъятия: Аюб, я, Аскер и трое самых проверенных гвардейцев, юго-западный сектор;
– две группы эвакуации и прикрытия: четыре джипа, восемь пулеметчиков. Первая – там же, где и мы, только чуть подальше, вторая – запад, это для снайперов. Огневые группы отходят своими силами, у них для этого все предусмотрено;
