положении.
Я оглянулся назад – второй «КамАЗ», в котором сидели женщины, стоял на месте и тихо гудел. Никто не визжал, заходясь от боли, – значит, я все рассчитал верно, дамы не пострадали. Это радовало: в противном случае мне пришлось бы экстренно лезть в кабину, вытряхивать оттуда труп водилы, переключаться, затем ломиться в кузов и оказывать первую помощь раненым. А это довольно долго и неудобно – в свете вновь возникших обстоятельств. Вон они, обстоятельства: вылезли из «уазика» и направляются в мою сторону…
От «уазика» шли двое, беспечно держа автоматы в положении «на ремень стволом вниз». Сместившись вправо, я быстро двинулся им навстречу, стараясь поймать обоих в сектор кинжального огня до того момента, как они выпадут из слепящего света фар и сумеют рассмотреть, что приключилось с кабиной. На секунду я замешкался и обругал себя за то, что не отследил момент выхода персон из «уазика»: тогда сразу бы стало ясно, кто из них караван-баши.
– Что у вас там? – недовольно спросил по-чеченски тот, что шел справа. – Чего встали? – И, сделав еще пару шагов, вдруг без перехода заорал командным голосом: – Бегом назад! Смотри – ваша машина назад едет! Бегом!
Я застыл на месте – не оттого, что хитрый план придумал, а просто замешкался на пару секунд, не зная, как поступить. Вот они, вороги, в моем смертоносном секторе, никуда им не деться. Можно валить одной очередью – с десяти метров я не промажу даже из-под колена стоя на лошади. Но вот этот крикун командный – сам раскрылся, ласточка! – нужен мне для скоротечной беседы объемом буквально в двадцать секунд. А если я завалю водилу, не тронув караван-баши, он – опытный воин – мгновенно рассчитает меня одной очередью. Ему только ствол вскинуть…
Пока я соображал, караван-баши сориентировался в обстановке и тем самым значительно облегчил мою задачу.
– Мехмет – давай бегом туда! – бросил он водиле, тот сразу же припустил к съезжавшей назад замыкающей машине.
– Ну, что с тобой? – досадливо поинтересовался командир, подходя ко мне и выпадая из освещенного участка. – Тебе что – плохо? Ты… Ва-а-а!!!
– Мне очень, очень плохо, – пробормотал я по-чеченски и, не давая отзвучать возгласу удивления, слетевшему с уст пораженного караван-баши, от души зарядил ему прикладом в челюсть.
– Хх-хак! – нестандартно всхрапнул командир, падая на снег и раскидывая руки. Уверенный в результате ударного воздействия, я развернулся на 180 градусов, присел на колено и, надежно поймав в прицел силуэт бегущего к аварийной фуре водилы, дал короткую очередь.
Водила, словно запнувшись, с разбегу плюхнулся на снег – я быстро перекатился вправо, под колесо «КамАЗа», и, покосившись на отдыхавшего рядышком караван-баши, прицелился в черневший на снегу силуэт. Прошло с полминуты – никто не пожелал попотчевать меня огоньком. Медленно убегавший по перешейку беспризорный «КамАЗ» скрылся из глаз, спустя еще несколько секунд раздался грохот падения и противный металлический скрежет – я инстинктивно прикрыл глаза, ожидая взрыва. Такового не последовало – я открыл глаза, вспомнил, что утверждал Поликарпыч: дизельное топливо несколько отличается от бензина, – и мысленно поздравил коридорную команду с приобретением нового качественного металлолома: теперь в балке будут валяться два «КамАЗа».
– Та-та, та-та-та, та-та-та-та, та-та! – хулигански отфутболил я в небо из автомата караван-баши – сигнал для обиженного Поликарпыча: можно мчаться на место происшествия. Караван-баши заворочался и начал мычать, держась за голову руками: то ли стрельба включила сторожевой пунктик в подсознании воина и заставила его выбираться из обморочного состояния, то ли просто удивительно здоровый экземпляр попался – даже в условиях столь скудного освещения было заметно, что командир коридорного конвоя могуч и матер, аки вепрь дикий.
– Два вопроса, дорогой Аюб, – напористо произнес я, приставляя компенсатор к голове караван-баши. – Два вопроса. Первый: год назад ты участвовал в акции по уничтожению команды, которую Зелимхан нанимал для кое-какой щекотливой работенки в ЗОНЕ. Меня интересует следующее: а) как Зелимхан вышел на расположение моей команды; б) как проводилась акция: просто поджог или сначала расстрел, а потом поджог; в) обнаружены ли трупы на пепелище. Быстренько скажи мне, что знаешь. Ну, давай – я жду.
– Я думал, что ты умер, – глуховато произнес караван-баши после продолжительной паузы. Говорил он без акцента, голос его предательски вибрировал – и виной тому была не только что полученная травма. Я криво ухмыльнулся – ну надо же! Парень сидит ко мне затылком, хорошенько рассмотреть до этого не мог по причине недостаточной освещенности, однако… Да я тут популярен, черт подери, похлеще, чем любая звезда эстрады!
– А я вот взял и не умер! – досадливо сплюнув, сообщил я. – Имею дурную привычку выживать в любых условиях. И, как видишь, не спрашиваю, откуда ты меня знаешь – и так ясно. Я тебя слушаю.
– Ты все равно меня убьешь, – замогильным тоном произнес Аюб. – Ты – шайтан, и так все знаешь. Зачем тебе что-то рассказывать? Нет, не буду. Убивай.
– Вот всегда так! – огорчился я. – Я с вашей породой уже не первый год вожусь, и всегда одно и то же. Ну все равно ведь расскажешь! Будешь колоться, как грецкий орех. И знаешь почему?
– Почему? – невольно заинтересовался Аюб, пытаясь оглянуться.
– Не крути башкой, – предупредил я, тыкая компенсатором в стриженый затылок абрека. – Я вижу, ты здоровый парень, потому баловаться с тобой не стану – моментально пулю схлопочешь. Ты веришь в существование волшебного слова? Я всем вам всегда предлагаю альтернативу, и вы постоянно выбираете одно и то же. Ты догадываешься, какую альтернативу я имею в виду?
– Догадываюсь. – Смышленый Аюб нервно сглотнул и выдал на-гора требуемую информацию: – Никто специально не поджигал, специально не расстреливал. Подошли с четырех сторон, ударили из гранатометов, отошли в сторону. Другие подошли, выпустили по два «шмеля» на каждый дом, опять отошли. Те, которые раньше из гранатометов стреляли, в это время опять изготовились – и опять ударили. Потом каждый бросил по две гранаты, потом из трех пулеметов прочесали… Да что рассказывать – ты прекрасно знаешь, как мы воюем! Вся операция заняла не больше трех минут. Через три минуты там все горело, как… ну, что там сильно горит? В общем, очень сильно горело. Мы сели в машины, отъехали немного и ждали еще пять минут, наблюдали. Ну, знаешь… – тут караван-баши неожиданно смутился, – ну, чтобы, если кто выскочит из домов, – застрелить… Ну, ты знаешь, как это делается. Никто не выскочил. Мы уехали. Все. Да, трупы там потом не нашли. Но в таком огне десять секунд никто бы не прожил – клянусь матерью! Что еще ты хочешь?
– Как Зелимхан вышел на наши дома? – напомнил я.
– Не знаю. – Аюб осторожно повернул голову направо и поинтересовался: – А это кто там едет?
Я посмотрел – действительно, со стороны Стародубовска медленно приближалась пара огоньков. Это обиженный Поликарпыч торопится, не проспал-таки условленный сигнал!
– А это моя лягушонка в коробчонке…
Бац! Мощный удар в живот отшвырнул меня назад, я шлепнулся навзничь в снег, перед глазами поплыли радужные круги. Не успел я опомниться и сообразить, каким образом супостат это сделал, как сверху навалилась мускулистая туша. Мощные руки вцепились в автомат, силясь вырвать его у меня, горячее дыхание обожгло лицо.
– Р-р-р-р… – нечленораздельно зарычал абрек, стараясь нащупать коленом мой известный фрагмент организма и задавить его насмерть. – Р-р-р-р… Убью, шайтан!
Ах как хорошо, что руки заняты! Задушил бы в два движения – я бы и пукнуть не успел! Вот это силища! Еще пару рывков, и я отдам оружие – чисто физически не смогу сопротивляться. На миг максимально расслабившись, я собрал все силы в кулак, извернулся рывком, упираясь ногой в живот абрека, и швырнул его через себя. Вместе с автоматом – вырвать его в этот момент из клешней звероподобного Аюба не смогла бы никакая сила в мире.
Перевернувшись на живот, я с трудом нащупал дрожащими руками «молнию» на куртке, лихорадочно выдернул из плечевой кобуры свой «ПБ» и изготовился лежа в ту сторону, куда улетел Аюб. А там – пусто! А снизу, из балочки, слышится надсадное сопение и хруст снега. Ворог так хорошо разогнался моим пинком, что скатился в балку и не долго думая драпанул!
– Ну куда же ты, родненький? – жалобно воскликнул я, с трудом восстанавливая дыхание и шаря вокруг
