московской (на самом деле это просто ячейка, находящаяся в Москве), почти каждую неделю совершает дела, о которых город узнает, и иногда даже из большевистских газет. Это новым знакомым Леонида импонирует, так как у них как раз с действием дело обстоит из рук вон плохо. Я встречался с двумя лидерами: с тем, которого Вы знаете, и с другим, рангом повыше, по фамилии Новицкий. Между прочим, он сказал, что сталкивался с Вами в семнадцатом, во времена Саши с бобриком.
Заодно хочу окончательно отвести наши сомнения в отношении приезжавшего в Париж представителя. И еще раз извиняюсь перед Вами за ту ночную проверку. Перед ним я извинился здесь. Да, он точно то, что Вы о нем знаете. И он находится в острейшем конфликте внутри своего ЦК с большинством, которое после его поездки к Вам, кстати, сильно уменьшилось. Они накопили колоссальные силы и теперь оказались перед дилеммой: или продолжать дальнейшее накопление сил, или прислушаться к ропоту масс, который слышен все яснее и сильнее, и начать действовать. (Мухин в своем ЦК выражает то, что есть в массах, и в этом — его сила.) Но тут перед ними сразу встает вопрос: как действовать, что делать, за что объявлять борьбу? Новицкий у них авторитетнейшая фигура, профессор военной академии, крупный военспец (большевики недавно дали ему легковой автомобиль для личного пользования), но политик он никакой —- это понял даже я. Да и Мухин, хотя он и ведет борьбу с инертностью и занимает, так сказать, активную позицию, как политический вожак он беспомощен. Так, например, он спрашивал у меня: как поставить народ в известность о том, чего мы добиваемся и какой хотим видеть Россию?А Новицкий сказал мне: мы способны перекрыть жизненные и военные артерии большевистской России, но что предпринимать дальше? Что настанет после этого? Так и сказал: настанет. Ей-ей, какие-то взрослые дети. От такого возраста и все их споры в отношении связи с нашим делом, о заграничной помощи и прочее. Но в этом вопросе, должен заметить, жать напролом нельзя, а поворачивать их обходным маневром некому. Я лично — пас. Скажу так: сплю и вижу Вас здесь. Тогда все их оговорки обсыплются, как шелуха, — настолько у них глубоко уважение к Вам и вашему политическому авторитету, а после приезда сюда Вани — и к Вашей политической программе. К слову замечу: не преувеличивайте значения созданного здесь Ваней объединенного комитета действия. Авторитет этого органа для них находится в прямой зависимости от авторитета наших людей. Понимаете ?Я сейчас вошел в комитет и делаю все, что в моих силах. Но и сил моих в этой области немного, и хочу я рвануть на юг, где объявились мои очень близкие родственники, вместе с которыми мы проведем несколько красивых и богато поставленных спектаклей, — здесь-то вот мои таланты и пригодятся.
Тоскую о Вас сильно и каждодневно. Но осмелюсь сказать Вам: главный плацдарм жизни и борьбы — здесь. Крепко жму руку и до встречи. Серж».
Это письмо было выстрелом в десятку: На Лубянке знали: Савинков никогда в жизни не поверит, что Павловский сможет предать. Или, работая под диктовку, не сообщит об этом. Так и случилось. Савинков лишний раз убедился: в Москве творятся серьезные дела, а он остался в стороне. Хотя именно ему сам Бог велел возглавить восстание против большевиков. Он понимал: больше тянуть нельзя. И если пока поездка в Россию — далекая перспектива, то начинать переговоры с «Либеральными демократами» необходимо уже сейчас. Больше тянуть время было нельзя. Как опытный политик, Савинков понимал: еще немного, и антибольшевистская организация в Москве сочтет его дешевым популистом, неспособным на серьезные дела. Это допустить было нельзя. Собственно, все благополучие Савинкова нахолилось в прямой зависимости от успеха взаимодействия с «Либеральными демократами». Он это прекрасно сознавал. Тем более что на этом настаивал еще один его соратник в Москве — Ше-шеня. Его письмо Савинков читал особенно внимательно, все же он находился в России дольше всех. И именно ему вождь был обязан контакту с «Либеральными демократами».
Глубокоуважаемый Борис Викторович!
Как Вам уже известно из моих прежних докладов, в Москве образовался так называемый московский комитет нашего союза, который ведет маленькую работу, будучи в то же время на поприще этой работы связан на обоюдных условиях с организацией «ЛД», куда более крупной, чем наша. Об«ЛД» я Вам ранее писал. В отношении «ЛД» мы ставим себе задачей приобрести «ЛД» или завязать с ней самый тесный контакт. Если эти два положения не будут решены, то мы считаем возможным даже влиться в «ЛД», где поставить себя как некоторую фракционную группку, дабы использовать возможности и средства «ЛД» для проведения в жизнь целей и идей нашего союза.
Должен указать, пока в «ЛД» было единогласие по тактике, то позиция ЛД-вцев была сильной. Обстановка, сложившиеся обстоятельства, характер сферы работы и т.п.— все это есть те, естественно, компромиссы, которые позволяют иногда выполнять на деле принципиальные решения, хотя они и бывают большинством изменены.
Теперь о некоторых вопросах стратегии и тактики. Смерть Ленина, дискуссия в РКП, признание большевиков иностранцами, внутренние и внешние политическое и экономическое положения большевиков создали у нас такую атмосферу, среди которой царят такие мнения (почти убеждения), что образовались две прямо противоположные одна другой группы, т.е. правая и левая, на-кописты и активисты, и все это в вопросе дальнейшей тактики и действий.
Я — среди левых. Мы, левые, мотивируем свою активную тактику тем, что внутренний раскол в РКП внес резкую разногласицу в верхи РКП, в ряды Красной армии, вызвал большое возбуждение и раскол на разные лагеря среди партсостава и комсостава.
Признание Советской России иностранцами — показатель того, что у большевиков внутри России нет антибольшевистских политорганизаций, нет политических врагов, которые бы вели борьбу и смогли бы доказать иностранцам, что не вся Россия есть большевики, а есть и другая Россия, которая может столкнуть большевиков и прийти им на смену. Все это мы, активисты, ставили в основу своей тактики, как обстоятельства, которые нам диктуют выступления в ближайшее время. Активное выступление может нанести большевикам такой удар, от которого они или свалятся со своего Олимпа (Кремль), или будут медленно издыхать, а тут, конечно, надо только суметь их добить. Не так ли это, Б. В. ? Результат зависит от Вашего мнения. Мое лично таково, как и остальных активистов: создавшееся положение действительно есть редкий и удобный случай для активного выступления, конечно, руководимого борцами за идеалы революции, популярными и известными среди масс народа, в то же время опытными и сумевшими бы справиться с поднятым русским народом, направив его в известный момент, который учесть может только опытный в руководстве революционер, в определенное русло политической жизни страны. Принимая это все как основу своего мнения, я считаю тактику левых своевременной и прошу Вас, Б.В., разрешить это положение, дав свое резюме.
А правые, накописты, полагают так: все те политические и экономические положения, внутренние и внешние, Советской России, которые я указал выше, для левых — это возможность к активному выступлению, для правых — это только возможность для подпольной революционной работы, усилить организацию, укрепить ее и сделать еще более мощной.
Очень жалею, что не могу с Вами повидаться, так безумно хочется, но, к сожалению, не имею ни одного лишнего дня.
Шлю всем привет и желаю успеха в делах. Жду ответа. Ваш Леонид».
*** Савинков относился к той нередкой категории политиков, кому легче умереть, чем уйти в небытие. Он был насмерть отравлен собственной значимостью и своим участием в исторических процессах. Он не мог не продолжать активную деятельность, ведь только она сохраняла его на поверхности мутного потока бесчисленных спасителей Родины от большевиков. Тем паче что эта деятельность находила горячий отклик в среде многих европейских лидеров. Да и не только. К примеру, деньги Савинков получал и от фонда, организованного Генри Фордом. Поэтому он прекрасно понимал: чтобы и дальше поступали средства, нужно демонстрировать на этой ярмарке тщеславия не вчерашние заслуги, а дела сегодняшние. Это вызывало необходимость сменить тактику борьбы с большевиками. Ведь человек, припертый к стене, опасен вдвойне.
На Лубянке все это, безусловно, учитывали. Но, получив письмо Савинкова для лидеров «Либеральных демократов», не могли скрыть удивления. Бывший охотник за царскими сановниками, бывший министр Временного правительства, бывший доброволец армии Колчака советовал всем сделать ставку на
