– Когда мы разделимся, – негромко продолжал я, – бегите к деревьям без меня, потом доберитесь до дальнего правого угла вырубки и ждите меня там. – Специально для Люз я добавил: – Если кто-то позовет тебя, даже твой папа, не выходи – это может оказаться ловушкой. Только на мой голос, хорошо? Когда вы будете в безопасности, я вернусь за ним. Готовы?
Теперь кивнули обе. Я взглянул на Люз:
– Я первый, потом ты, идет? – и подошел к окну.
Кэрри последовала за мной. Она вглядывалась в джунгли, прислушиваясь к смеху, доносившемуся со стороны входа.
– Они снаружи, на веранде. Как мы доберемся до леса?..
– Просто будь наготове.
И действительно, как? Этого я не знал. Я знал только одно: времени на составление хитроумных планов у нас нет. Остается только действовать.
Я открыл окно, и долетавшие с веранды звуки разговора стали громче. Деревянные колышки, которые я выкручивал, чтобы освободить раму с сеткой, поскрипывали. Сама рама, когда я надавил на нее, задребезжала. Я замер, ожидая, что бормотание сменится криками. Нет, обошлось. Я надавил еще, и рама подалась. Я осторожно опустил ее на землю.
Выбравшись наружу, я поманил за собой Люз, теперь уже не прислушиваясь к голосам, – если меня заметят, я очень быстро узнаю об этом. Кэрри помогла дочери вылезти, и я пригнул ее к земле, а другую руку протянул Кэрри. Молодцы на веранде загоготали, смакуя только что рассказанный анекдот.
Скоро и Кэрри оказалась рядом со мной. Я поставил ее у стены бок о бок с Люз и указал на деревья справа от нас. Сделал ободряющий жест и, не получив ответа, набрал в легкие побольше воздуха и побежал.
Уже через несколько шагов вязкая грязь превратила нашу пробежку в подобие быстрой ходьбы. Мы бежали, инстинктивно пригнувшись, словно бы уменьшившись в размерах. Я раз за разом махал им обеим рукой: рассыпьтесь. Не помогло. Люз бежала рядом с матерью, а потом они даже взялись за руки.
Мы покрыли первые сто метров. Справа показался вертолет. Рядом с ним никого вроде бы видно не было.
Первые выстрелы я услышал, когда до деревьев оставалось метров тридцать.
– Бегите! – завопил я. – Не останавливайтесь!
Я не оглядывался, все равно это не поможет. Стрельба уже шла прицельная.
– Вперед, вперед!
Они нырнули в джунгли, чуть впереди и справа от меня. И почти сразу я услышал крик.
Пули щелкали по стволам деревьев. Я, задыхаясь, упал на четвереньки.
– Люз! Отзовись – где вы?
– Мама, мама, мама!
– Люз! Ляг! Держись поближе к земле! Я сейчас!
Когда я пополз к ним, единичные выстрелы сменились очередями. М-16 лупили по тем местам, где мы влетели в лес. Надо было сдвинуться вправо.
Я нашел их в нескольких метрах от себя. Кэрри лежала на спине, слезы стояли в ее широко открытых глазах, на правом бедре проступила кровь и что-то там бугрилось, что-то очень похожее на кость, натянувшую ткань. Правая ее нога казалась короче левой. Видимо, пуля попала в бедренную кость. Люз склонилась над матерью, не понимая, что делать.
Взяв Кэрри под мышки, я поволок ее к вырубке. Люз, плача навзрыд, на четвереньках последовала за нами. Кэрри вскрикивала, когда раненая нога поворачивалась или обо что-то ударялась. По крайности, это означало, что боль она чувствует – хороший знак. Но только Кэрри с Люз производили столько шума, что рано или поздно нас непременно должны были услышать.
Я вскочил на ноги, схватил Кэрри за поясницу и взвалил себе на плечи. Покалеченная нога ее болталась в воздухе, и, пока я не прижал ее к себе, Кэрри вопила во весь голос. Я торопливо продирался через заросли, одной рукой придерживая ногу Кэрри, другой стискивая плечо Люз.
За нашей спиной слышались взбешенные крики. М-16 били короткими очередями, наугад.
Я понимал, что края сломанной кости могут наподобие ножниц вспороть мышцы, нервы, сухожилия, связки и, самое страшное, бедренную артерию. Если это произойдет, Кэрри не протянет и нескольких минут. Но что мне еще оставалось?
Начался пологий спуск. Я еще слышал стрельбу, но джунгли уже заглушали ее звуки. Похоже, из самой опасной зоны мы выбрались.
Я свернул к опушке и шел, пока не увидел открытое пространство, а увидев его, сразу же потянул Люз туда, где начиналась сплошная стена зелени. Наконец у меня появилась возможность опустить Кэрри на землю.
Кэрри лежала на спине, дыша коротко и прерывисто, с лицом, искаженным от боли. Люз стояла на коленях рядом с матерью. Я ласково поднял девочку на ноги.
– Тебе придется помочь мне и маме. Встань на колени вот здесь, за мной. Если увидишь кого-нибудь, стукни меня по плечу – не кричи, только стукни, ладно?
Люз взглянула на мать, потом на меня.
– Вот и хорошо. Это очень важно. – Я помог ей усесться за моей спиной, лицом к опушке, и повернулся к Кэрри.
Крови было много. Бедренная артерия уцелела, и все же, если кровь и дальше будет так течь, Кэрри ожидает скорая смерть. Необходимо было остановить кровотечение и зафиксировать кость.
Я перебрался к сломанной ноге и стал зубами раздирать обмахрившийся край штанины. Надорвав его, я разодрал ткань до самого перелома. Увидев рану, я понял, что дело не в пуле. Похоже, Кэрри, упав, сломала бедренную кость: обломок ее торчал из того, что походило на ломти сырой говядины. Но по крайней мере мышцы сохранили способность сокращаться.
Нужно было успокоить ее.
– Выглядит куда страшнее, чем есть на самом деле, – зашептал я. – Я постараюсь сделать так, чтобы положение не ухудшилось, а после доставлю тебя в больницу. В общем-то все не так уж и плохо. Крови ты потеряла не много. Перелом чистый, но мне придется зафиксировать кость, чтобы она не нанесла тебе еще большего вреда. На какое-то время, пока я буду это проделывать, тебе станет еще больнее. Держись за дерево, ладно?
С трудом выдавливая слова, она всхлипнула:
– Давай, действуй.
Я вытянул ремень из брюк Кэрри и осторожно спустил их. Потом собрал валявшиеся вокруг мясистые листья.
– Мне придется придвинуть здоровую ногу к сломанной. Постараюсь сделать это поосторожнее.
Под пробивавшиеся сквозь листву разрозненные испанские выкрики я скатал листья в подобия больших сигар и уложил их между ногами Кэрри. Потом приподнял здоровую.
– Ну вот. – Я мягко подтянул ее к сломанной, и тут по листве ударили первые капли дождя.
Разодрав на полоски рубашку, я получил импровизированные бинты. Дождь между тем набирал силу.
Я наклонился к уху Кэрри:
– Ухватись покрепче за ствол и не выпускай его, что бы ни случилось.
Я переполз к ступням Кэрри, стянул ремнем лодыжки. Потом, встав на колени, немного приподнял ступню сломанной ноги. Тело ее напряглось.
– Все будет хорошо. Только держись за ствол. Готова?
Медленно, но с силой я потянул ступню на себя. Я покручивал ее, осторожно, как мог, растягивая ногу, чтобы не дать напряженным мышцам еще больше сместить кость. Каждое мое движение должно было ощущаться Кэрри как удар докрасна раскаленного прута. Она скрипела зубами, но довольно долго, пока боль не стала совсем уж невыносимой, не издавала ни звука. Торчавшая наружу кость начала уходить в рану, и тут Кэрри, дернувшись всем телом, закричала, однако дерева все же не выпустила.
Я продолжал тянуть, теперь уже изо всех сил.
– Почти все, Кэрри, почти все…
