левой щеке откуда-то взялся. Плечи заметно шире, руки крепче, твердые ладони, впалый мускулистый живот. Я задумался всерьез. Это что, так вот и выглядит переселение душ? Или я нахожусь в параллельной реальности? Столько вопросов и ни одного ответа.
Как позже оказалось, именно в ту пору стояла суровая французская зима. В феврале в Сибири обычно минус сорок, деревья жалобно трещат и стонут, а птицы замерзают прямо в полете. В Москве и то минус десять, а здесь – плюс пять. Я отлично помню, что в свое время целая турецкая армия вымерзла напрочь, когда ночью ударил подобный лютый мороз. То-то наутро удивлялись мои земляки во главе с неутомимым живчиком Суворовым, для которых ночь принесла такую неожиданную и, что уж тут скрывать, долгожданную прохладу.
Призадумаешься невольно, отчего мои предки залезли в такую холодную глушь. Ни тебе теплых лазурных берегов, ни трех-четырех урожаев в год, один снег да метели. Все в валенках и ушанках, пьют водку и играют на гармошках, вдобавок дикие медведи на улицах городов. Но время от времени русские выбирались из своих лесов, трясли цивилизованный мир. То Олег приколотит щит к воротам Царьграда, то Суворов захватит Берлин, то казаки рубят лес вокруг Парижа, оставляя после себя голые Елисейские Поля.
То гоним в шею фашистов, вновь, в который уже раз освобождая от безжалостных захватчиков Европу! И все время со словами «не нужен нам берег турецкий» русские упорно возвращались на заснеженную родину. Может, было бы правильнее переселить на север драчливых европейцев, а самим перебраться в теплые места? Все равно ведь несколько раз пришлось таскаться туда-сюда, прежде чем удалось навести порядок в Европе.
Кстати, любопытный факт: чем холоднее местность, тем менее драчливые люди там живут. Ну скажите на милость, какие такие войны велись в Сибири? А в Швеции и Норвегии? Даже пресловутые викинги, что шестьсот лет подряд нагибали всю Европу, для могучих, но мирных северян – жалкие изгои. Местные жители всего лишь турнули их за драчливость и не принятый в приличных местах стиль поведения. А за исключением немногих бузотеров остальные-то вполне приличные ребята. Очевидно, холодный климат здорово остужает горячие головы.
Понятна и неприязнь, что три маленькие балтийские страны испытывают к русским, это чувство сродни отношению чопорной старой девы к удалому молодцу. Только почистят щеточкой и натрут тряпочкой свои карликовые государства после очередного похода освободителей в Европу, как те уже прутся обратно, задорно играя на гармошке и топча ухоженные улочки грязными сапогами. Любви между нами быть уже не может, а что получится – покажет время.
Сыр и хлеб, полученные мною от доброго старика, кончились быстро. Я все пытался сообразить, чем же мне жить в этом мире, пока не вправил вывихнутую руку одному из крестьян. Сделать это вовсе не сложно, разработанный стариком Гиппократом прием выполняется в четыре простых движения, зато со стороны смотрится как фокус: эффектно и даже красиво. Обрадованный серв до отвала накормил меня, а я понял: вот оно.
У меня в руках – готовое ремесло, я могу лечить людей. Останавливало одно: отсутствие инструментов и незнание местных лекарств. Да, представить трудно, но все лекарства врачи здесь готовят сами или покупают у аптекарей. Но аптекари – в городах, да и средства у них, бр-р-р. Ведущее – сулема, она же ртуть, здесь ею пользуют от всего. Вот в мое время, если градусник ненароком расколотят, так за каждой капелькой гоняются, как за шахидом. А если кто обнаружит бесхозную бутыль с ртутью – тут же начинается паника, как возле заложенной бомбы. Еще здесь пользуются популярностью мышьяк, медные опилки и порох внутрь.
Я уж молчу про животные жиры: медвежий и барсучий, волчий и собачий. Ладно лошади, но здесь добывают лечебный жир даже из журавлей! В ход идет все, от щучьих зубов до козлиной крови. Богатых лечат иными методами: толкут для них в ступках яхонты и изумруды, алмазы и лазурит, некоторые лекари предпочитают порошок золота. В общем, процветает сплошное шарлатанство. И что самое удивительное – больные чаще выздоравливают, чем мрут. Еще в нашем мире меня восхищала способность человека выживать вопреки всем усилиям иного коновала, поистине люди – главное из семи чудес света! Но как быть мне, не уподобляться же здешним надутым невежам?
«Дудки, – решил я, – будем учиться, и учиться надлежащим образом».
Как-нибудь расскажу, как искал в округе самую известную травницу, как уламывал взять на учебу. В ученики бабка взяла меня не сразу, долго мурыжила и расспрашивала, хмыкала и откровенно сомневалась. В конце концов старуха, покоренная моим обаянием, а также немалыми познаниями в хирургии, взялась учить траволечению. Вот так через полгода я уже уверенно мог отличить дуб от осины, а ель от сосны. В области же трав я почти наизусть вызубрил пятьдесят основных, девять тайных, семнадцать исключений и пять основ. Признаюсь честно, я записывал и зарисовывал, запомнить все было бы поистине нереально.
И только бабка начала мной гордиться, и появились первые постоянные клиенты, в карман закапала малая денежка, а я начал было подумывать о заказе инструментов и собственной практике в одном из городов, как прискакали трое до зубов вооруженных воинов. Вот уж принесла нелегкая! Дали мне час на сборы и увезли с собой. Слава о молодом, но способном лекаре дошла до Шарля Безнара, главаря самой крупной группировки повстанцев в округе. Так я оказался востребован и в пятнадцатом веке. Признаюсь, я долго раздумывал, почему меня занесло во Францию, а не в родную Россию или Сибирь? Объяснение одно – предки мои происходят из этих мест.
Говорят, что у людей короткая память. То, что все мы по прямой линии происходим от Адама, большинство еще худо-бедно помнят, правда, некоторые упирают на то, что в прапрадедушках у них ходила мохнатая обезьяна. Небольшая часть припоминает и дедов-прадедов. Я знаю своих предков до 1812 года. Именно в том году французский гренадер Жюль Вальнев был ранен в битве под Смоленском и определен на лечение и попечение местного дьячка глухой российской деревушки. Шло время, раненая нога заживала плохо, а тем временем Великий Император успел дойти до Москвы, на обратном пути вновь промелькнул в Смоленске и сгинул окончательно.
Позже стало известно, что Наполеон сослан на остров Эльба, откуда с немалым триумфом вернулся на сто дней. Затем неугомонного корсиканца окончательно выслали на остров Святой Елены под строгий присмотр англичан. Европа вздохнула свободно, и все занялись обустройством нового послевоенного мира. За всей этой суетой и сутолокой как-то так получилось, что о раненом гренадере все позабыли. Окончательно поправившись, Жюль благоразумно решил не возвращаться в родной Марсель, откуда сбежал в армию и где за ним до сих пор числились кое-какие должки. Француз совершенно врос в жизнь российской глубинки, перешел в правильную веру и женился. Благо деревня была не крепостная, а государственная.
Было у него пятеро детей, семнадцать внуков, а правнуков – не перечесть. Кто-то стал крестьянином, кто-то – лавочником, двое ушли в матросы. Был в роду и свой душегуб, что хозяйничал на узкой дорожке, как какой-нибудь Робин Гуд. Размах, правда, был поменьше. Вдобавок сказалась французская кровь, так как ворюга никогда не делился с бедными, а тратил все награбленное на себя, эгоист несчастный.
Прадед мой был известным травником и костоправом, но сгинул в Гражданскую, не успев передать сыну свои секреты. Дед стал машинистом, отец – инженером. Сам я хотел стать хирургом, но с первого раза поступить не удалось. Окончил медицинское училище, отслужил в армии фельдшером при медпункте, а по увольнении поступил работать на «скорую помощь». Решил пару лет осмотреться, определиться в жизни и сделать еще одну попытку.
Я быстрым шагом прошел через весь лагерь к хижине, какую поставил в некотором уединении от прочих, ведь дело лечения не терпит шума и суеты. Здесь я живу и врачую больных. Рядом – маленький ручей, для лекаря это важно. Пустая хижина по соседству – для лежачих пациентов, требующих неусыпного внимания. Некоторые из них умирают, часть удается спасти.
Сейчас хижина пустует, а еще два дня назад там лежала роженица. Первые роды прошли тяжело, женщина потеряла много крови, пришлось спешно сшивать разорванные ткани. Сейчас, слава богу, она переселилась обратно, к мужу. Я навестил ее утром, занес бутыль с травяным отваром, а мужа строго- настрого предупредил, что если еще раз погонит к колодцу за водой – прибью. И я, и он знаем, что не шучу, были уже случаи. Мы, парни из Сибири, можем постоять за себя и за пациентов. Говорим мало, бьем больно, а на тех, кто не соблюдает лечебный режим, – глядим исподлобья.
