наболевших и так долго откладываемых вопросов. В «программных» докладах легкомысленного Винниченко и Чеховского отсутствовали четкие планы на будущее и не было даже намека на определенный курс внутренней и внешней политики. «Директора» и министры пришли только «посоветоваться» с народом...
Военный министр — генерал Греков, напротив, выступил с «программной» речью, настаивая на союзе с Антантой и раскрывая опасность ближайшей сдачи Киева. Петлюра, как бы опровергая его слова, выступал с оптимизмом, заверяя слушателей, что Киев армия сумеет защитить. Петлюра тогда был очень недоволен выступлением Грекова и сказал ему, что не позволит выступать военному министру как главе государства.
Первый день конгресса закончился шикарным банкетом, на котором Петлюра успокоил всех, сказав, что оборона Киева крепка, а помощь Антанты близка.
Конгресс принял предложение эсдеков и передал высшую законодательную власть Директории, вплоть до созыва парламента УНР. Директории, в которую шестым членом был кооптирован Петрушевич (от Галичины), были предоставлены права формировать Кабинет министров. Конгресс хотя и решил, что «трудовые советы» (Рады) станут местной властью Украины, однако этот закон был только проголосован, но не оглашен народу. Не было реализовано и решение конгресса о национализации крупных предприятий, шахт, железных дорог. Все «социалистические» решения попросту скрыли республиканские лидеры и чиновники.
Несмотря на заверения Петлюры, уже 28 января враг был в 30 километрах от Киева, и в столице стали слышны далекие артиллерийские канонады. Работа конгресса была приостановлена, чтобы больше никогда не возобновиться. Многие делегаты поняли его бессилие, бесцельность и несвоевременность...
Положение на фронте действительно выглядело угрожающе. 12 января «красные» заняли Чернигов, который решились оборонять всего чуть более тысячи петлюровцев. 13 декабря пал Глухов, 16-го — Полтава...
Петлюра поделил действующую армию на Правобережный фронт. Восточный фронт и Южную группу с задачами: Восточному фронту — наступать на Полтаву и Чернигов, Правобережному фронту — прикрывать Киев со стороны Полесья, Южной группе — удерживать район Екатеринослава (Днепропетровска).
Но эти приказы оказались уже нереальными. 17 января, разгромив петлюровцев под Мерефой, войска советской группы Дыбенко захватили станцию Лозовая, а через десять дней заняли Екатеринослав.
Не смирившись с поражениями, Петлюра решает отбить у «красных» родную Полтаву. Контрудар по Полтаве был проведен силами резервной двухтысячной группы сечевых стрельцов. Но захватив Полтаву, стрельцы не смогли ее удержать. Морально разложившийся Запорожский корпус Болбочана уже отступил на Кременчуг, обнажив фланги стрельцов, в то же время в соседних Черкассах и Переяславе местные гарнизоны петлюровцев восстали против Директории и разрушили тыл сечевиков. Стрельцы удерживали Полтаву только два дня...
После второго падения Полтавы штабисты убедили Петлюру, что удержать Левобережную Украину будет невозможно. Петлюра уцепился за план создания обороны по Днепру — «Днепровского вала». Этот плацдарм еще можно было удержать, используя «свежие» части из мобилизованных новобранцев, которым было обещано по 7 десятин земли «за службу».
Во второй половине января началась постепенная эвакуация государственных учреждений из Киева. Винниченко в своем дневнике отметил, что «его» учреждения «бегут» из столицы, где большевики ожидаются уже к 1 февраля. 24 января Винниченко запишет: «Я делаю все возможное, чтобы выйти из состава правительства (Директории. — B.C.). Очень уж мне трудно...» Винниченко позже откровенничал, что искать отставки начал еще до созыва Трудового конгресса, очевидно, с момента провозглашения войны, с 16 января 1918 года. Но ЦК УСДРП потребовал от него сначала провести конгресс, а уж потом думать об отставке.
Винниченко тогда, опасаясь «заговора» Петлюры, «пребывал в паническом страхе». Как свидетельствует Евгений Коновалец, Винниченко в январе 1919-го «...был уверен, что военные круги обязательно его арестуют и расстреляют, когда бы он захотел проводить в жизнь свою политическую программу». Сам Винниченко утверждал, что даже члены ЦК украинских эсдеков — ведущей партии Директории — «боялись, чтобы неконтролируемая военная власть не арестовала их ночью».
Страхи подогревались еще и слухами, в которых говорилось как о свершившемся факте, что «Петлюра и сечевики объединились со Скоропадским и арестовали Винниченко».
Хотя съезд партии УСДРП, в которой состояли Петлюра и Винниченко, и провозгласил «немедленное и полное подчинение военной власти политической», Петлюра открыто игнорировал требование своих однопартийцев. ЦК УСДРП добивался выхода своих членов из Директории и Совета министров в случае невыполнения этого требования, но все «правители» оставались на своих местах.
Впрочем, гражданское управление в Киеве уже мало что решало. В столице существовала власть военных — Осадного корпуса сечевых стрельцов. Именно стрельцы проводили обыски, аресты «чересчур левых», разрешали или запрещали собрания, вводили цензуру, разгоняли «левые» рабочие организации. И это было неудивительно, так как министерства продолжали оставаться в зачаточном состоянии. Петлюра же поддерживал и защищал «военную власть», протестуя против всякого вмешательства Директории в «военные дела», выступая против всякого политического контроля над своими частями.
В такой обстановке, когда глава Директории самоустраняется и вместе с премьером мечтает о собственных отставках, государство не в силах было организовать собственную защиту. Премьер Чеховской, поняв, что переговоры с Москвой сорвались, подал в отставку, но его, так же, как и Винниченко, упросили «поработать» до смены кабинета. За «слабость и мечтательность» Исаак Мазепа назвал Чеховского «Алешей Карамазовым на посту премьер-министра».
Начиная с 28 января в течение трех дней шел бой под Броварами, последним оплотом петлюровцев на подходе к Киеву. Первая Украинская советская дивизия стремилась сломить упорную оборону пяти тысяч защитников города. А в самом Киеве «подпольные» большевики уже готовили новое восстание.
28 января миссия Остапенко привезла из Одессы предложения Антанты, однако они были настолько шокирующими, что их решили не обсуждать до эвакуации Директории из Киева. Это безответственное решение было громадной ошибкой Винниченко, так как на шесть дней было снова отложено решение важнейших государственных вопросов.
Губительным ударом по Директории и главной причиной разрушения Днепровского фронта стала измена атамана Херсонской сборной дивизии УНР (до 7 тысяч штыков и сабель) Григорьева. Амбициозный атаман не пожелал входить в состав группы атамана УНР Гулого-Гуленко и отправиться на фронт под Екатеринослав против «красных», «белых» и махновцев. Увидя ошеломляющие победы «красных», Григорьев решил быть вместе с победителями. 29 января он шлет в штаб Петлюры такое заявление: «В Киеве собралась атамания, австрийские прапорщики резерва, сельские учителя и всякие карьеристы и авантюристы, которые хотят играть роль государственных мужей и великих дипломатов. Эти люди не специалисты и не на месте, я им не верю и перехожу к большевикам». С этого времени части Григорьева нападают на части, верные Петлюре, пропускают на Правобережье отряды Красной армии.
В ночь с 1 на 2 февраля Директория, штаб Петлюры и министры выехали из Киева в Винницу. Оборона по Днепру уже была неэффективной из-за измен атаманов Зеленого, Данченко, Григорьева, а также по причине прорыва «красных» войск к Житомиру, что грозило Киеву полным окружением.
ГЛАВА 14 ВРЕМЯ ВЫБОРА 2—15 февраля 1919 г.
Винница, куда подались беглецы, встретила возвращение Директории пургой и лютым морозом. Сорок четыре дня назад из этого небольшого уездного центра с семьюдесятью тысячами населения, Директория отправилась навстречу недолговечному «киевскому триумфу»... И вот безрадостное возвращение, разочарование, отчаяние.
Винниченко в своем дневнике так описал ощущения этих дней безвременья: «Теперь мы выгнанные из Киева, заплеванные сами собой... Теперь мы не имеем ни доверия, ни порыва, ни веры в себя. Навезенные из Киева чиновники пьянствуют, безобразничают, позорят нас. Приходится давать приказы, чтобы их за
