пьянство ловили, арестовывали и пороли шомполами...» Борец за свободу взялся-таки за шомпола и приказывал «пороть своих, чтобы чужие боялись»...
В ночь на 3 февраля в Киеве царил полнейший хаос, разложение частей петлюровцев, бандитизм. Отъезд из столицы Директории воспринимался населением как начало безвластия. Стало ясно, что Киев не удержать. Отдельные группы большевиков нападали на петлюровские патрули, все предвещало восстание.
Киев еще сопротивлялся до 4 февраля под руководством генерала Грекова и полковника Коновальца. Но их части быстро разбегались. Противопоставить двенадцатитысячному «красному» войску, наступавшему на Киев, они могли только 3 ООО сечевых стрельцов, около 200 милиционеров и 500 бойцов из «сборных» отрядов. Вечером 4 февраля был отдан приказ о выводе из Киева войск Директории и их закреплении на новых позициях в 20 километрах западнее столицы (на реке Ирпень) для обороны пути с Киева на Житомир и Коростень.
Только на третий день пребывания в Виннице Директория очнулась от оцепенения. Винниченко собрал широкое государственное совещание, на котором министр Остапенко отчитывался о своей дипломатической миссии в Одессе и переговорах с французами.
Требования французского командования неприятно поразили и разочаровали всех присутствующих. Французы ожидали от руководства республикой полной реорганизации Директории и Совета министров и удаления из них Винниченко, Чеховского «как большевиков» и «временного отстранения» Петлюры — как «покровителя бандитов». Позднее, считало французское командование, можно будет вернуть Петлюру «во власть». Французы требовали этого по той причине, что слово «петлюровец» приобрело неприязненный оттенок, что было связано с бандитизмом отдельных повстанческих отрядов.
Руководителям Директории также предлагалось признать протекторат Франции, сформировать в трехмесячный срок новую украинскую армию в 300 тысяч бойцов, поставить ее под верховное руководство Антанты, передать финансы и транспортные пути под контроль Франции и принять белогвардейских офицеров в качестве военных инструкторов в украинской армии. При этих непомерных требованиях французы ни словом не обмолвились о признании самостоятельности Украины.
От стран Антанты можно было вполне ожидать, что они не признают независимость Украины. Дело в том, что в глобальных геополитических построениях Франции постоянно учитывался «германский фактор». Хотя Германия была полностью разгромлена, французское руководство не исключало возрождение «Великой Германии» под реваншистскими, антифранцузскими лозунгами. Франция хотела «обеспечить себе будущее», создав противовес «Великой Германий» на востоке, Таким противовесом, по мнению французских аналитиков, могла быть только «Великая Россия», пускай и федеративная, но способная противостоять Германии. Еще одну силу французы видели в извечном враге германского империализма, в государстве Польша, которое может быть «усилено» за счет вовлечения в него украинских, белорусских, литовских земель. По большому счету, многим французским политикам более приемлемым казалось расчленение Украины между Польшей и Россией (по границам конца XVIII века), чем поддержка независимого украинского государства, в недолгой истории которого уже было таящее неожиданности украинско-германское сближение.
Участники совещания, хотя и были возмущены требованиями французов, решили отослать новую делегацию в Одессу и продолжить новые переговоры, чтобы склонить французов к взаимоприемлемым условиям союза. К тому же сам руководитель миссии Сергей Остапенко считал, что французов можно будет уговорить стать более покладистыми.
Ожидая конкретных уступок от французов и продолжения переговоров, Винниченко и Петлюра решили не торопиться с отставкой, а дождаться возвращения следующей миссии.
К этому времени Винниченко решился на создание «правого» кабинета министров УНР, «который бы понравился Антанте» своей умеренностью, во главе с Сергеем Остапенко.
Справка
5 февраля в Винницу пришла телеграмма от Советского руководства, в которой большевики предлагали свой «мир», а вернее, полную капитуляцию. Директории было предложено подчиниться решению съезда Советов Украины, ввести на своей территории советскую власть, распустить армию, перейти на права частных лиц... За выполнение этих условий всем членам Директории, Совета министров и командованию армией была обещана гарантия личной безопасности и неподсудности. Такую капитуляцию «директора», без дискуссий и размышлений, отвергли, решив полностью прекратить переговоры о мире с Советской Россией, что еще тянулись в Москве.
«Директоров» обнадеживал тот факт, что французы сами предложили продолжить переговоры. Становилось ясно, что они задумали провести широкую военную акцию на Украине и сами ищут реальные силы, на которые можно было опереться. К началу февраля 1919 года их заметно разочаровали белогвардейцы как в Одессе (режим генерала Гришина-Алмазова), так и на юге России (режим генерала Деникина). На фронтах к этому времени Красная армия, потеснив Деникина, захватила Луганск и среднее течение Дона, а отряды Гришина-Алмазова разложились и были не способны к активным боевым действиям.
6 февраля на станцию Бирзула (Котовск) прибыли делегации французского командования и Директории. Директорию представляли Остапенко, Греков, Исаак Мазепа, Бачинский и барон Штейнгель. Остапенко привез условия и требование Директории: признание суверенитета Украины, невмешательство французов в социальные реформы и в функционирование Директории, требования передачи Черноморского флота УНР, автономии армии УНР в составе «международных сил» и недопущение в нее белогвардейских инструкторов.
Французский полковник Фрейденберг высокомерно заявил, что надо «выгнать» Винниченко и Чеховского, «за большевизм... как собак». Делегаты, после подобных слов, возмутившись, хотели немедленно покинуть Бирзулу, но Фрейденберг их удержал и был вынужден извиниться, заявив, что его не так поняли.
Но почему, собственно, неправильно... Ведь он заявил: «Винниченко и Чеховской — фьють». Петлюре же нужно «стушеваться», отойти в тень, чтобы в нужное время вернуться к власти. Требование отставки Петлюры не было таким безусловным, как отставка Винниченко и Чеховского, к нему у французов не было такого недоверия, как к премьеру или к главе Директории. Французы обвиняли не лично Петлюру, им не нравилось то положение вещей, когда «каждый бандит называет себя петлюровцем», они были недовольны, что Петлюра не смог прекратить бандитизм, погромы и сдержать антисемитские настроения некоторых частей, солдаты которые считали себя петлюровцами.
Все же делегации пришли к консенсусу и оставалось только подписать соглашение, тем более что французы имели намерение расширить свою сферу оккупации.
Французы были вынуждены согласиться с тем, что реализация социальных реформ — внутреннее дело Украины, что вместо инструкторов-добровольцев в украинской армии будут инструкторы-французы. Вопрос о признании независимости Украины передавался на рассмотрение мировой Парижской конференции. Однако Черноморский флот французы отказались передавать Украине, заявив, что он был ими захвачен не у УНР, а у Германии...
При невыясненном отношении французов к независимости Украины и Директории, делегации необходимо было возвратиться за советом в Винницу. Пока было неясно, согласится ли Винниченко добровольно уйти в отставку.
На следующий день делегация Остапенко отчитывалась перед Директорией. После отчета делегации Винниченко окончательно решил, что для продолжения плодотворных переговоров он сам и люди, «нежелательные для французов», должны уйти из Директории и из министерств. Он передал Остапенко премьерскую должность, уже оставленную Чеховским. Учитывая, что в руководстве Антанты находятся люди, «противные социализму», Винниченко решил, что предложение выгнать его, «как собаку», является политическим комплиментом главе Директории как «настоящему революционеру». В тот же день, расставшись с «должностью», Винниченко запишет: «...у меня чувство такое, как будто я вышел из тюрьмы».
