трудно. Секач завёл их далеко от поместья и им предстоял долгий обратный путь. Но делать было нечего. Вздохнули и отправились в дорогу.
Нести тушу на жердях вчетвером, не получилось, огромная туша секача весила изрядно, пришлось нести восьмерым, периодически меняя носильщиков. Увильнуть от участия в этом процессе не удалось никому. Тащили все и благородные господа, и егеря. Про себя проклиная того, кто нашёл такого громадного секача. Из леса вышли, когда уже начало темнеть. Возле леса их ждала телега, запряжённая волами. Посланный гонец с порученным ему делом, справился. Взвалив тушу на телегу, облегчённо вздохнули, вскочили в сёдла и помчались в поместье. А там уже кипела работа. Во дворе, перед домом стояли столы, на них громоздились блюда с едой. Посреди двора, перед столами, пылал костёр, по бокам костра уже стояли подпорки для вертела. Слуги откупоривали бочонки с вином. Опустилась ночь, но пир откладывать не собирались.
Пока телега с тушей доползла до поместья, пока слуги свежевали тушу, одевали на вертел и подвешивали над костром, времени не теряли. Целый день, проведенный в лесу, нелёгкий коллективный труд, затраченный на переноску туши, утомил всех. Хотелось просто упасть и расслабиться, о еде и не думали, но это оказалось просто фикцией. Едва увидев столы, ломившиеся от блюд, услышав соблазнительные запахи, увидев открываемые бочонки с вином, об усталости тут же забыли. Наскоро умывшись прямо возле столов, все дружно набросились на еду и вино. Вначале стояла тишина, каждый усердно работал челюстями, но вскоре голод утолили и заработали языками. Так, как каждый старался перекричать других, то поднялся такой шум, что крутившиеся у стола псы сбежали прочь. Один наследник лениво ковырялся в своей тарелке и был задумчив, но остальные на него внимания не обращали. Все были заняты рассказами и воспоминаниями об охоте, переноске туши секача. Каждый рассказывал о своих ощущениях, не слушая других и стараясь убедить всех слушать именно себя…., потому что он самый лучший рассказчик. Ещё больше шума возникло, когда тушу секача, одели на вертел и подвесили над огнём. Все сразу превратились в кухарей, советы сыпались, опережая друг друга, иногда возникали споры, которые пытались решить кулаками. Так продолжалось всю ночь, угомонились только с рассветом, когда слуги разнесли по комнатам, остатки упорных, пирующих охотников, уснувших за столами и под ними. Наследник этого не видел, он ушёл из-за стола, когда пир был в разгаре, его ухода не заметили, не до того было.
Уже днём, немного протрезвев, вспомнили, что наследник носил отметины от схватки с секачом. Сразу три лекаря обследовали его. Лечить владык, наследников и членов их семейства дело опасное и трудное, правда, доходное. Лекари были опытными. Каждую царапину, ссадину, они осмотрели в несколько этапов, затем провели консилиум и снова осмотрели. Плечо и бок замотали, намазали мазями, приготовили десяток микстур и приписали наследнику…, две декады постельного режима. Обычно с наследником постоянно приходилось бороться. К диагнозам и рекомендациям лекарей он относился скептически, выполнять их отказывался. Но в этот раз, занятый своими мыслями, он лекарям осматривать себя, мазать и бинтовать не мешал, а рекомендациям, о постельном режиме даже обрадовался. Ему не нужно было уезжать с родового поместья! Он мог отыскать незнакомку! Говорить об этой истинной причине своей покладистости, сговорчивости, он не стал. Просто со всем согласился. Через час из поместья выехал гонец к Владыке с вестью о состоянии здоровья наследника и о том, что он будет вынужден задержаться в родовом поместье…, ещё на три декады. Как минимум! Таков был вердикт лекарей. Целых два дня наследник выполнял все предписания лекарей. Большая часть охотников за эти дни разъехались, остались только свои. Тогда наследник прогнал лекарей, пригрозив им отрубить головы, если будут жаловаться Владыке. Характер наследника знали, понятно, что он был сыном своего отца, а на одном дереве тогда ещё росли только одни плоды, человек ещё над природой не издевался, вот и хранили тишину. Сам наследник вставал рано утром, и целый день носился по окрестностям в поисках места проживания незнакомки. Слуги, сопровождающие его, постоянно менялись, ежедневные верховые поездки с раннего утра допоздна, пока темнота не прерывала эти поиски, выдержать было трудно, но одержимый своим стремлением найти девушку наследник трудностей, усталости не чувствовал. Поиски не прекращал ни на один день. Увы! Пока результата не было. Глухой, дикий лес хранил эту тайну. Ни одного поселения, где жила бы, подходившая под описание девушка или кто-то, что-то слышал о ней, или слышали о неизвестном поселении, за всю декаду поисков так и не нашли. В этой, малонаселённой людьми местности, поселений было не так и много, посетили все. Наследник пребывал в унынии. Он сам нашёл себе новое занятие, ежедневно отправлялся на поляну, где девушка спасла его от свирепого секача, там проводил целый день в одиночестве. Слуги располагались в стороне и его не беспокоили. Все мысли наследника были заняты девушкой, он вспоминал каждую черту её лица, все сказанные ей слова. Тоска и печаль поселились в его душе. Гонцы сообщали Властителю, что наследник ещё слаб и нуждается в отдыхе, уходе лекарей. Из лекарей, двое были придворными, а третий жил в поместье в сытости и достатке. Лишаться своего места никто из них не хотел. Состояние наследника они поняли, вот и слали гонцов с удобными для наследника известиями. Так проходили дни…
Тоскующий наследник даже представить не мог, что из густых зарослей кустарника за ним наблюдают синие глаза той, которую он искал. С ЗАРИКОЙ творилось что-то непонятное ей. Та встреча на лесной поляне не выходила у неё из головы, снилась даже ночами. Беспомощно лежавший на траве, уже приготовившийся умереть юноша, всё время стоял у неё перед глазами. Растерянный, робкий, он требовал её защиты, так объясняла она себе эти свои видения. А тут ещё ДАДИН, как будто узнал о её тайне и не давал ей прохода, постоянно приставал с разными предложениями. В такие моменты она свирепела, её глаза наполнялись гневом. Это пугало ДАДИНА и он отступал. Но пугало это состояние не только его, сама ЗАРИКА пугалась этого состояния не меньше его. Носить всё это в себе было очень тяжело. Решившись спросить совета, девушка отправилась на поиски матрицы разума своей бабушки. Она видела, что с матрицами происходят странные вещи. Многие старые матрицы разрушаются, но больше всего было матриц, которые утратили связь с существующим вокруг них миром. Они ничего не понимали, не воспринимали речь, если к ним обращались, бесцельно бродили тёмными местами и переходами разрушающегося замка. Матрицы ещё не впавшие в такое состояние, неустанно работали в лаборатории, одержимые идеей найти средство материализоваться на длительное время, обрести плоть. За последние полсотни лет начала проявляться ещё одна странность. Приём снадобья, обеспечивающей материализацию матрицы до 30 дней, раз в год соблюдался строго. Но матрица после тридцати приёмов снадобья для материализации, начинала воспринимать последующие порции с изменениями, с каждым приёмом новой порции, матрица материализовалась усечено. У неё постепенно исчезала целость, начиналось это с нижней части тела и поднималось всё выше. Изменение состава снадобья давало много побочных результатов, но процесс не останавливало. Теперь можно было встретить в лабораториях замка и неполные тела, и одни головы. К этому зрелищу немногочисленные обитатели замка привыкли, но смириться не хотели. Они упорно работали, искали новое снадобье, способное устранить это явления. Матрица разума матери ЗАРИКИ была главой этих одержимых, говорить с ней о чём-то другом было бесполезно. Матрица бабушки была единственной из старых матриц, которая помогала ЗАРИКЕ в её работе. Она была выдающимся лингвистом, в совершенстве изучила язык расы, которой принадлежали найденные когда-то рукописи. Целыми днями она находилась в библиотеке замка, где хранились эти рукописи. ЗАРИКА постоянно контактировала с ней, вот и выбрала её в советчицы.
Отделавшись в очередной раз от домогательств ДАДИНА, она шла к матрице разума бабушки. Бабушка 19 дней назад приняла очередной раз снадобье материализации, в этот раз она обрела часть тела по пояс, но главным для неё были руки, дававшие возможность работать со свитками и книгами. Её внешний вид не шокировал девушку, как и остальные она привыкла видеть разные материализации матриц. Да и ей нужен был собеседник-советчик, внешность роли не играла. Нашла она бабушку там, где и предполагала, в библиотеке, оторвав её от чтения книги, начала свой рассказ. Обычно ей в любом разговоре удавалось придерживаться хронологии и логики повествования, но в этот раз она сбивалась, теряла нить рассказа. Это ещё больше озадачило её. Обычно такое состояние она сама наблюдала у тех из обитателей замка, разум которых готовился покинуть тело и войти в матрицу. Но этому состоянию предшествовали другие симптомы умирания тела. Человек переставал двигаться, есть. У неё этого не было. Она носилась везде, была полна сил, ела всё подряд и ненавидела ДАДИНА. С этим тоже предстояло разобраться, но позже. Главным был первый вопрос, о нём и говорила.
Бабушка слушала девушку и улыбалась. ЗАРИКА было последней представительницей их угасающего рода. Она достигла поры зрелости и познала чувство любви. Её разум это понял, но как объяснить это
