Синяки будут приличные. Дышать было больно. Но ребра вроде были целыми. Четвёртая пуля задела предплечье почти по касательной. Порвала кожу и мышцу не глубоко. В общем мелочи. Мне повезло.
Один из бойцов перевязал меня. Постанывая и корчась от боли, приходил в себя. Хлебнул из фляги спирта. Стало легче. Шестерым бойцам повезло ещё больше. Они были целы. Ни одной царапины! На войне бывает и такое. Хотя и редко.
Из командиров групп я остался один. Как и положено принял командование оставшимися от отряда бойцами на себя.
Убитых отнесли и уложили в стороне. Тяжелораненым вкололи сыворотку и морфия. Уложив на собранные куски войлока и халаты убитых моджахедов.
Уцелевших бойцов, добавив к ним двух легкораненых, разделил и отправил на фланги. Собрать оружие убитых и помочь раненым.
Умолкшие пулемёты говорили о том, что потери там есть. Восьмерым оставшимся легко раненым поручил собрать оружие и амуницию убитых моджахедов и нашу. Сам потихоньку двинулся к одному месту. Оно заинтересовало меня еще во время боя. Было это место ближе к хвосту разбитого каравана.
Заинтересовало оно меня тем, что во время боя очень плотным огнём 'духи' прикрывали одного коня с вьюками. Стараясь дать ему и трём человекам вырваться из боя. Один из троих был командиром. Он распоряжался в караване. Двое всё время были рядом. Наверное, его телохранители.
Старательно держа в поле зрения оставшихся бойцов, подошёл к интересующему меня месту. Три трупа лежали полукругом. Рядом ещё двое. У одного за поясом торчал пистолет-пулемёт 'УЗИ' и два магазина. В руках он сжимал, М-16. На поясном ремне на тонких ремешках висела кобура. Бросив взгляд на снующих бойцов. Я уже говорил 'глаз и ушей' в наших рядах хватало. Вынул из-за пояса убитого 'духа' 'УЗИ' и магазины к нему. Добычу засунул в свой заплечный мешок. Ещё один такой же комплект обнаружил у второго убитого моджахеда. И так же отправил в мешок. К его брату.
У убитого охранника командира забрал 'Кольт-38'. Мёртвый главарь подарил мне 'Браунинг' в замшевой кобуре. Закончил сбор оружия и подошёл к лежащему на боку трупу коня.
Два больших кожаных ящика были его поклажей. Один из ящиков придавленный трупом коня попал на камень и был деформирован. Но оставался целым. Лежащий сверху ящик был закрыт. На его боковине блестели головки трёх замков.
Я подергал крышку. Она не поддалась. Большого ума не требовалось где искать ключи. Если столько замков значит там что-то ценное. И кроме как у командира искать ключи не у кого. Искать долго не пришлось. Ментальность востока была хорошо известна. И я знал, что искать и где.
На шее убитого главаря увидел небольшой мешочек. Сорвать его было минутным делом. Но не простым. Тесёмки были кожаные. К этому я был готов. Мой острый нож помог мне. И вот мешочек в моих руках. В нём обнаружил шесть ключей. Открыть три замка ни труда, ни много времени не потребовало. И здесь я обнаружил странную вещь. Ящики были не простые.
Под кожей обшивки был каркас из металла. Судя по всему сталь. Вскрыть этот ящик в полевых условиях было не возможно. И я продолжил исследование содержимого этого сейфа. Под крышкой лежал войлок. Я вытянул его и увидел…..
Плотный ряд портретов одного американского президента. Сегодня его знают и дети нашей страны. Портрет был на купюрах зелёного цвета. В углах купюр стояла цифра 100. Всё это смотрело на меня сквозь целлофан банковской упаковки. Три упаковки по десять пачек лежали сверху. Они были лишними. Это я понял. Поэтому перекочевали в мой мешок.
Войлок лёг на место. Замки защёлкнуты и закрыты. Ключи выброшены. Теперь я понял. Почему караван так охраняли! Почему мы должны были умереть или взять его. В то время доллары госбанк менял командируемым за рубеж и туристам. По 46 копеек за зелёный рубель.
А в Уголовном Кодексе была статья. За хранение, приобретение и продажу зелёных рублей США давали приз от 8 до 15 лет. Путёвку на нары.
Так, что я и взял не много. По тем временам. Но на вышку хватило бы. Мне и даже внукам, если они у меня будут. Осмотревшись, увидел. Народ собрал оружие и снаряжение. И занялся поиском трофеев. Личных. На меня внимания не обращали. Каждый старался для себя и прятался от других. Даже 'глаза и уши' от трофеев не отказывались. Просто потом сдавали остальных. Не желая смущать народ. Действуя по принципу:
'Взял сам! Не мешай другому!'
Я пошёл к месту, где лежал в засаде. Официально собрать пустые рожки от автомата. На самом деле упаковать свои приобретения и выбросить лишнее из заплечного мешка. Позиция у меня была не плохая. Просматривалось всё. Успешно, выполнил задуманное. Потряс мешок. Ничего не стучало и не звенело.
Забросил его на плечо. Сверху накинул плащ-палатку и через место боя пошёл к раненым. Шёл и шарил глазами вокруг. Трофеев и денег много не бывает. Тем более столько добра валяется на земле! Так и нашёл. Возле убитого мула валялись тюки его груза. Их вспороли крупнокалиберные пули пулемётов. Заметил чёрный футляр. Шириной сантиметров около тридцати и длинной сантиметров шестьдесят. Я нагнулся. Из завёрнутых в серый войлок таких футляров и состоял груз. Бедного животного. Подтянул к себе разорванный пакет. Увидел футляр. Две боковые защёлки долго не сопротивлялись. Я открыл футляр. Мощные пули сбили углы. И я увидел…..
Разобранную снайперскую винтовку итальянского производства 'МАЗАТТИ'. Насадку для бесшумной стрельбы. Немецкий прицел и две пластмассовые корочки по десять патронов в каждой с жёлтым и зелёным ободком на удлинённых пулях. Сейчас это всё смешалось в повреждённом футляре.
Разве можно пройти мимо? Я не смог.
Выбрал целую упаковку и отправил в родной мешок. Потом продолжил свой путь. Одному из раненых подложил под голову обмотанный куском войлока свой мешок. Укрыл бойца своей плащ-палаткой и присел рядом. Крови потерял много. Действие укола прошло. Кружилась голова. Меня лихорадило. Укутался куском войлока.
Вернулись бойцы, посланные на фланги. Они притащили трофейное оружие наших раненых и весть о погибших.
В небе раздался гул вертолётных двигателей. К нам приближались закреплённые за нами 'вертушки'. Рядом с местом боя была только небольшая площадка для одного вертолёта. Один и сел.
Остальные 'вертушки' барражировали над нами. Они были готовые прикрыть нас огнём своих пулемётов. Севший вертолёт не глушил двигателей. Только сбросил обороты. Открылась дверь. Мы начали погрузку своих убитых и раненых товарищей.
Я был компанейским парнем. С вертолётчиками меня связывала крепкая дружба. Она была скреплена обильной выпивкой. Щедро выставляемой мной. Вот по такой крепкой дружбе мне и поведали о тайниках. Имевшихся в вертолётах. Помогая заносить укутанного мной раненого, затащил свой мешок. Спрятал в тайник. Командиру вертолёта жестами, при работающем двигателе не поговоришь, показал. Тайник занят и выпивка за мной.
О том, что кто-то будет ковыряться в моём грузе, не переживал. Не гласный кодекс за такие вещи карал строго. Да и случаев таких не было.
Троих легкораненых оставил в 'вертушке', присматривать за тяжелоранеными.
Дверь закрылась. Взревев двигателями, вертолёт взлетел. Набирая скорость он, понёсся в сторону лагеря. Для раненых, чем быстрее они попадут в руки медиков, тем больше их шанс выжить. Это понимали все. Двигателей не жалели. Приземлился второй вертолёт. Из открывшейся двери по лесенке скатилось семь человек. Полковник командир нашего отдельного отряда. Два подполковника из штабных и майор начальник наших официальных 'глаз и ушей'. Его сопровождали два капитана и старший лейтенант. Его подчинённые. Такие же 'гавнюки' как и он.
Вместе они бросились осматривать вьюки разгромленного каравана. Я подумал, что об особом грузе командование знало. Знал о нём и наш погибший командир.
Я доложил полковнику о выполнении задачи и потерях. Он рассеяно слушал меня, наблюдая за мечущейся четвёркой.
С охватившим меня безразличием понял, на нас и наши потери всем было наплевать. На душе стало горько и противно. Хотя и понимал, что так было и будет. Но почему-то обидно!
Один из искателей, замахал рукой и закричал. Нашёл. Трое остальных поисковиков, бросили свои
