Блез Каппель, наводивший порядок в зале благотворительного общества, не находил в себе сил, чтобы возмутиться, как это бывало прежде. Он думал, что, если бы не злополучный удар ходулями, бриллиантов бы не украли, и это приводило его в отчаяние.
— Ах! — вздыхал он. — Если бы я сумел отыскать Золотую Руку! Как бы это подбодрило господина кюре!
Едва на площади отгремел последний удар литавр, вся толпа двинулась к жарко натопленным домам, где потрескиванье поленьев смешивалось с хлопками каштанов и кукурузных зерен, а над длинными накрытыми столами плавали соблазнительные ароматы. Всеми уже овладело праздничное возбуждение. Улицы и переулки заполнились хохочущими людьми. Мальчишки взрывали петарды. Молодые люди в бумажных жандармских шляпах, держась за руки, бегали за девушками, окружали их, припирая к дверям домов, и вовлекали в цепочку. Из глубины длинных коридоров выскакивали без предупреждения ряженые с размалеванными лицами. Отворились обе створки двери, которая вела в один из подвалов, и видно было, как из-под земли медленно поднимается бочка с вином; она покатилась по заснеженному тротуару, и дверь закрылась. Казалось, все вокруг кричало: «Пирушка!.. Попойка!..» Повсюду было столько огней, что ничего было толком не разглядеть.
Катрин Арно поспешила в замок, чтобы опять нарядиться знатной дамой минувших времен. Старая служанка Огюста в конце концов отыскала потерявшуюся бальную туфельку. Одевание затянулось надолго, зато какая метаморфоза! Словно фея прикоснулась волшебной палочкой к скромным одеждам юной швеи, превратив их в роскошный наряд. А задумчивый владелец замка, ласково глядевший на Катрин, тоже, казалось, сошел со страниц сказки.
Золушка на миг скорчила гримасу. Сказка? Да нет, причуда, каприз угрюмого барона. Каприз — и ничего больше. А завтра… завтра…
Завтра? Ну что ж, завтра Золушка снова сядет у окна среди своих канареек, снова возьмется за наперсток, иголку и ножницы и опять примется шить мундиры для деревянных солдатиков, вот и все! Но зато нынче вечером она будет красивей всех, и кавалером ее будет настоящий дворянин.
Когда, краснея от смущения и радости, Катрин Арно под руку с бароном де Лa Файлем вошла в ресторан «У святого Николая-батюшки», в просторном зале, полном пирующих, внезапно все стихло. Катрин почувствовала, что все взгляды устремлены на нее. Она была почти испугана собственным торжеством. Она поискала дружеские лица в толпе гуляк. Заметив Хагена и Виркура, сидящих бок о бок, она улыбнулась им, и эта улыбка развеяла овладевшее всеми оцепенение; все еще громче заговорили и с удвоенной силой заработали челюстями.
На столике, приготовленном для барона, г-жа Копф поставила вазу с вереском, подснежниками и несколькими необычайно поздними розами. Она постелила скатерть в крупную клетку, расставила тонкие фарфоровые тарелки и хрустальные бокалы. Папаша Копф торжественно принес в ведерке со льдом бутылку рейнвейна и до половины наполнил бокалы. Барон поднял свой бокал до уровня глаз и весело посмотрел на бедную Катрин, которая, волнуясь, последовала его примеру.
Бал должен был открыться в половине третьего ночи. Прежде чем оркестр набросился на первый вальс, участники ужина попросили папашу Копфа спеть. У эльзасца был весьма приятный баритон. Все это знали и каждый год его заставляли что-нибудь исполнить. Он вяло защищался, но потом, с одобрения барона, дал себя уломать. Его коронным номером была довоенная патриотическая песня. Он спел «Легионера»:
Потом, к великой радости собравшихся, он затянул во все горло другую песню, пользовавшуюся успехом, и все подхватили хором знакомые слова:
А затем гуляки стали горланить застольные песни, в которых воспевались сосиски, кислая капуста, искристое вино и пенное пиво. Вокруг стола так и ходили бутылки со сливянкой.
В промежутке между здравицами кто-то попросил спеть и Катрин. Сперва она застыдилась, но барон шепнул ей на ухо несколько слов.
Тогда она поднялась и спела выразительным и свежим голоском:
Едва она допела, разразился гром аплодисментов. Тем временем открылся бал. Барон встал, и первый вальс подхватил и закружил маленькую швейку в объятиях владельца замка.
И только через час двое пятнадцатилетних пареньков, Жюль Пудриоле и его приятель, которые приняли этой ночью боевое крещение, пили и курили наравне со всеми, а потом вышли якобы размять ноги, а на самом деле подышать воздухом, потому что у обоих кружилась голова и к горлу подступала тошнота, ворвались в зал ресторана «У святого Николая-батюшки». С них совершенно слетел хмель. Оба побледнели, на лицах застыл ужас. Только что закончился танец, но пары не расходились и ждали следующего.
В наступившей неполной тишине один из мальчишек пролепетал бесцветным голосом:
— Деда Мороза убили!
Немец
Деда Мороза обнаружили возле входа в подземелье у подножия лесистого холма, над которым возвышался замок. Он лежал на спине. Его пурпурный балахон резко выделялся на снегу. Вокруг не было заметно ни единой капли крови.
— Не сомневаюсь, — проворчал Виркур, — что его хватил удар. Это было неизбежно. Слишком уж часто он закладывал за галстук.
