А четверо друзей остались в полной растерянности. Только Улли резвилась на мелководье как ни в чем не бывало.
Наконец Самсон вытер слезы и сказал:
— Такой злобной собаки я еще не встречал!
— Он закрыл мою газету! — воскликнул Бенни, точно не мог поверить своим ушам. — Да, это же совсем… совсем… Нет, я впервые не нахожу слов!
— А вот именно сейчас ты должен найти слова! — вызывающе прошипел Роберто. — Не позволим же мы какому-то полоумному шерифу нагло нами командовать. Что он еще надумает в следующий раз? Закроет «Раздолье»?
— Ой, только не это! — еще громче зарыдал Самсон.
— Роберто прав, — согласился Бенни. — Мы ДОЛЖНЫ подняться как один и выступить в защиту свободы слова! Но как я напечатаю газету, когда этот подлый бандит арестовал всю мою технику?
— Улли! — громко позвал Роберто. — Вылезай на берег и иди к нам! У Бенни есть для тебя техническая проблема.
2
Хозяин сельской лавочки фон Страус ожесточенно жевал толстую сигару, которая торчала у него из клюва. Вставив в один глаз монокль с толстым стеклом, он внимательно смотрел, как работает Улли; ее лапки мелькали так быстро, что трудно было за ними уследить. Тесное подвальное помещение едва освещала висевшая под потолком керосиновая лампа. Роберто и Бенни кое-как устроились, расположившись за верстаком. Они тоже наблюдали за энергичной деятельностью выдры. Стояла почти полная тишина. Только было слышно, как капает вода из крана и мурлыкает Улли, напевавшая себе под нос 'When the Saints go marshin'in' (Когда святые маришируют). В кучах хлама, которым был завален подвал, она отыскала ржавую пишущую машинку, разрозненные детали от сломанных велосипедов и еще много непонятных вещей, в которых могла разобраться только она сама. И сейчас Улли колдовала над ними, собирала и привинчивала, не останавливаясь ни на миг.
— По-моему, вы очень правильно сделали, что оставили Самсона и Грету в «Раздолье», — произнес фон Страус, выпустив струю голубоватого дыма. — Во-первых, они оба немного боязливы. А во-вторых, полезно быть в курсе того, что еще взбредет в голову этому пакостному шерифу. Я рад, что в пансионате, кажется, ничего особенного не происходит.
— А что ты думаешь насчет так называемого дела, о котором он болтал? — шепотом спросил Бенни.
Фон Страус покачал головой:
— Об этом я ничего не могу сказать. Сегодня утром он приходил ко мне и конфисковал ящик с медовыми пряниками. А еще грозился, что мне придется провести двадцать девять лет на принудительных работах, если не выполню его распоряжений. Каково? Это мне-то, который всю жизнь честно трудился без отдыха и без сна.
— А ты не знаешь, где его контора? — спросил Роберто.
— Представь себе, знаю, причем очень хорошо! Потому что он потребовал, чтобы я доставил ему все нужное на дом. Пришлось на целый час закрывать магазин! Он расположился в заброшенной усадьбе за поворотом. У него там и тюрьма оборудована. С решетками на окнах и все прочее.
— Не верю, чтобы закон разрешал делать то, что он себе позволяет, — сказал Бенни. — Просто невозможно в это поверить!
— А не все ли равно, — с горечью ответил Роберто. — Да и нашего ли ума это дело! Единственное, нельзя забывать, что связались со здоровенной псиной, которая неизвестно что еще может выкинуть.
— Согласен! — поддержал его фон Страус. — Такого громилу еще поискать.
— Ну вот! — объявила Улли, вытирая ветошью лапки. — Абракадабра! Семафор открыт — поехали!
Бенни недоверчиво осмотрел то дикое сооружение, которое на скорую руку сварганила Улли.
— Неужели на этой… на этой штуковине действительно можно печатать газету?
— Еще бы! Это самый лучший печатный станок на свете! Иди сюда и садись за него. Я покажу тебе, как это делается. Уверена, ты будешь очень рад и сам увидишь, до чего это здорово!
Бенни вскарабкался на что-то, оказавшееся старым сиденьем от комбайна. Перед собой он увидел приборную доску от Форда 17M, а над ней Улли установила старую пишущую машинку.
— Нажми на красную кнопку! — От нетерпения Улли так и подпрыгивала на месте.
Бенни не решался.
— Ну, давай же, Бенни! Скорей! Нажми на красную кнопку!
Бенни нажал. И тут все, за исключением Улли, так и подскочили от испуга, потому что в тот же миг в углу заработали три старых телевизора, поставленные друг на друга. Все три экрана вдруг засветились.
— Хорошие машинки! — ликовала Улли. — А теперь давай напиши какую-нибудь чепуху, не забудь только вертеть велосипедные педали вон там у тебя под сиденьем.
«'Новости фьорда' пытаются закрыть!» — написал Бенни, усердно крутя педали. И в тот же миг все предложение появилось на экране верхнего телевизора.
— Вот это да! — удивился Бенни. — Да это же почти настоящий ПК!
— Ага! — подтвердила Улли. — Только втрое круче. Потому что если ты хочешь, то можешь одновременно писать три статьи. Видишь сбоку рычаг передач? Переключи его на вторую скорость, и окажешься на экране номер два. И так далее. Но самое главное — ты можешь одновременно писать статью и печатать газету. Вот, смотри! — и Улли стала все показывать и объяснять: — Вот этот кабель идет от приборной доски через ящик с апельсинами. Там позади стоит печатная машина, я собрала ее из старого копировального пресса, картофелекопателя и сломанного унитаза. Так что валяй, Бенни, давай пиши!
И Бенни принялся выстукивать на машинке разгромную статью, разоблачающую безобразия, которые творятся в округе, а Улли дернула цепочку, и тотчас же включилась печатная машина.
— Недурно! — одобрительно сказал Роберта. — И почти не слышно шума.
— Даже от пишущей машинки, — восхищенно прошептал Бенни.
— А как же! — подтвердила Улли. — Вы ведь сами сказали, что будете работать тайком, хотя мне вообще-то больше нравится, когда машины гремят погромче.
Фон Страус стряхнул пепел с сигары:
— Замечательно! А теперь давайте не будем мешать Бенни делать газету. Работы ему, если не ошибаюсь, хватит на целую ночь.
— Ох, это уж точно! — сказал Бенни со вздохом. — Неужели мне придется все время крутить педали?
— Все время! — радостно подтвердила Улли. — Без перерыва!
Поднявшись из подвала наверх, все собрались в задней комнате. Фон Страус угостил друзей грушевым лимонадом. Улли залпом выпила свой стакан, рыгнула и скрылась за порогом в темноте. Роберто отпил маленький глоточек и устроился на диване поближе к печке.
Фон Страус загасил окурок и тотчас же раскурил новую сигару. Остановившись у окна, он о чем-то глубоко задумался, уставясь в осеннюю тьму. С наступлением ночи поднялся ветер, и старый дом скрипел и потрескивал.
Наконец фон Страус произнес:
— Я не хотел рассказывать это при Бенни. Но я почти уверен, что мы имеем дело с самозванцем. Уже одно то, что он все время называет себя шерифом, а не ленсманом, показалось мне подозрительным.
Роберто кивнул:
— Ты прав. Но непонятно, зачем ему врать и притворяться шерифом? Ведь раз он никакой не шериф, значит, ему никто не платит зарплату.
