'Это мой подарок тебе 'Хамса'. Мои братья, уважаемые люди. Я замолвил им слово за тебя. Тебе помогут и поддержат. Но желаю тебе больше никогда на зону не попадать. Зона это и есть зона.
'Удав'
Паша прочитал и протянул записку 'смотрящему'. Тот улыбнулся и покачал головой:
— Записку сожги сам. Это личное. Прислано от имени очень уважаемого человека, а за любопытство у нас наказывают строго.
Паша послушно сжёг записку. О том, что он находится под присмотром 'смотрящего' все жители зоны узнали быстро. Пашу не трогали, жить не мешали. Он и жил сам, не примыкал ни к 'активистам', ни к 'отказникам'. Через год 'смотрящий' имел разговор с хозяином зоны по поводу Паши. Эта просьба была написана ещё в той 'маляве' предназначенной ему. Хозяин зоны пожилой полковник ценил покой и порядок на зоне. Всё это зависело от 'смотрящего' тем более, что просьба того хозяина зоны не утруждала. 'Смотрящий' просил направить дело на УДО, условно досрочное освобождение, парня сидевшего по лёгкой статье и нормально себя ведущего. Не имеющего нарушения. Просьба была странной, парень в контактах с криминальными представителями отбывающих наказание замечен не был. Но полковник пустяками голову не забивал. Просто подписал ходатайство и характеристику.
И Паша вышёл на свободу. Больше об 'Удаве' до этого момента он не слышал. До демобилизации осталось 4.5 месяца. Вытерпит. Картина всего сделанного бывшим 'Удавом', а теперь 'Доктором', с 'Хорьком' была ужасна. Он стал настоящим 'мясником'. Но это его жизнь и его грехи Пашу, они не интересуют и не волнуют. Главное не замараться в них эти 4,5 месяца. Сделать это он очень постарается…
Когда он вернулся из страны воспоминаний, то услышал слова 'Доктора':
… ну, больше рассказывать вам парни ни чего не буду. Если кто провиниться? Всё это увидите! И не важно, кем вы будете зрителем или участником. Видно всем будет хорошо. Это обещаю! На этом наша встреча окончена! За угощение спасибо! Как человек чести хочу вас одарить. Вот вам берите!
С этими словами он достал из кармана пять магнитофонных кассет и положил их на стол. Сам встал, вытер рот рукавом гимнастёрки рот, при этом размазал подсохшую кровь по своему лицу. Все вздрогнули и отвели взгляд от 'Доктора'. А он вышёл из-за стола помахал рукой всем рукой и направился к двери, уже на ходу бросил:
— Завтра 'Хамса' жди меня в 20.00 в твоей беседке. Поговорим о том, как жить будем. Сегодня вечером форму передашь через кого-то из моей роты. Сам не светись. Всем привет!
Двери за ним закрылись, оставшиеся в каптёрке солдаты переглянулись и облегчённо перевели дух. Руки сами потянулись к стаканам. Выпили, не закусывая, налили ещё. На их глазах 'Доктор' выпил два стакана, но водки в бутылке меньше не стало. На это внимания не обратили. Не до мелочей было! Пили, закусывали. Старательно обходя тарелки, из которых 'Доктор' брал закуски окровавленными руками. О 'Докторе' не говорили. Сказал ведь: 'Кто только посмотрит в его сторону, тот и есть человек для его садистского эксперимента. Может и мысли, и разговоры тоже входят в запрет этого кровавого маньяка? Вот и молчали. Так же молча, и разошлись.
Вечером пришёл 'Хорёк'. Паша наблюдал за тем, как он входил в каптёрку и едва не помер от смеха. Слишком всё было комично.
Сначала приоткрылась входная дверь. В неё осторожно пролезла голова, одетая в шапку-ушанку с опущенными ушами и плотно завязанными тесёмками под подбородком. Поворачивая голову под немыслимым углом 'Хорёк' настороженно осмотрел помещение и только потом вошёл. Но глазам своим он не доверился, заикаясь, шёпотом спросил:
— Паша! А этого врача точно нет?
Паша подкалывая 'Хорька', давясь от смеха, обошёл всю каптёрку. Усердно заглянул во все углы, залез на стеллажи и так же шёпотом, заикаясь, сообщил:
— Вроде нет! Хотя, кто его знает? Может он в паука обратился?
'Хорёк' обиженно зашмыгал носом:
— Смеёшься? Смейся! Тебе ухо не отрезали и не приклеивали. А мне не смешно! Дожить бы до демобилизации! Вот и вся мечта. Буду стараться. Вот готово!
И он положил на стол два комплекта повседневной формы. Паша промолчал. О том, что его мечты совпадают с мечтой 'Хорька' он решил не говорить. А вдруг 'Доктор' узнает? Осторожного человека Бог бережёт! Так говорила его покойная бабка, и он ей верил! Из стола достал бутылку водки он протянул её 'Хорьку':
— Бери 'Хорёк' за работу!
Глаза 'Хорька' наполнились слезами. Он обоими руками уцепился за уши шапки, при этом он ещё ухитрился прикрыть нос и пробубнил:
— Ну и скотина ты Паша! А ещё земляк!
И мгновенно вылетел за дверь. Паша уже не мог сдерживаться. Он заревел как бык, давясь смехом. Но вдруг в его голове мелькнула одна мысль. Паша осознал её и мгновенно подавился смехом. Откашлялся. Настороженно осмотрел помещение каптёрки. Глубоко вздохнул, откупорил бутылку водки и глотнул из горла. Водку пил как воду. Не чувствуя ни горечи ни крепости. Сделал три больших глотка, отставил бутылку и нажал кнопку магнитофона. Полилась музыка. Это была одна из кассет подаренных 'Доктором'. Запись была хорошей, музыка классной. Что на кассете было записано ещё? Паша не знал. Он, как и остальные просто слушал музыку, а его мозг, как и мозг остальных на своей подкорке записывал особый сигнал, делавший любого человека рабом хозяина этого сигнала. Впечатанный в мозг он оставался там на всю жизнь. Мозг был готов взять на себя управление человеком после получения команды от хозяина сигнала. Воля и желания человека? Значения не имели. Этого никто из людей слушавших эту музыку, записанную на этих кассетах не знал. Иногда незнание это тоже счастье! И ему нужно радоваться. Такова жизнь.
Музыка расслабляла, отгоняя тревогу. Паше стало хорошо и спокойно. Водка начала действовать. Взгляд Паши упал на два комплекта формы принесенной 'Хорьком'. Думал он не долго. Выключил магнитофон, не вставая со своего стула, громко крикнул:
— Дневальный! Ко мне!
Стук сапог замер перед дверью каптёрки. Через пару секунд раздались два удара в дверь, затем она приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась голова дневального. Он безмолвно смотрел на неформального лидера роты и части первым заговорить не решался. Паша выдержал паузу так, по его мнению, полагалось ему по должности:
— 'Кувалду' ко мне! Время пошло!
Голова дневального исчезла. Паша снова включил магнитофон, погрузился в чарующий мир музыки. Из динамиков звучал голос Аллы Пугачёвой, она исполняла песню 'Арлекино'. Медленно отворившаяся дверь каптёрки, отвлекла Пашу. В приоткрывшуюся дверь осторожно пролезла голова 'Кувалды'. На его голове не было шапки, а так он под копирку повторил все движения 'Хорька'. Настороженно осмотрел помещение. И только после этого просочился в дверь. Обычно 'Кувалда', как правая рука Паши, особо не церемонился. Дверь открывал рывком, она громко ударялась ручкой о стену. И тогда громко стуча подковами сапог, входил он сам. Друг и соратник вождя. Удивлённый новым поведением своего подручного Паша даже растерялся. Плакать или смеяться? Определиться так и не смог. Вопрос 'Кувалды' добил его:
— Ты это, один?
Паша привычно сострил:
— Не а! С замполитом! Баб ведь нет!
'Кувалда' даже не улыбнулся. Ему было плевать на всех кроме 'Доктора'. Бесстрашный парень узнал, что такое страх и это ему не понравилось. Оглядываясь, он прошёл к столу и сел на табурет боком, не выпуская из поля зрения дверь. Паша понимал его! Самому было нелегко держать марку. Смеяться не хотелось. Он указал взглядом на лежавшую на столе форму:
— Вот отнеси в третью роту. Знаешь кому.
'Кувалда' весь встрепенулся:
— Почему я? Что больше послать некого? У меня расстройство желудка и ещё нога болит!
Это был бунт на корабле! Паша бросился его подавлять, спасая свой авторитет:
— Причины три. Первая ты более сообразительный недаром моей правой рукой ходишь. Вторая ты знаешь, кому это предназначено. Ну и третья тоже важная. Я так решил! Что ты так болен и страдаешь? Прости, не знал! Но чувствовал вот и посылаю тебя к доктору, он тебя быстро вылечит! Что скажешь?
