только вечер, но гораздо больше. Интимный обед вдвоем плохо кончился.
— Пойдемте…
Он неплотно прикрыл за собой дверь, считая, что дочь Ляшомов имеет право знать все.
— Садитесь, месье Сенваль.
— Вы позволите мне закурить?
— Пожалуйста.
— Вы отдаете себе отчет в том, что вы сделали?
— А вы?
Любовник Вероники походил на школьника, который, застигнутый на месте преступления, упрямится и капризничает.
— Я могу тотчас же доказать вам, что вы ошибаетесь.
Мегрэ уселся напротив него и стал набивать трубку. Он молчал, не желая облегчать положение своего собеседника. Он сам понимал, что это несправедливо. Следователя Анжело здесь не было, а Сенваль не требовал присутствия адвоката.
Должно быть, он казался красивым парнем женщинам определенного типа, но вблизи, особенно в эту минуту, у него был потасканный вид. Без привычного апломба, которым он обычно щеголял, он становился слабым и нерешительным.
Он чувствовал бы себя более непринужденно в баре напротив.
— Я читал газету, как и все, и теперь догадываюсь, о чем вы думаете.
— Я еще ничего не думаю.
— Тогда для чего же вы привели сюда эту женщину, которую я вижу в первый раз?
— Для того чтобы заставить вас признаться, что вы были вчера на набережной де-ля-Гар.
— Ну и что из этого?
— Ничего, кроме того, что вы знаете Полет Ляшом.
— Ну и что?
Он снова начал обретать уверенность, вернее, пытался хорохориться.
— Я знаком с сотней женщин, но я никогда не знал, что это уголовное преступление.
— Я вас не обвиняю ни в каком уголовном преступлении, месье Сенваль.
— Однако вы приходите сюда, к моей приятельнице, прекрасно зная, что… что…
— Что я вас ставлю в затруднительное положение, так как, я полагаю, вы никогда не рассказывали ей о ваших отношениях с Полет Ляшом?
Сенваль замолчал, опустив голову. Из кухни доносился стук тарелок, ножей. Можно было подумать, что Вероника не слушает их разговор.
— Как давно вы ее знаете?
Сенваль не ответил, не зная, продолжать ли ему лгать или нет. Тогда вмешалась Вероника, доказав этим, что она следила за их разговором.
— Это я виновата, месье Мегрэ. Теперь я все поняла. Я была глупой гусыней и должна была быть готова к тому, что случилось…
Она плакала на кухне не очень долго, однако достаточно, чтобы глаза покраснели. Она держала носовой платок в руке, и ноздри у нее были влажными.
— Сама того не зная, я уже ответила вам на этот вопрос, когда вы заходили ко мне сегодня первый раз. Вы помните, я сказала, что месяца полтора-два тому назад мне показалось, что я увидела свою невестку в зале. Жак зашел за мной в тот вечер, как он это часто делал. Не знаю, почему я ему рассказала об этом, хотя раньше никогда не рассказывала о моей семье. Я не могу вспомнить точно, как это получилось. Кажется, я сказала: «Мой брат был бы сильно удивлен, если бы узнал, какие заведения посещает его жена!» Что-то в этом роде… Жак меня спросил, что делает мой брат, и мне показалось забавным ответить: «Вафельки!» Нам было очень весело в ту ночь. Мы шли, крепко прижавшись друг к другу. «Он кондитер?» — «Да, в этом роде. Ты никогда не слышал о вафлях „Ляшом“?» И так как это имя ему ничего не говорило, я добавила. «Его жена стоит триста миллионов франков, а может быть, и больше». Теперь вы понимаете?
Мегрэ понял, но ему надо было знать больше.
— Он расспрашивал о вашей невестке?
— Не сразу. Это началось позже. Он задавал то один вопрос, то другой, как будто не придавая этому значения…
— Вы уже обсуждали вопрос о вашем браке?
— Несколько недель назад. Достаточно серьезно.
— А потом вы возвращались к этому вопросу?
— Я считала, что этот вопрос решен раз и навсегда.
Сенваль пробормотал, стараясь, чтобы его голос звучал убедительно:
— Я никогда не менял своего решения.
— Тогда для чего ты познакомился с моей невесткой?
— Из простого любопытства… без определенной цели… и потом — она же замужем… следовательно…
— Следовательно, что?
— Я был совершенно не заинтересован в…
— Разрешите, — прервал их Мегрэ, — я хотел бы, в свою очередь, задать несколько вопросов. Скажите мне, месье Сенваль, где и когда вы познакомились с Полет Ляшом?
— Вам нужна точная дата?
— Я не настаиваю на точности до одного часа.
— Это было в четверг, около четырех недель тому назад, в чайном салоне на улице Руаяль.
— Ты теперь стал посещать чайные салоны? — прыснула Вероника.
У нее не осталось больше никаких иллюзий, она не цеплялась за него. Она знала, что все кончено, и не обижалась на своего приятеля.
Она обвиняла во всем только себя одну.
— Я не думаю, — настаивал Мегрэ, — что вы оказались там случайно. Вы следили за Полет. По- видимому, от самого ее дома. Сколько дней вы ее подкарауливали?
— Это было на второй день.
— Иначе говоря, с целью познакомиться с ней вы ежедневно караулили ее в машине на набережной де-ля-Гар.
Он не стал отрицать.
— Полет, по-видимому, на своем голубом «понтиаке» отправилась в город, и вы за ней последовали.
— Она оставила машину на площади Вандом и делала покупки на улице Сент-Онорэ.
— Вы заговорили с ней в чайном салоне?
— Да.
— Она удивилась?
— Очень.
— Из этого вы сделали вывод, что она не привыкла к тому, чтобы за ней ухаживали?
Все это подтверждало его предположения.
— Когда вы ее первый раз привезли к себе?
— Не к себе, — запротестовал Сенваль.
— Значит, в гостиницу?
— Нет. Один из моих друзей разрешил мне воспользоваться его квартирой.
Вероника снова насмешливо вмешалась:
— Вам понятно, месье Мегрэ? Для меня его квартира на улице Понтье была достаточно хороша, но для женщины, у которой несколько сотен миллионов, нужна была обстановка более роскошная. Где это было, Жак?
— У одного англичанина, ты его не знаешь, на острове Сан-Луи.
— Она вас там часто посещала?
