- Господин журавль, добрый вечер. Меня хорошо видно? —окликнула его, как всегда, красная хризантема.
- Сложно что-либо сказать. Плохо видно, — поспешно выпалил журавль, направляясь к болоту.
Журавль, как обычно, поприветствовал белую хризантему:
- Сегодня выдался теплый вечер, не так ли?
Наступило утро. В бледно-голубом, пахнущем яблоками мареве был слышен голос красной хризантемы:
- Скажите, скажите скорее, как я сегодня выгляжу?
Но желтые хризантемы, как ни вглядывались в красную подругу, не видели ничего, кроме чернеющей жалкой тряпочки.
- Еще не рассвело. Ничего нельзя толком разглядеть, —отвечали они.
Красная хризантема уже готова была расплакаться.
- Скажите правду, прошу вас, скажите, — умоляла она, — я вижу, вы от меня что-то скрываете.
- Я почернела? Почернела, да?
- Да, похоже, несколько потемнела. Однако еще темно и плохо видно.
- Однако как мне это все неприятно. Только представить такое: на красном — и вдруг черные пятна.
Вдруг, откуда ни возьмись, появился человек маленького роста с желтым заострившимся лицом и в странной треугольной шляпе. Он остановился, взглянул на красную хризантему и воскликнул:
— Так это же фамильный герб[8] моего хозяина, один в один.
И он с хрустом переломил стебель. Красная хризантема бессильно повисла у него в руке.
- Куда ты идешь? Куда ты идешь? Держись за нас! Не уходи! —кричали, не переставая, вслед своей подруге желтые хризантемы.
Какое-то время можно было еще расслышать затихающий голос красной хризантемы. Но этот голос все удалялся и удалялся и теперь уже был еле слышен у подножия горы, где он, наконец, смешался с голосом тополя Сиболди.
И тогда взошло солнце, отражаясь в слезинках желтых хризантем.
ПЛОДЫ ДЕРЕВА ГИНКГО
Верхушка неба была холодная-холодная, как только что выкованная сталь. Там, наверху, еще было много звезд, но самый низ восточного небосвода уже начал окрашиваться в нежно-фиолетовый колокольчиковый[9] цвет. Под этим холодным небом, внизу, но так высоко, что даже дневная птица не долетает, болтался острый обломок облака. Его принес сюда ветер, который, мягко раскачивая, тащил его в южном направлении. Рассвет был так прозрачен, что даже это тихое задувание ветра было слышно дереву гинкго [10] , одиноко стоящему на вершине горы. Потревоженные этим звуком, проснулись враз все дети — плоды дерева гинкго, все до единого. Проснулись, и сердца их сжались от страха. Они поняли, что пришло время отправляться в путь. Все давно ждали этот день. Еще вчера вечером об этом дне напоминали две прилетевшие сюда вороны.
- У меня, наверное, все будет кружиться в голове, когда я буду падать, — сказал один мальчишка другому.
- Закрой глаза и падай себе спокойно, — ответил ему другой.
- Ой, я совсем забыл. В термос же надо было набрать воды про запас.
- А я кроме воды в термосе еще запасся и ментоловой водичкой на всякий случай. Хочешь, поделюсь с тобой? Мама говорила, что, когда в пути станет особенно тяжело, надо отпить чуть-чуть и тогда сразу станет легче.
- Интересно, а почему мама мне не дала этой водички?
- Ну, так я тебе дам, говорю же. Нельзя думать плохо о маме.
Да, как вы, наверное, уже догадались, это самое дерево гинкго и было для них всех мамой. В этом году мама родила тысячу златоглавых детишек, тысячу плодов дерева гинкго. Но вот настал тот день, когда все дети должны были покинуть мать, чтобы отправиться в дорогу. И настолько горевала она при мысли о расставании с детьми, что растеряла до сегодняшнего дня все свои золотые волосы формы веера[11].
- Не знаю, куда я попаду, — тихонько промолвила одна девчушка, задумчиво подняв лицо к небу.
- И я не знаю, — ответила ей другая, — что касается меня, мне вообще никуда идти не хочется.
- А мне все равно, что бы со мной ни случилось, лишь бы остаться здесь, вместе с мамой.
- Тебе же говорят — нельзя. Талдычил же тебе об этом ветер каждый день.
- А я все равно не хочу, не хочу.
- Что же выходит, нам всем придется расстаться?
- Да, придется. Мне уже все равно в этом мире ничего не надо.
- И мне тоже. Я была так эгоистична до этого. Простите меня, друзья.
- Нет, это я, я была такой избалованной. Вы меня простите.
А тем временем небо на востоке, бывшее когда-то бледно-фиолетовым, как лепестки колокольчика, пожухло и потеряло силу.
Можно было заметить, что сквозь его завесу уже начало пробиваться белое сияние зарождающегося утра. Звезды гасли одна за другой. А два плода-мальчугана, сидящие на самом-самом верху дерева гинкго, продолжали свой неторопливый разговор:
- Уже рассвело. Я счастлив. Я знаю наверняка, что стану золотой звездой.
- И я стану. Наверняка. Стоит нам упасть, как нас подхватит северный ветер и закружит в небо.
- Я не думаю, что это будет северный ветер, он не очень-то ласковый. Я думаю, что в нашем случае это будут птицы.
- Да, наверное, птицы. Я их очень уважаю, потому что они могут в мгновение ока перелетать так далеко, что не будет даже видно. Если попросить, то, я думаю, они захватят нас двоих и отвезут прямо в голубое небо.
- Давай, давай попросим. Ох, скорей бы уж они прилетели.
А на том же дереве, только немного ниже, разговаривали еще двое мальчишек:
-Я первым делом пойду во дворец абрикосового короля [12]и поймаю того дурня, что похитил абрикосовую принцессу. Этот дурень точно где-то там прячется.
- Да уж, наверняка. Однако это очень опасно. Этот дурак, говорят, просто огромен. Он может в нашу сторону дунуть, и нас ветром снесет.
- Не бойся, у меня припрятано кое-что на этот случай. Так что все будет в порядке. Хочешь, покажу?
- Так это же сеть, сплетенная из маминых волос.
- Да, так и есть, это матушкин подарок. Она говорила, что, если почувствуешь, что грозит опасность, надо скорее спрятаться в эту сеть.
Я вот что придумал. Положу волшебную сеть за пазуху и пойду к дурню. Скажу ему: «Эй, дурень, алло. Будешь меня сегодня есть или не будешь?» Он, конечно же, страшно разозлится и, без сомнения, меня проглотит. А я уж ему в животе такое устрою, что будьте любезны.
Я ему там тиф устрою, и он помрет. Тут уж я вылезу, возьму под руки абрикосовую принцессу и поведу во дворец. Свадьбу сыграем, все как положено.
- Вот как здорово. Если все выйдет, как ты задумал, ты меня на свадьбу не забудешь пригласить?
- Да, конечно же, приглашу, какие тут могут быть разговоры. Я и страну сразу поделю пополам и тебе половину отдам. А матушке я буду посылать каждый день сладости.
