и едут в Замбию, а потом — в Намибию, к нам. Плохая новость была одна: родители писали мне, что на них начал ругаться Сбербанк.
Проблема со Сбербанком была такова. Перед отправлением в Африку я сделал себе кредитную карточку «Visa-electron». В дальних странах я умудрился не только потратить лежащие там 30 долларов, но и влез в долги, чего Сбербанк от меня никак не ожидал. Спустя некоторое время из Африки в Москву стали поступать неоплаченные счета. Мои родители пытались было заплатить по ним, но увы: положить в Сбербанк деньги на мой валютный счёт мог только сам я, и никто другой. Так примерно месяц сотрудники Сбербанка не знали, что делать со всё возрастающим комплектом африканских счетов (и поэтому ругались), пока выход не был найден — все счета отправились обратно в Африку, а на моей карточке вновь образовалась плюсовая, но небольшая сумма (92 цента). При этом, когда по возвращении в Москву я посетил сей банк, все сотрудники оного просили меня раскрыть секрет, как я умудрился потратить больше денег, чем имел.
Когда мы вернулись на нашу береговую базу, солнце уже перевалило свой полдень. Бутылки, привезённые Андреем, были закопаны в полосе прибоя, а мы продолжили новогодний пир. Но долго пировать нам не дали — к нашему палаточному лагерю подъехала машина, в которой сидел зелёный человечек. Он оказался настроен очень решительно, желая нас прогнать с этого места в кемпинг (за 70 намибийских долларов) или заплатить штраф (200).
Поругавшись таким образом, он уехал, оставив нас в недоумении — вероятно, он отправился искать других нарушителей.
Мы не особо смутились нападками зелёного человечка, но вскоре он вернулся, ругаясь ещё больше, требуя нашего немедленного исчезновения и демонстрируя листок, на котором были указаны разные возможные преступления и штрафы за них. Оказалось, что зона, в которой мы живём, заповедная, и жить тут можно только в кемпинге.
— А эти люди, которые по всему берегу ловят рыбу, тоже преступники? — спросили мы.
— Ловить рыбу можно, гулять можно, а спать нельзя!
— А мы тут и не спим. Мы так просто сидим, звёзды считаем.
Человечек совсем разозлился и опять уехал. Мы (на всякий случай) решили начать складывать палатки, тушить костёр и собирать мусор. И не зря — вскоре беспокойщик вернулся уже втроём. Два человека в шортах, вылезшие из его машины, представились нам как полицейские — и даже продемонстировали документы.
Громко высказывая своё неудовольствие, мы собрали рюкзаки, дождались Олега Костенко, сделавшего это, как всегда, последним, залезли в кузов машины, уже пыхтящей от нетерпения, и поехали в кемпинг. Кемпинг оказался противным местом, где не было дров, а места для жизни располагались прямо рядом друг с другом, как на Грушинском фестивале — хотя за кемпингом были десятки и сотни километров безлюдного побережья. Полицейские в шортах, как оказалось, тоже встречали Новый год в этом кемпинге и сейчас как раз ехали в город. Мы быстро пересели в их машину, и, оставив недоумённого зелёного человечка с носом, умчались по шоссе в вечерний Свакопмунд.
Чтобы далеко не ходить, мы попросили полицейских вывезти нас на южную окраину этого крошечного городка. Там мы расстались с ними и, перейдя пешком через огромный и длинный (600 метров) мост, под которым не протекало ни малейшего ручейка, удалились спать в прибрежные дюны.
Проснувшись утром, мы возрадовались окружающей нас красоте. Дюны, состоящие из мельчайшего песка, возвышались со всех сторон. Ветер перегонял туда-сюда песчинки, и на поверхности дюн возникала рябь, подобная морской. Откуда-то из-за дюн раздавался странный звук 'тр-р-р-р-р-р!' Ветер поднимал и шевелил наши вещи, а палатка Костенко, как наиболее круглая из наших палаток, освободившись от хозяина и всех его вещей, каталась по дюнам колобком. Костенко шёл за нею, возвращал, но палатка вновь убегала, а Шарлаев тоже убегал за ней, подталкивал и помогал палатке смыться поскорее от хозяина. Из-за таких развлечений мы собирались очень долго.
Наконец, вшестером, с шестью рюкзаками и шестью мешками недоеденной еды, мы выбрались на трассу. На ней уже стояли машины с прицепами, на которых находились маленькие четырёхколёсные машинки ростом меньше велосипеда. Белые туристы со всех стран мира брали эти машинки напрокат и гоняли туда-сюда по песчаным дюнам, и именно их звук «тр-р-р-р-р-р» мы слышали с самого утра. Впрочем, стопить сии одноместные машинки нам вшестером не хотелось, и вскоре мы уже ехали в обычной машине, существенно нагрузив её своими телами и мешками, в самый русский город Африки — Уолфиш-бей. Три дня назад, на стрелке в Свакопмунде, Грил весьма рекламировал нам этот город, и нам уже не терпелось побывать в нём.
'Все белые там ездят на машинах, но если увидишь — белый человек идёт с пакетом по улице, можно подойти поздороваться: это точно русский!'
Уолфиш-Бей оказался маленьким городком, километра два в длину, с широкими улицами и редкими посленовогодними машинами. 'Людей с пакетами', кроме нас, не было видно. Первым делом мы направились в разрекламированную Грилом 'Миссию для моряков', которая находилась у самого входа в порт.
Это действительно оказалась необычная церковь, самая странная, какую я видел, даже целый комплекс. Большая картина на наружной стене изображала Иисуса Христа и первых апостолов, которые были, как известно, моряками-рыбаками, и тут же с борта большого современного парохода выходили пятеро моряков всех цветов кожи и направлялись в Миссию. Надписи гласили:
Внутри миссии находились вполне светские удовольствия: пивной бар, закусочная, двор, сад с душем и бассейном, на втором этаже — переговорный пункт, Интернет, магазин барахла, почта и обмен валюты по невыгодному курсу. Коридоры вели туда, где находилась безлюдная библиотека и собственно церковь. Отдельный вход с другой улицы вёл в особое здание, где выдавались бесплатные Библии на всех языках, включая русский (и даже слово Библия было над входом по-английски и по-русски). Вся миссия прямо сверкала цивильностью и новизной, и от неё пахло прямо каким-то богатым клубом. За столиками в зале за стеклянными дверями сидели белые люди (оказавшиеся потом русскими моряками) и пили пиво. Гардеробщик на входе рассматривал нас и предложил записать свои имена в большую гостевую книгу, лежащую на столе. Многие надписи в ней были на русском языке, в том числе и неприличные.
— А где священник? — спросили мы по-английски, всё ещё не понимая, что это — церковь или гостиница.
— Вам нужен священник? минуточку! — заверил нас гардеробщик, и мы, скинув рюкзаки и мешки с объедками, принялись изучать фотографии и картинки на внутренних стенах. Из нах следовало, что 'Миссия для моряков' — международная организация, предлагающая за доступную цену пиво, душ и Интернет морякам по всему миру.
Но вот из стеклянных дверей вышел белый человек выше среднего роста, лет сорока пяти, бритый и в очках. Никаких крестов, спецодежд и других признаков священника он не имел. Но это и был начальник сей миссии, именовавшйся капелланом, звали его Дон Виттич, и происходил он из Англии. Мы кратко объяснили нашу сущность и попросили у него несколько квадратных метров площади, чтобы там поставить наши палатки, отоспаться и привести себя в порядок, и чтобы это было, разумеется, бесплатно.
Дон Виттич посмеялся, немного задумался, но тут же и нашёл решение ситуации. 'Конечно, не five- star, — улыбнулся он, — но кое-что я вам придумал,' — улыбнулся он. Вскоре мы стали обладателями ключа от заднего дворика, находившегося между зданиями миссии и ж.д. станцией, и второго ключа — от двери, ведущей в общественный сад с пальмами, душем и бассейном. Из этого сада можно было попасть в стеклянный зал с пивом или в резиденцию самого священника, который жил здесь же рядом.
Мы были очень довольны и спросили также, нет ли у него где-нибудь стиральной машины постирать наши загрязнившиеся шмотки. И в этом священник пошёл нам навстречу, пообещав постирать в своей стиральной машины всё, что мы соберём для этой цели.
Итак, российские автостопщики поблагодарили капеллана, поставили палатки во дворе миссии и пошли мыться, а затем — знакомиться с посетителями сего необычного места. В основном это были русские моряки. Мы убедились в том, что моряки всех рыболовецких судов, плававших вдоль Намибийского и
