четыре.) А теперь переехал в Петропавловку, а этот дом продать хочет, только покупателей нет пока.
В этом автобусе я забыл свою кепку, купленную сегодня для защиты от клещей. Радовало то, что ни одного клеща мы до сих пор не встретили. С автобусом доехали до какого-то пустынного поворота. Вокруг были степи — жёлтая трава, кузнечики; на горизонте — пологие горы, тоже жёлтые.
Следующая машина была легковая, до самого Курагино.
— Тоже мне, нашли удовольствие. Вы поосторожнее там. Они свихнутые все. Здесь-то, в этих деревнях — Петропавловка, Черемшанка… — раньше одни староверы жили. Старовер — он ведь даже из одной тарелки с тобой есть не будет, из одной чашки с тобой не будет пить, если ты не одной с ним веры. А эти-то не православные, а ещё хуже. Вот, умер там один человек (наверное, с голоду умер, они почти там не едят); они и говорят: «усомнился в вере». И тело сожгли, как язычники какие-то. А так, по их учению, умирать они не должны. Так вот, а староверы теперь прочь от них, в тайгу уходят. Семьями, со всем, что у них было, только бы с неверными не сообщаться.
Вскоре погрузились на паром. На другой стороне реки Туба начиналось большое село. Это и было Курагино.
Найти центр последователей Виссариона оказалось нелегко. Сначала нам сказали, что основной «офис» находится в бывшем, ныне заброшенном спорткомплексе на другом краю поселка. До него оказалось около часа пешком. Посёлок Курагино — ну очень большая деревня, огород за огородом, дом за домом — все одноэтажные, ни одного многоэтажного дома мы не нашли. За посёлком, слева по ходу движения, вдалеке поднимались коричневые предгорья Саян; справа протекала широкая река. На улицах пустынно, машин, людей почти не было, из-за заборов лаяли собаки.
Редкие люди смотрели на нас неправильным взглядом (как и в Минусинске: опять, мол, эти бородатые), но дорогу показывали. Однако двухэтажное здание спорткомплекса оказалось неприступной крепостью: окна заколочены толстыми досками, железные двери наглухо закрыты, изнутри доносился лай огромной (судя по звуку) собаки. Людей там не наблюдалось. Дети, игравшие неподалеку, на наш вопрос — куда ушли люди — говорили «не знаю» и смотрели на нас, как и все, с подозрением.
Было уже около 22 часов, и мы порядком утомились, поэтому я оставил Андрея у спорткомплекса, а сам пошел по поселку узнавать.
Вскоре «след» удалось найти. В одном из домов на вопрос, где можно найти последователей Виссариона, сказали: мам! тебя! Вышла босая тетушка лет 45 со специфическим крестиком на шее (последователи Виссариона носят крест в круге, и крестятся тоже особо, изображая крест и круг; при этом крест — христианский, а круг означает единение всех религий).
— Спрашивают, где последователи Виссариона, а они все на огороде! Вечерний круг у нас уже был, там вы могли видеть всех. Центр у нас на Школьной, дом 1-Г, там вас и приютят, и накормят. Если не найдете, приходите сюда, как-нибудь устроимся.
Я вернулся за Андреем, и мы пошли искать Школьную, 1-Г. Дом 1 найти удалось, а дом 1-Г — нет. Стучимся в дом 1:
— Не подскажете, где можно найти последователей Виссариона?
— Бутылку дашь — скажу!
Бутылки у нас не нашлось, и нам сообщили бесплатно. Оказалось, дом 1-Г находится совсем не там, где мы думали. И вот, в 23 часа, мы появляемся в «офисе» последователей Виссариона, он же храм, гостиница, образцовое хозяйство и вообще ворота в мир. (Сам Виссарион живет в 100 км оттуда, в Петропавловке, но появляется здесь часто.)
В «офисе» проживали две тетушки, худощавая (60 лет) и пышная (50 лет). Приняли нас без особого удивления. «Думали, на сегодня одни останемся, а вот и гости!» Нам тут же предложили поужинать, и очень кстати. У них была полностью вегетарианская диета. Запрещалось: мясо, молоко, сливочное масло (как продукты животного происхождения), подсолнечное масло (как сделанное «с применением бензина»), чай (возбуждающее средство), хлеб (потому, что дрожжевой), ну, разумеется, спиртное и курево. Ели они только овощи и крупу, а вместо чая заваривали чабрец. Нас предупредили, что если мы до этого ели мясо, то можем почувствовать себя плохо (поскольку здесь «Сердце Земли» и «особо сильные вибрации»). Под такие разговоры нас накормили гречневой кашей и уложили спать, отчего мы почувствовали себя хорошо и никаких вопросов не задавали. Уже была ночь, тёплая и тёмная. И мы мгновенно уснули на двухъярусных нарах в предоставленной нам деревянной избушке.
Как мы узнали, Виссарион проживает в Петропавловке только временно. Постоянным местом жительства оного станет «Новый Иерусалим», материальный образ которого строится на одной из Саянских гор. Некогда посетив Израиль, Виссарион объявил, что отныне тамошний Иерусалим теряет статус святого города, поскольку (уже вторично) отверг своего Мессию. На строительстве нового святого града трудятся около 70 человек, они сменяются, поскольку труд очень тяжёл. Всё строится вручную, из дерева, по- видимому, без гвоздей. Построенное внизу затем разбирается и по брёвнышку затаскивается на гору, где собирается окончательно. Таким образом уже воздвигнут Дом Учителя и несколько теплиц. (До тех пор, пока не наступит окончательное преображение плоти, Новый Израиль, как называют свою общину верующие, употребляет в пищу крупу и овощи.)
Новый Иерусалим строится экологически чистыми средствами. Так, проезд туда на машинах запрещён, туда ведёт песчаная дорожка, по которой можно только ходить пешком, причём босиком. Посмотреть Гору может далеко не каждый, дело в том, что из этого места исходят, как нам объяснили, такие сильные вибрации, что это опасно — особенно для мясоедов и прочих грешников. Попасть туда можно только по благословению Учителя. Сам же Учитель доступен всем, он ежедневно беседует со всеми желающими (в Петропавловке), а раз в неделю ездит в Курагино для встречи с тамошней общиной. Всего у Виссариона в районе две-три тысячи последователей.
Следующий день мы отсыпались, мылись, отъедались и изучали «Слово Виссариона, Являющего Последний Завет Пославшего Его Отца Небесного» и другую религиозную литературу. (Все слова, относящиеся к Виссариону, пишутся с большой буквы: «Он Сказал то-то», «Учитель Принимает тогда-то».) Мы уже знали, что верующим нельзя болеть и лечиться; и вот мы прочли обоснование этого:
«Познавай себя и возможности свои, дабы быть в состоянии устранить нарушения. Отныне плоть должна сама себя излечивать. Болезнь, в большинстве случаев, есть наказание за неспособность удержать плоть свою в гармонии с Природой. И неразумно в сём случае искать помощь на стороне.»
А вот почему такие ограничения в питании:
«Убить представителя животного и растительного мира можешь лишь тогда, когда есть весомая необходимость. Если благо от сего превысит потерю Природы. Но в течение жития своего стремись восстановить даже малейшую утрату Природы.»
(Кстати, последователи убеждены, что скоро настанет время, когда не нужно будет питаться вообще, а жить будут вечно.)
Издания можно было приобрести, но за деньги; нас это не устраивало, тем более в одной из виссарионовских книжек написано: «Издаваемые брошюры продаже не подлежат — ведь ИСТИНА БЕСЦЕННА и не может быть дана за деньги. Выпуск Последнего Завета осуществляется только на добровольные взносы всех желающих.» Но, видимо, финансовые трудности вынудили издателей отказаться от своего принципа.
По всеобщим правилам, все должны трудиться. Нас пристроили мыть полы, но мы их помыли очень быстро, а сельхозработ в конце июля не было. Поэтому мы занялись стиркой своих собственных вещей: хоть какой-то, а труд.
Сам «офис» на Школьной, 1-Г, является своеобразным культурным центром общины. Целую стену покрывают объявления лиц, желающих продать или купить дома в Курагино, Черемшанке, Петропавловке и Минусинске. В связи с большим числом желающих приехать, дома в этих глухих сёлах стоили порядка 20 миллионов (в деньгах 1996 г). Это очень большая цена для глухих регионов, как этот. Естественно, продавали дома неверующие, а покупали верующие. (Многие, как мы узнали, продавали квартиры в Москве, Питере и ехали сюда.)
