- Вы не против, если я тоже вздремну.
Лёг рядом с Йосефом и уснул на месте.
Открывается дверь, выходит Шошана с улыбкой. Бен-Шушан спрашивает: 'А где Проспер?'
— Устал мальчик, заснул как младенец.
— А плевать, день еще молод, а пока эти еще не проснулись, сделаете нам по чашечке кофе?
— 100 %,- говорит Шошана.
— А пока я тоже вздремну две минутки. Если ты не возражаешь?
— Cабаба! — соглашается Вики.
Бен-Шушан растягивается на ковре, и не проходит минуты, как уже храпит.
— Устали мужчины, — говорит Вики, — пойдем сделаем кофе.
В полседьмого просыпается Проспер, выходит из комнаты, видит Йосефа и тощего Шломо, спящих на кровати, Бен-Шушана, храпящего на ковре.
— Посмотрите на этих говнюков, развалились, как среди ночи, опять мы пролетели с Котелем.
К ночи вернулись домой, останавливаются у Грека принять на сон грядущий.
— Говорите, что хотите, а денек был что надо, все время экшен, — говорит Йосеф.
— А до «Котеля» не доехали, — парирует Проспер.
— Пустое, завтра вторник, а даже в Торе сказано, что вторник лучший день для поездки к Котелю.
— В 9 точно, ни полсекундой позже, заметано?
— Век воли не видать!.
Утро вторника. Только радио пищит девятичасовые новости, отпускают сцепление и дают газ. Музыка играет и на радио, и в сердце. Какое небо, какое солнце, какие воспоминания от вчерашнего кайфа. Когда нет проблем, жизнь может показаться сплошным праздником. Как только вдалеке показалась развязка Бейт Даган, Бен-Шушан говорит:
— Помните вчерашние Бобы? Бомба! А лабане? Притащили полные кастрюли, наверняка половина еще осталась.
— Тихо мне, вы там, — говорит Проспер, — выкинуть все из головы, сегодня едем прямо к Котелю, эскпресс, нет остановок.
Что тут сделаешь, едут дальше, переезжают железку, подъезжают к Рамле.
— Мое почтение Рамле, — говорит Бен-Шушан, — как нас тут вчера развлекали, как мы выспались!
— Если мы люди, заедем за девочками, мы им вчера обещали Котель.
— Спаси и сохрани!
— Почему?
— Сейчас опять начнется вся эта байда с переодеваниями танцами и прочим, в результате проснемся к вечеру.
— Подниматься не будем, снизу посигналим.
— Посигналь себе в штаны, едем в Иерусалим, никаких фокусов по дороге.
Едут дальше.
— Ах, Вики-Вики, — вздыхает Бен-Шушан.
— Подумай о Котеле, может полегчает, — советует ему Проспер.
Видят вдалеке вывеску 'Мороженое Рамле'.
— Побывать в Рамле и не попробовать мороженное Рамле? — удивляется тощий Шломо, — это все равно, что проехать мимо родительского дома и не сказать маме 'Шалом'.
— Выкинь из головы, сегодня будем у Котеля.
Наконец, добрались до Иерусалима. Едут по городу, спрашивают какого-то человека:
- Где тут Котель?
- Прямо до светофора, направо, прямо до Старого Города, там вам уже подскажут.
Проехали еще две минуты, Йосеф запутался в улочках. Мать его, какие тут запутанные улицы.
Туда-сюда, заехали в маленький переулок, с трудом выбрались из него на какую-то улицу, забитую гаражами.
Только заехали на эту улицу, как навстречу едет машина, прямо посреди дороги. Еле успели затормозить фара в фару.
— Осел! — орет второй водитель, — куда ты прешь под 'кирпич'!
— Он назвал тебя ослом, — говорит тощий Шломо Йосефу.
— Ты уверен? — переспрашивает Йосеф.
— Я такого не слышал, — говорит Проспер, — только что-то про 'кирпич'.
— Ему только не хватало меня ослом назвать.
— Осел! — не успокаивается водитель, — может подвинешь тачку и дашь проехать людям?
— Ещё раз тебя ослом назвали, — говорит Шломо.
— Теперь и я слышал, — подтверждает Проспер.
Йосеф заглушает мотор и открывает дверцу, говорит:
— Мало того, что иерусалимец, так он меня ещё и ослом назвал.
— Только не устраивай тут балаган, — просит Проспер.
— Одна оплеуха, максимум, — обещает Йосеф.
Как только Йосеф выходит из машины, иерусалимец тоже выходит из своей. Иерусалимец на удивление оказывается не маленьким, да и здоровье не подкачало. Иерусалимец оценивает Йосефа — щуплый, среднего калибра, так себе товар.
— Давай двигай, прежде чем я тебя не разобрал на запчасти.
Многие уже совершили эту ошибку, думали маленький, щуплый, одно дуновение и нет его, а когда обнаруживали ошибку, уже было поздно. Не важно, как выглядит Йосеф, его руки — это, гидравлические домкраты. Работают тихо, но какие веса берут!
— Ты вышел из машины, чтобы попросить у меня прощения? — все ещё надеется Йосеф.
— Нет, я вышел, чтобы убрать тебя с дороги.
При этих словах Йосеф обрушивает левый крюк прямо на подбородок иерусалимца. Левый прямой у Йосефа тоже вполне симпатичный, но крюк, трудно себе представить, что он делает с людьми. Иерусалимец, несмотря на свой размер, поднимается в воздух, как утренний бздох, и укладывается на асфальт.
— Валла, вы видели, какие эти иерусалимцы легкие, как высоко летают? — удивляется тощий Шломо.
— Кус ухт Абу-Абук![40] Йа крханджи ибн Арс![41] — орет иерусалимец, отскребывается от асфальта, и хватает булыжник на 4 кило.
Но прежде, чем успевает его бросить, Йосеф налетает на него, как ракета, кидает на землю:
— Йа ибн Шармута![42] С камнями на меня полез?
Иерусалимец особенно не возражает, и так уже башка разбита, и из нее на асфальт течет кровь.
На этом месте можно было бы закрыть дело, но что происходит? Гараж напротив как раз принадлежит этому иерусалимцу, и какие-то четверо работяг, а может и братьев, тоже здоровых и похожих на него, вылезают наружу с ломами и молотками.
— Нечего делать, придется вылезать, — говорит Проспер, — без ломов Йосеф бы еще справился с ними, но тут смотри сколько железа.
Полиция в Иерусалиме работает как часы. Только уложили иерусалимскую четверку, не успели подойти к машине, а два 'воронка' уже ждут.
Надо же, в этом городе устраивают целое дело из-за пары затрещин. Из окон 'воронка', провожают взглядом стену Старого Города.
Йосеф говорит: 'Если я не ошибаюсь, там где-то внутри и есть Котель.'
— Мы сядем на кичу на 'Миграш ха Русим'.
— Ты уже там сидел?
— Нет еще, ни разу.
— Оттуда 'Абу Кабир' кажется раем.
