даже кондуктора автобусов. И все-таки есть такая штука, как изощренность и везение. И еще одна штука — лес. Лес — слабое место во всей цепи. Я это отлично знаю. Правда, часть леса держат под контролем пограничники. Но ясно, что поисковые группы не всесильны. Лес есть лес. Уйти в него, скрыться трудно, но можно.
Наконец впереди, метрах в сорока, на тротуаре среди прохожих вижу Сторожева. Шеф спешит, поэтому я тут же включаю мотор. Ант перемещается на заднее сиденье. Сторожев садится, кивает мне — и я разворачиваюсь, чтобы скорей вывести машину из лабиринта старой части города, к магистрали на Ярве.
— Что Сяйск и Кульчицкий? — спрашивает Сторожев, пока мы петляем по узким улочкам, в некоторых из которых и машина проезжает с трудом.
— По показаниям Сильвии Кооре и соседей, “Жигули” Кульчицкого стояли три дня подряд у ее дома. — Я слежу за дорогой. Кажется, последний закоулок — и мы на магистрали. — С Сяйском еще проще. Взяты показания шести свидетелей, видевших машину в пансионате “Олень”.
— Угу, — Сторожев поворачивается к Анту.
— У меня все так же, Сергей Ва-лентиныч. — Ант отворачивается к окну, по-моему, чтобы скрыть раздражение. — Пока подозрительных действий и контактов нет, а там посмотрим.
Сторожев снова смотрит вперед, и мы, все трое, замолкаем — теперь уже надолго. Наконец-то. За окнами машины с двух сторон начинается ярвеский массив. Сначала подлесок. Первые ели. Кусты, заросли жимолости, молодые сосны. Все гуще, гуще. Скоро лес обступает шоссе наглухо — мы едем как будто в коридоре. Ельник, сосняк, изредка березы и осины. Густой запах осеннего бора. Запах грибов, гнилых листьев, мокрых ветвей. Мелькнул указатель: “Ярве — 5 км”. А еще через минуту слева показалось море.
Ярве, или Ярве-линн, стоял на небольшой возвышенности. Возвышенность была покрыта подлеском, и улицы, которых всего было не больше пяти, шли от центра вниз, постепенно теряясь в совсем уже глухом лесу. Отделение милиции помещалось на центральной площади и занимало часть здания райисполкома, единственного четырехэтажного дома в Ярве.
Может быть, небольшие размеры комнаты еще больше подчеркивала необычная полнота начальника ярвеского РОВД капитана Туйка. Но характер капитана не соответствовал его внешности. Взгляд был твердым, ясным, в голосе слышалась незаурядная воля.
— Заявление сторожа лагеря Бондарева об угоне лагерной машины поступило к нам сегодня в десять пятнадцать утра. По телефону. — Туйк улыбнулся. — Если уж быть точным — в десять двенадцать. Мы… давно ориентированы на Корченова. Но предполагать, что каждый угон связан с ним? Поэтому, приняв заявление Бондарева, я решил опергруппу на место происшествия не высылать. А ограничиться сообщением на погранзаставу, постам ГАИ и ориентировкой с указанием номера и примет пропавшей машины. Ну и оказался прав. Машина найдена. Может, вообще кто-то подшутил.
— Вы не попробуете вспомнить, как именно выглядело заявление Бондарева? Утром? — спросил Сторожев.
— Ну… — Туйк прищурился. — Звонит — проснулся около семи, пошел к центральной даче, а машины нет.
Сторожев покосился, но мы с Антом поняли все и без этого движения. Если Бондарев обнаружил пропажу машины в семь, то почему он не позвонил сразу, а только в начале одиннадцатого?
Может быть, Бондарев действительно не имеет понятия о Корченове? Пахан не стал бы оставлять свидетелей и сообщников. А ведь любопытный люфт в три—четыре часа. Между семью и десятью утра — обнаружением пропажи и сообщением об угоне. Та же история, что с машиной Галченкова. Почему фургон “Хлеб” почти сутки гулял на свободе и никто не знал, что его угнали? Или Галченков вплотную связан с Паханом, что вряд ли, или это какая-то уловка. В любом случае надо ехать в лагерь. Причем как можно скорей.
Впереди, в высоких соснах, стоящих над дорогой до самого горизонта, виднелся узкий просвет. На развилке я остановил машину. Где-то рядом шумело море.
— Карту… — Сторожев обернулся. Ант протянул карту. Сторожев развернул ее на коленях.
— Вот места, где видели машину. — Карандаш Анта, наметив точку, где находился лагерь райкооперации, пополз в другой конец карты. — Хутор Вяйкетамм. А вот Ульва. Тут края более населенные. Затеряться, уехать общественным транспортом — все это здесь легче.
Сторожев сложил карту. Мы посмотрели вперед.
— Я знаю эту развилку, — сказал Ант. — Если ехать направо, по грунтовой, обойдется километра на четыре короче. Только надо сходить посмотреть, не затопило ли там въезд. Сходить?
— Давай.
Ант ушел в сторону просеки. Мы со Сторожевым вышли из машины. Подошли к морю. Остановились почти у самого обрыва, но так, чтобы оставаться при этом незамеченными. Штормило. Внизу, метрах в двадцати под нами, на нагромождения валунов мощно и лениво набегали волны. Я хорошо знал именно эту часть побережья и сейчас вдруг подумал: а ведь “царапина карандаша” где-то близко.
— Знаете, Сергей Валентиныч, мне кажется, эта самая точка где-то здесь.
— В смысле царапина?
— Да.
— Ну на карте точка занимает гораздо больше места. — Сторожев медленно переместился к самому обрыву. Мы молчали, наблюдая за прибоем. — Что у тебя… подозрительных машин больше нет?
— Угум, — промычал я. — Пока безрезультатно.
Огромная волна упала на валуны и рассыпалась, так что брызги, кажется, чуть ли не долетели сюда.
— Где-то здесь вполне может быть Пахан, — сказал вдруг Сторожев. — Где-то затаился. Сидит. Обложен… А мы не можем его взять.
— В чем его сила — не понимаю, — ответил я. — Ведь мы же тоже не последние дураки, Сергей Валентиныч? Ведь не последние же?
— Деньги, Володя. Деньги. Деньги придают ему силу, вот в чем все дело. На время даже он сильней нас с тобой. Деньги… подминают. Желание их сберечь становится всем. Манией. Наваждением.
Я ничего не ответил. В общем, Валентиныч все сказал точно.
— Пошли?
Мы вернулись к машине. Ант уже ждал нас.
— Можно ехать. Есть вода, но терпимо.
Мы въехали в лес и двинулись по просеке. Но не проехали и ста метров, как вдруг я — кажется, одновременно с Валентинычем — увидел мелькнувшую впереди на дороге тень. Человек. Я резко притормозил. Сторожев одним незаметным движением достал пистолет. Налет? Если налет, то место выбрано идеально. Мы вот-вот завязнем.
— Кажется, двое, — сказал Ант. Я уже держал пистолет, ожидая нападения слева. В зеркало мне было видно, что Ант со своим “Макаровым” прикрыл тыл. Их может быть и больше чем двое. Просто мы заметили только двоих. Но если их двое — это как раз столько, сколько было на Ранаконатэе. Теперь я отчетливо видел — оба в форме пограничников и держат автоматы на изготовку.
— Тихо вперед, — сказал Сторожев. Я двинул машину вперед, продолжая страховать свой сектор. Валентиныч решил вызвать огонь на себя. Правильно.
— Ант, держишь левую сторону и тыл. Володя, после остановки подключаешься к Анту. В случае чего ложись, — подняв пистолет к животу, тихо добавил Сторожев. Крикнул: — Мы — сотрудники оперативного отдела погранрайона! Я — майор Сторожев.
Дуло автомата одного из пограничников застыло. Если оттуда сейчас вырвется пламя — это налетчики. И мне нужно будет падать и открывать огонь самому. Если же это погранпатруль — человек на просеке должен после слов Сторожева спросить пароль.
— Не двигаться, не выходить из машины! — крикнул стоявший чуть ближе. — Погранпатруль! Машина окружена! При малейшем неосторожном движении открываем огонь!
— Не двигайтесь, — сказал Сторожев. Мы сидели неподвижно. Ближний, с погонами старшего сержанта, подошел к машине.
