тоже удивились, но согласились. Тут ещё больше удивился я: ну и комбинация! Французы записали адрес и телефон водителя (он оказался не из самого УУ, а из какого-то посёлка), и — велосипеды были погружены! Сперва, правда, мы с французами долго перегружали кирпичи из сломанного «Урала» в другой, целый. И так согрелись. И избавились от велосипедов! Как ни странно, через пару недель французам удалось добраться до УУ, и получить велики обратно.
…Прошло четыре ночи после моего выхода из Куморы — и в один прекрасный момент перед нами возникла избушка — кордон егерей. Действительно, момент прекрасный — значит, скоро нас встретит цивилизация, дороги, машины, магазины и проч.
На кордоне два человека, сидят на въезде в сей Джергинский заповедник, с намерением собирать со всех входящих и въезжающих деньги за посещение. Живут они вахтовым методом, сменяясь каждые две недели. Сменная машина как раз сегодня утром ушла, и перед нами была свежая смена, только что приехавшая из посёлка Майский (где находится контора заповедника).
Французы, как оказалось, всю дорогу шли и мечтали о бутербродах и чае с вареньем. И на их радость, указанные лакомства у лесников оказались! Нас повели в домик угощать, а я подарил хозяевам книги по автостопу. Долго засиживаться не стали: я поторопился утащить французов, пока они не слопали все запасы варенья! Кроме того, я опасался, что лесники попробуют всё же содрать с интуристов некую сумму за посещение заповедника (иностранцам — в 10 раз дороже, чем россиянам!)
Поблагодарили егерей и пошли дальше. Метрах в 300-х широко разлился Баргузин, мы уже не в первый раз должны перейти его. Моста не было. Глубина 1 метр, ширина метров сорок, течение весьма быстрое и холодное. В сезон дождей вообще нельзя перейти, а сейчас — попробуем. Медленно и осторожно перешли реку, правда подмочили рюкзаки — и оказались в цивилизованном мире!
Здесь, на другом берегу реки, проходила вполне сносная грунтово-песчаная дорога, по которой (предположительно) раз в несколько часов проезжали местные машины. Поворот к реке украшал ржавый информационный щит с гербом РСФСР: «
Под этим щитом я сфотографировал французов, и тут мы расстались. Иностранцы пошли направо, где (по словам егерей) в трёх километрах находились горячие минеральные источники; я — налево, где через 17 км ожидался посёлок Улюнхан, окраинный пункт бурятской цивилизации.
…До Улюнхана никто меня не подвёз (некому было). По сторонам дороги — луга, покосы, стога, а дальше — параллельные дороге вереницы гор со снежными верхушками. Здесь снег начинается уже на высоте 2000 м. А на песчаной дороге сидели тысячи кузнечиков-самок и откладывали в песок свои яйца. Солнце склонялось к вечеру, когда я прибыл в посёлок.
Улюнхан содержит примерно две тысячи жителей-бурят, из коих добрую треть составляют дети. Три магазина, еда довольно дорога: я купил хлеб, произведённом аж в Усолье-Сибирском, за 1000 км отсюда! Каждый вечер сюда приходит единственный автобус из райцентра — Курумкана; каждое утро он же отправляется обратно. Кроме этого ПАЗика, транспорта немного: можно потратить целый день, чтобы проехать автостопом 80 км от Курумкана до Улюнхана. Я решил дождаться утреннего автобуса, а пока заночевать в посёлке. Спросил в магазине, где здесь продают молоко; местная женщина сразу повела меня к себе; я наполнился молоком и попросил разрешения поставить палатку у них во дворе; мне не отказали. Изготовили ещё и кипятка по моей просьбе, хотя внутрь дома и не позвали. Весь вечер, уже после захода солнца, мою палатку навещали местные девушки, желающие со мной познакомиться и тоже уехать путешествовать по всему свету.
Утром я собрал палатку и отправился на автобус. Он пользовался ажиотажным спросом. Бабушки и дедушки провожали, как на фронт, своих внуков — те ехали на учёбу в город, после каникул. ПАЗик «под завязку» заполнился молодёжью, некоторые даже не влезли.
После Улюнхана я заметил исчезновение своей старой зелёной куртки. Видимо, я забыл её вчера, у лесников. Так завершилось её 6-летнее использование (в этой куртке я ещё ездил в заполярный Нарьян- Мар в начале 2000 г.).
В бурятских сёлах кипит жизнь, много детей, не видно ни одного гнилого дома; но чем ближе к Улан- Удэ, тем сильнее деградирует деревня. Русские деревни совсем спились в большинстве своём; кто мог из молодых — уехал в город. Дорога от Улюнхана до Улан-Удэ асфальтирована частично.
Вечером я добрался до бурятской столицы. Заночевал у Алексея, активиста-трезвенника. Кроме трезвости, он ратовал за Русь, за Русский Народ, численность которого прискорбно сокращается, генофонд которого портят мигранты, а лесные массивы — проданы китайцам. Он тщательно искал в мире Образ Врага, без которого жизнь была бы неполной. Я уверял, что можно жить и без образа врага, и что и монголы, и китайцы, и азиаты — друзья нам, а не враги. В таких разговорах прошло долгое время, и только за полночь мы завалились спать.
Наутро взял наши паспорта в монгольском посольстве и уехал на скоростной электричке в Иркутск. Кольцо вокруг Байкала завершилось.
Изба АВП оказалась в полной сохранности. Меня поджидали Игорь, Демид, Татьяна, и много другого интересного народа из России и других стран. Я долго рассказывал о своём путешествии; другие — тоже рассказали о своих. В эту ночь в избе АВП ночевало человек 18. Приятно, что наш дом кому-то пригождается!
На главной улице Иркутска — на ул. Ленина, 54 — обнаружилось необычное заведение: «Дом дружбы с народами зарубежных стран».
Я подумал: хорошая тема! Как раз мне нужно найти помещение, где выступить перед народом. Они, конечно, будут рады: ведь вряд ли у них кто-нибудь имеет живой опыт дружбы с народами зарубежных стран.
Пришёл туда. Меня приняла зам. директора. Я принёс и показал книжки и фотографии, объяснил: вот как раз можно провести мероприятие, как раз по вашей тематике, у вас же «Дом дружбы с народами зарубежных стран»! Расскажу про страны, как дружить с народами и т. п., причём для вас — никаких расходов.
Но Дом дружбы оказался подставным! Зам. директора занудно объяснила мне, что название это старое осталось с советских времён, а вообще это муниципальное заведение, устраивает лишь мероприятия под эгидой администрации города, и дружат они не с народами, а с чиновниками своей же Иркутской области, соседней Усть-Орды и других мест. Залы их большей частью простаивают, и лишь изредка там проводят свои встречи бюрократы из областной администрации.
Я всё же предложил начальнице подумать, оставил на посмотр комплект книг и вернулся через пару дней. Но ответ был такой же. Книжки ей понравились, но поддержать свою же деятельность, указанную на вывеске, чиновники не захотели. И ни с какими народами они не дружат, кроме китайцев, чья распродажа ненужных вещей проходила в это время в фойе. Вот тебе и дом дружбы народов!
В последний день лета к нам в дом приехал 100-й обитатель — Вадим Назаренко из Барнаула (в последние годы обитающий в подмосковной Поваровке).[1] Приятно, что наш дом пользуется большим спросом. Вечером 1 сентября мы поехали на электричке встречать 11-летие нашей Академии на станцию Ореховая Падь, заранее выбранную нами по карте.
1 сентября лил дождь. Мы вылезли из электрички на пустынном полустанке и зашагали к Байкалу. В ореховой роще мы поставили свои палатки и развели некоторый костёр. Хотя я думал, что в такую погоду костёр необязателен и можно сразу лечь спать, — партия огнистов (в лице Юстаса, Татьяны и прочих неленивых) победила, и костёр, каша и чай всё же возникли. Мы были без Длиннюка: он остался в Иркутске ждать свою подругу Гульнару, с которой собирался приехать второго сентября утром.
Игорь Тютюкин из Тулы прибыл в Ореховую Падь заранее, но вымок под дождём и отправился в Иркутск, не дождавшись нашего приезда. Мы застали только его следы. Он же приехал в Иркутск, нашёл там отделение ГУИН (Главное управление исполнения наказаний), а там выявил заведующего библиотеками зеков Иркутской обл., и передал в подарок целый ящик своих книг. Теперь зеки Иркутской обл. наслаждаются книгами «Самоучитель счастья» и «Целебные стихи». Я подумывал избавиться таким же
