— Речь не обо мне.
— Но о ваших друзьях.
— Вы настолько уверены в том, что услышали вчера вечером, что, не колеблясь, готовы послать кого-то на эшафот или на каторжные работы?
— Убил не я. Тот, кто это сделал, не постеснялся лишить жизни вдову Жибон и беднягу Гобийяра.
— Вы забыли упомянуть Робера де Курсона.
— На этого мне начхать.
— Итак, я вызываю судебного секретаря, дабы он снял с вас письменные показания.
— Как вам будет угодно.
— Затем мы заслушаем вашу супругу.
— Ее слова не будут противоречить моим.
Шабо уже протянул руку к кнопке электрического звонка под письменным столом, как неожиданно раздался голос Мегрэ, о которого все уже почти позабыли, мягко спросившего преподавателя:
— Вы страдаете бессонницей, месье Шалю?
Тот живо повернул голову в сторону комиссара.
— На что это вы собираетесь намекнуть?
— Да ни на что. Я ведь не ослышался, когда вы недавно заявили, что засыпаете с трудом, и это объясняет то обстоятельство, что улегшись в кровать в девять тридцать, вы и в десять ещё бодрствовали.
— Меня этот недуг мучает вот уже несколько лет.
— Советовались с врачом?
— Я их не жалую.
— И не пытались за это время как-то бороться с такой напастью?
— Прибегаю к таблеткам.
— Ежедневно?
— А разве это преступление?
— А вчера вы их принимали на ночь?
— Как всегда, пару.
Мегрэ чуть не улыбнулся при виде ожившего на глазах друга, распрямившегося как наконец-то орошенное после длительной засухи растение. Следователь не смог удержаться от соблазна вновь взять инициативу на себя.
— Почему же вы не сказали, что пользовались снотворным?
— А вы об этом не спрашивали, и вообще это мое личное дело. Может, я обязан держать вас в курсе и относительно того, когда моя супруга нуждается в слабительном?
— Итак, в девять тридцать вы проглотили две таблетки?
— Да.
— И не могли сомкнуть глаз даже в десять минут одиннадцатого?
— К сожалению. Если вы привыкли к ним, то со временем они почти перестают помогать. В начале достаточно было одной. А сейчас и после двух я спустя полчаса все ещё ворочаюсь.
— Следовательно, нельзя исключить, что к тому времени, когда вы услышали шум на улице, вы уже забывались сном?
— Я не спал. Иначе бы ничего не услышал.
— Но вы клевали носом. О чем думали?
— Не помню.
— Можете ли вы поклясться, что не были в состоянии полудремы? Пожалуйста, хорошенько взвесьте мой вопрос, прежде чем отвечать. Помните: ложные показания — серьезное правонарушение.
— Я не спал.
В сущности Шалю был вполне порядочным человеком. Он, несомненно, радовался тому, что может свалить члена клана Верну и сделал это с ликованием. А теперь, чувствуя, что победа ускользает из рук, изо всех сил пытался цепляться за свою версию, не осмеливаясь, однако, лгать.
Он бросил на Мегрэ опечаленный взгляд, в котором читался упрек, но гнева не было. Похоже, он хотел сказать:
— Ну зачем ты меня предал, ведь ты не на них стороне?
А Шабо между тем даром время не терял.
— Предположим, что таблетки начали уже оказывать свое действие, хотя до погружения в сон дело ещё не дошло, и что вы были способны различать доносившиеся извне звуки, но в то же время в этом пограничном состоянии могли и не расслышать шаги, предшествовавшие убийству. Потребовалось достаточно громкое шарканье ног и падение тела, чтобы привлечь ваше внимание. Разве нельзя опять же допустить, что затем, когда шаги удалились, вы опять впали в ваше сумеречное восприятие действительности? Вы же не поднялись с постели, не разбудили жену. Вы не забеспокоились, сами же сказали, все для вас происходило в каком-то рыхлом и зыбком мире. И лишь когда на тротуаре появилась целая группа громко разговаривающих людей, вы опять очнулись, на этот раз окончательно.
Шалю пожал плечами, устало поник.
— Такого оборота и следовало ожидать, — горько бросил он.
И добавил нечто вроде:
— Вы и вам подобные…
Но Шабо его больше не замечал, а обратился к инспектору Шабирону:
— Тем не менее запротоколируйте его показания. А супругу я заслушаю после обеда.
Когда Мегрэ и следователь остались одни, последний сделал вид, что делает какие-то записи. Прошло добрых пять минут, прежде чем он тихо буркнул, не глядя на комиссара:
— Благодарю тебя.
Мегрэ, делая затяжку, проворчал в ответ:
— Не за что.
Глава четвертая
Итальянка с синяками
Весь обед, в ходе которого в качестве основного блюда подали фаршированную баранью лопатку — Мегрэ не помнил, чтобы ему доводилось раньше пробовать такую вкуснятину, — Жюльен Шабо просидел с видом человека, которого мучат угрызения совести.
Переступая порог своего дома, следователь счел нужным шепнуть другу:
— Давай не будем говорить об этом в присутствии мамаши.
Мегрэ и не собирался этого делать. Он заметил, как следователь склонился над почтовым ящиком и, раздвинув ворох проспектов, вытянул оттуда конверт, схожий с тем, что комиссару вручили сегодня в отеле с той лишь разницей, что тот был зеленоватый, а этот светло-розовый. Не из одной ли пачки их доставали? Но удостовериться в этом тотчас же он не смог, так как Шабо небрежно сунул послание в карман.
По пути сюда от Дворца правосудия они не обмолвились ни единым словом. Перед уходом из учреждения оба накоротке переговорили с прокурором, и Мегрэ был в достаточной степени удивлен тем, что тот оказался совсем ещё молодым, едва достигшим тридцатилетия, человеком, только-только закончившим учебу, красавцем, отнюдь не трагично воспринимавшим свои функции государственного обвинителя.
— Прошу извинить меня за вчерашнее отсутствие, Шабо. Есть веская причина, по которой меня не смогли разыскать. Я был в Ля Рошели, увы, утаив это от моей женушки.
И, подмигнув, добавил:
— К счастью!..
Затем, ни о чем не догадываясь, ляпнул:
— Ну, а теперь, когда вам на помощь прибыл сам Мегрэ, вы вот-вот наложите лапу на убийцу. Вы
