горних сфер, причем КЧ отнюдь не курирует прессу напрямую и вообще не имеет к ней никакого отношения. У него другие обязанности. Власть может звонить хоть в газету, хоть на консервный завод — всякое ее распоряжение священно. Меня смущает другое: почему КЧ не просто читает ЖЖ, запуская себя в ПС, но и принимает по этому поводу экстренные меры? Почему он, строго говоря, снисходит?
Ладно, если этим занимаюсь я, такой же журналист, как многие блогеры. Могу даже понять, если это делает Алла Пугачева (написал бы «АП», но эта аббревиатура давно уже обозначает администрацию президента, а я на такие темы не шучу). Но и для меня не представима ситуация, при которой бы я позвонил коллеге и сказал: слышь, там у тебя работает такой ОБ, он в своем ЖЖ написал про меня НР, это ХЗ что такое, так ты сними его, слышь, и чтобы я больше на твоих страницах его не видел. Поговорить с самим ОБ, пригрозить личной встречей — ладно, нормально, все свои, хотя тоже, если честно, чрезмерная реакция. Но звонить, снимать… это какой мерой снисходительности надо обладать, в конце концов?! Ты один из начальников страны, от тебя зависят, без преувеличения, миллионы людей. Твоего слова ждут «тридцать пять тысяч одних курьеров». Один журналист про тебя что-то написал на заборе. А ты, оказывается, уже не можешь представить, что кто-то имеет право тебя не любить. И с помощью ТТ раскатываешь обидчика по асфальту. Надо, в конце концов, иметь хоть какое-то представление о весовых категориях! Или ты уже искренне полагаешь себя государственной символикой и думаешь, что оскорбление в твой адрес, хотя бы и на заборе, приравнивается к ниспровержению вечных ценностей? Если б он в газете про тебя что-нибудь вякнул — еще имело бы смысл публично возразить (а ни в коем случае не шуровать за кулисами). Но если он пишет об этом в ЖЖ, который даже в кругах блогеров расшифровывают как ж…ную жужжалку, — какого черта ты вообще реагируешь? Марина Цветаева на вопрос о своем девизе ответила как-то: «Ne daigne». Что по-французски означает «Не снисхожу».
Вот я и хочу спросить отечественную власть — разумеется, не только в связи с данным трагикомическим инцидентом (хотя лишать человека ЗП, на мой взгляд, не следует ни в каком случае, если только он не доказал свою профессиональную несостоятельность). Почему вы все так снисходительны, дорогие друзья? Почему вы считаете своим долгом реагировать на каждый писк несогласия, на малейший признак недостаточной восторженности, на жалчайший протест, доносящийся из угла, обитатели которого давно ни на что не влияют? Почему вам надо все разровнять до полной одинаковости, отреагировав даже на совершенно мусорный сегмент Интернета, куда вы сами загнали русскую общественную жизнь? Неужели вы настолько не уважаете себя?
Хотя, впрочем, последний вопрос — уже чисто риторический. На самый верх все-таки попадают относительно адекватные люди. И если они не уважают себя настолько, что мстят за НР в ЖЖ, — это свидетельствует, по крайней мере, о верной самооценке.
Прощай, валокордин
Правительство России устроило нам под Новый год удивительный подарок, о котором стало известно лишь три недели спустя. 29 декабря — видимо, не желая омрачать светлый выборный год, — они там в Белом доме приняли новый список сильнодействующих веществ и запретили продавать в аптеках без рецепта валокордин, корвалол и пенталгин.
Все это, понятное дело, мотивируется заботой сразу о трех вещах: во-первых, при известной сноровке из пенталгина, говорят, можно добыть что-то наркотическое. Во-вторых, граждане России перестанут заниматься самолечением и станут при первой хвори обращаться к врачу, то есть выстаивать многочасовые очереди в государственных поликлиниках или оставлять многочисленные рубли в платных — все государству польза. В-третьих, если раньше человеку надо было срочно купить валокордин или пенталгин при сердечной или головной боли, чтобы снять ее в груди или голове, — он мог это сделать и протянуть подольше, а теперь не сможет и быстрей освободит государство от своего присутствия. Нам больные без надобности.
Казалось бы, случилась ерунда, но из нее проистекли шумные последствия: в Питере с прилавков мгновенно смели весь корвалол, в Москве начались проблемы с пенталгином, которого и так давали в руки всего две упаковки, в провинции паника, никто ничего не понимает… Не совсем понятно, почему старики — основные потребители валокордина — должны страдать из-за борьбы с молодежной наркоманией, а главное, не представляю, какой наркотик можно выварить из корвалола. Но при желании, наверное, можно и героин добыть из табуретки, им там в Белом доме видней. Тенденция, по крайней мере, налицо: народу не оставлено даже права быстро избавляться от боли. А если поход к врачу сегодня отнимает целый день — и вдобавок далеко не всегда увенчивается облегчением, — так это ваши проблемы: старикам все равно делать нечего. Пусть побегают по специалистам. Мне особенно интересно, какие вещества у них попадут в разряд сильнодействующих при очередном ужесточении правил: пурген? Лист сенны? Бальзам «Золотая звезда»? Презервативы? Лично я не понимаю, почему последние отпускаются без рецепта. Государство обязано знать, кто собирается трахаться. Лицам до 18 лет контрацептивов не давать: хотят — пусть залетают, оно же и демографически выгодно.
Есть, однако, во всем этом еще одна тенденция, и она-то наиболее отвратительна: на протяжении последних трех лет, а пожалуй, что и всего второго путинского срока нам только запрещают и запрещают. Ограничивают в правах, борются, преодолевают, упраздняют, сокращают — словом, делают все, чтобы жизнь в стране стала трудней, дискомфортней и несвободней. И неужели, вводя запрет почти на все, нельзя параллельно что-то разрешать, ослаблять, впускать воздух в нашу закупоренную среду? А подумайте, господа: каковы будут преимущества жизни в России? Чем компенсированы эти бесчисленные и в массе своей бессмысленные запреты? Неужели только сугубо временным и оттого еще более тревожным нефтяным благосостоянием, возможностью закупаться к Новому году и правом выезжать иногда в остальной мир, где нас все меньше любят? Это ведь очень сомнительные компенсации, и они-то уж точно не для всех. А только для тех, у кого начисто отрубилась способность задумываться.
Верните валокордин, ребята, честное слово. Верните нам право самостоятельно решать, когда его пить. Или уж введите рецепты на туалетную бумагу, потому что нет ничего хуже половинчатости.
P.S. Министр здравоохранения и соцразвития России Татьяна Голикова пообещала, что валокордин останется в свободной продаже. Но купить его в России уже нигде нельзя.
Адский круг
Вот чего я действительно никогда не пойму — так это страсти к одноклассникам. Почему народ бежит записываться в сообщества типа «В контакте» и отыскивать армейских, школьных, детсадовских товарищей — абсолютная загадка даже для тех, кто так чудесно угадал тренд и собрал семь миллионов участников. Альберт Попков, отец «Одноклассников», озолотился, но, кажется, сам не понимает, на чем.
Я долго думал над этой тайной — как и над своим стойким нежеланием вписываться в подобные сообщества. У Моэма в «Пирогах и пиве» есть история о том, как рассказчик приехал на родину, в
